Анна Дубчак - Где ночуют призраки Страница 7

— Мне его тоже жалко, — сказала Маша. — Когда я его вижу, мне всегда хочется его накормить. Но как представлю его лицо в ответ на мое предложение, так сразу всякая охота и отпадает.

— Думаешь, обидится? — спросил Пузырек.

— Конечно, обидится, — почти хором ответили Сергей с Сашкой.

А я бы на его месте не обиделся. Голод не тетка. Когда мне хочется есть, я способен простить все, даже унижение, — возразил Пузырек. — Между прочим, мы с тобой, Машка, сегодня не обедали. И я готов прямо сейчас начать унижаться, лишь бы ты меня покормила. Маша улыбнулась:

— Да, действительно пора домой. Сейчас уже и родители придут. Только я для себя так и не решила, говорить им про этого Черного или нет?

— Я предлагаю вычислить этого парня самим, — сказал Горностаев. — Иначе — грош нам цена.

— Правильно, — поддакнул Никита. — Ты просто одна никуда не выходи, и все…

— В крайнем случае, мы остановим его и потребуем объяснений. Не думаю, чтобы он был настолько опасен, что мы втроем не смогли бы с ним справиться. Да и вообще, должно же быть какое-то объяснение его поступкам, — сказал Дронов. — И разве домушники или наводчики себя так открыто ведут?

Они уже подошли к Машиному дому, как прямо напротив подъезда, в кустах, послышался шорох, и все, обернувшись, снова увидели парня в черных очках.

«А ведь это маньяк», — с ужасом подумала Маша и вдруг, взглянув себе под ноги, отшатнулась. Сердце екнуло, и она схватила стоящего рядом Сергея за локоть.

— Ты чего?

— Осторожнее… Не шевелись… — Она взглядом указала вниз, под ноги.

— Ну, я же говорил вам!.. — радостно захлебываясь, воскликнул Никита. И он тоже увидел на песке уже знакомые ему следы крокодила. — Смотрите, ведь они же есть, я же их не выдумал…

Сергей с Сашкой опустились на корточки и тоже стали внимательно рассматривать большие звездообразные следы на песке, действительно похожие на крокодильи.

— Значит, так, — сказал Сергей, вставая. — Здесь может быть несколько вариантов. Первый — этот крокодил сбежал из зоопарка. Второй — кто-то держит в доме крокодила и выводит по ночам на прогулку. И третье…

— … нам всем крышка, — договорил за него Никита. -Инопланетяне прорываются к нам из других измерений, чтобы остановить прогресс… Они снова возвращаются на Землю, чтобы господствовать на ней. Мы слишком загрязнили нашу планету, а потому наблюдатели из других космических цивилизаций решили вмешаться и остановить этот процесс. Ведь от того, в каком состоянии находится наша планета, зависит и их существование…

Маша снова испытала жгучий стыд перед друзьями за брата, который разошелся не на шутку. Но, с другой стороны, следы-то — вот они. Если это не чья-то дурацкая шутка.

— Никита, если это и есть следы от настоящего крокодила, то совершенно не обязательно, что он — пришелец из космоса. Поэтому советую тебе успокоиться. Ты и так с самого утра возбужден и бредишь внеземными цивилизациями. Постарайся взять себя в руки.

Никита посмотрел на нее, как на предательницу, но промолчал.

— Все, пойдем, нам пора домой, — Маша взяла его за руку. — Как здесь ужасно пахнет…

— Да уж, я который раз замечаю, что откуда-то оттуда, — Сергей показал на небольшое футбольное поле, зеленеющее за деревьями, — несет какой-то тухлятиной. Как будто варят протухшее мясо.

— Это жарят кошек, — огрызнулся обиженный и никем не понятый Пузырек, и в его голосе прозвучали слезы.

Вечер прошел относительно спокойно, родители занимались своими делами и о чем-то спорили на кухне. Никита вставлял в фотоаппарат новую пленку, а Маша примеряла у себя в комнате мамины туфли.

Дело в том, что там, на море, в Крыму, где она провела чудесный, наполненный морскими и воздушными ваннами месяц, с ее телом произошли кое-какие изменения. Во-первых, она загорела и действительно изменилась, стала похожа на настоящую девушку. Во-вторых, она подросла и, что огорчило ее, у нее выросла нога. То есть увеличился размер ноги приблизительно в два раза! Возможно, потому, что она все это время плавала в ластах, которые и оттянули ее ноги. Еще мама заметила: «У тебя, Маша, ноги стали как ласты, а у женщины должна быть маленькая ножка». Она бы, может, и не заметила того, что у нее выросла нога, если бы не пляжные шлепанцы на толстой пробковой подошве. Как-то, уже перед самым отъездом, Маша с трудом смогла надеть их на ноги — настолько они оказались малы. Однако, если размер ноги увеличился, то почему же тогда мамины туфли ей по-прежнему велики, да еще как?! Практически так же, как и до отъезда на море. Парадокс.

Маша стояла посреди комнаты в маминых красных туфлях и смотрела на свое отражение в большом настенном зеркале. Да, ей было еще очень далеко до стройной и красивой мамы. И сколько же еще мучиться от сознания своего несовершенства?

Она сбросила туфли и потихоньку вернула их в мамину комнату. Настроение было испорчено напрочь. А когда она вспомнила, что за ней к тому же еще и следят и, быть может, хотят убить или ограбить их квартиру, ей и вовсе стало тошно. Она собралась было уже обо всем рассказать маме, а попросту говоря, поплакаться ей в жилетку, как вдруг вспомнила нечто такое, что сразу же подняло ей настроение. Письмо Соломона! Ведь ей же пришло письмо из Германии от Михаэля Бауэра, как она могла об этом забыть!

Она достала письмо, распечатала его и от радости была готова расплакаться. Маша всегда плакала, если на ее глазах или в ее душе происходило что-то невероятно приятное и трогательное, вот как это послание. «Машенька, я обещал тебе написать и написал. Ваш Соломон живет теперь в Берлине и стал совсем другим человеком. Мама очень много делает для меня, чтобы я забыл все то, что произошло со мной за эти пять лет, что мы с ней не виделись. Но я рад, что мои скитания не прошли даром и что мне повезло — я встретил такую девчонку, как ты. Я понимаю, что в письме не могу писать о том, что произошло в последние дни нашего пребывания в С., но это было, и это будет иметь продолжение. А еще я уверен, что когда-нибудь мы обязательно встретимся. Скорее всего, я уже на будущий год, возможно, в осенние или Рождественские каникулы, приеду к вам в Москву. Но пока я об этом только мечтаю. Маша, обязательно напиши, как у вас дела, чем вы занимаетесь и открыли ли вы агентство, о котором говорили. Если понадобится моя помощь или если ты просто захочешь со мной поговорить, то напиши мне письмо и отправь электронной почтой. Теперь и у меня есть электронный адрес, и мы сможем общаться с тобой, когда только пожелаешь. (Далее шел адрес.) Так что я жду твоего ответа. Твой Соломон. Или, если хочешь, Михаэль. Да, чуть не забыл. Помнишь, я тебе рассказывал про сторожиху, бабу Надю из детского сада? Так вот, я отправил ей посылку и денег. Если бы не она, мне в первое время после того, как я сбежал из интерната, было бы совсем худо…»

Когда Маша закончила читать, слезы текли по ее щекам, как дождевая вода. «Моя чувствительность когда-нибудь доведет меня до инфаркта» , — повторила она непроизвольно мамину фразу и промокнула слезы платком.

Она направилась было в комнату, где находился папин компьютер. Искушение написать Соломону прямо сейчас, воспользовавшись электронной почтой, было велико. Но Маша сдержала себя: ей не хотелось посвящать в свою переписку с другом родителей. Мало ли о чем ей захочется поговорить с Соломоном!

Она снова вернулась к себе, забралась на диван и включила телевизор. И в этот момент зазвонил телефон.

— Привет, Маша, — услышала она незнакомый голос и сразу же подумала, что история с преследованием продолжается.

— Кто это? — спросила она и вся напряглась.

— Кирилл. Ты что, уже меня не узнаешь?

Она сразу же успокоилась и даже несколько обрадовалась этому звонку. Кирилл Атаев — еще один ее одноклассник. Красивый парень, почти на голову выше Сергея и Дронова, черноволосый, похожий на восточного принца из сказки. Он и раньше оказывал Маше знаки внимания — покупал маленьких пушистых зайчиков и котят, шоколадки, жевательную резинку, — а теперь вот позвонил.

— Узнаю-узнаю, — успокоила она его. — Как дела? Ты по делу звонишь или просто так?

— Даже не знаю, как и сказать… дело в том, что я видел тебя недавно. Скажу сразу — тебе очень идет загар. Ты стала такая красивая…

Маша почувствовала, что краснеет.

— Это все?

— Нет, не все. Я хотел пригласить тебя к себе на дачу. Завтра, например.

Вот уж чего-чего, а приглашения Маша никак не ожидала. Она знала, что родители ее не отпустят, потому что не знают семью Атаевых, а потому не могут доверить им свою единственную дочку. Кроме того, Маша и сама не может дать согласие на встречу, потому что на завтра запланирован поход к Монастырскому — учителю французского. А дело — прежде всего. И как она посмотрит в глаза своим друзьям, когда утром не появится в их штабе? Да и с преследователем надо бы поскорее разобраться и «расставить все точки над „i“, как любит повторять ее папа.