Р. Стайн - Нашествие упырей Страница 7

— Нет. Не знаю.

Хор упырей резко умолк. Никто больше не пел. Все как один они повернулись к мужчине.

— Твое тело похитил Освальд Мэнс, — сказал мужчина. — Ты опрокинул его надгробье. Ты разозлил его.

— Это вышло случайно, — сказал я. — Я все ему объясню. Я заставлю его вернуть мое тело.

— Освальд Мэнс никогда тебя не простит, — прошептал мужчина. — Освальд Мэнс — редкостный мерзавец. Он и его брат были до того исполнены злобой, что некоторые называли их воплощением Зла.

— Освальд Мэнс и его братец спалили дотла половину нашего города, — прокаркала старуха. — Они предали его огню — просто забавы ради. Погибли люди. Сколько людей погибло… — Ее голос сорвался.

— Тебе никогда не отнять твое тело у Освальда Мэнса! — сказал мужчина. — Освальд слишком подлый, чтобы вернуть его.

— Я верну его! — завопил я. — Меня не волнует, насколько он подлый! Это мое тело, а не его! Должен же быть способ его вернуть!

— Способ есть. Скажи ему. Скажи ему… — забормотала старуха.

— Как? — воскликнул я. — Как мне его вернуть? Расскажите!

— Разбирайся сам, — ответил мужчина.

Я пытался добиться от упырей большего, но они отказывались говорить. Вместо этого они вновь закружились в медленном танце смерти.

Я смотрел на них, на их изможденные, безжизненные лица. Я беспомощно плыл, глядя на эти тени безжалостной смерти, глядя, как корчатся в пляске их изуродованные тела — и вновь почувствовал ту неумолимую силу. Она потянула меня обратно в раскрытую могилу.

Я должен выбраться с этого кладбища! Я отчаянно боролся с невидимой силой. Но как? Как мне это сделать — без тела?

А упыри все отплясывали свой беззвучный танец среди могил, вскидывая негнущиеся ноги, хрустели костями рук и пальцев и запрокидывали к луне ухмыляющиеся скелетированные лица.

Я чувствовал, как меня затягивает вниз… вниз, в холодную темную могилу.

Но тут мощный порыв ветра внезапно подхватил меня и понес прочь от пляшущих упырей.

Ветер пронес меня над кривыми деревьями и швырнул оземь.

Я почувствовал, что лежу, распростершись, на земле, на толстом ковре из палой листвы. А потом листья зашелестели, будто перешептываясь.

Сперва звук был тихим.

Потом сделался громче.

Сухой хруст. Что-то двигалось среди листьев. Что-то приближалось.

Хруст нарастал. Становился все громче и громче, пока не превратился в рев.

Скользя среди листьев, я вглядывался в направлении, откуда доносился пугающий звук.

И прислушивался… прислушивался…

Пока не увидел крыс.

Темно-серым морем катились они сквозь сухую листву, захлестывая волнами надгробные камни. Дюжины дюжин крыс сновали по земле, хлеща чешуйчатыми хвостами по листьям и пронзительно вереща от голода.

Тощие, голодные крысы, рыщущие в поисках пищи.

Обнюхивающие землю.

Обнюхивающие могилы.

Вынюхивающие жертву.

В ужасе смотрел я, как из-под какого-то надгробья выскочил перепуганный кролик.

Крысы хлынули вперед сплошным потоком.

Кролик поднялся на задние лапки и замер, скованный ужасом.

Серая лавина захлестнула несчастное создание. Кролик исчез в колышущемся крысином море.

Все произошло молниеносно.

Крысы рассыпались в стороны, сосредоточенно пережевывая кровавые клочья нежного мяса.

За считанные секунды от кролика осталось всего ничего. Ошметки мышц. Лужа крови. И дочиста обглоданные косточки.

С отвращением смотрел я на беснующихся крыс.

С отвращением — и отчаянием.

Я смотрел на крыс… и внезапно понял, что должен сделать.

15

Крысы разбились на небольшие группки, догрызая останки своей жертвы. Острые зубы кромсали последние клочья кроличьей плоти.

Мне нужно тело, сказал я себе.

Мне не сбежать с кладбища без тела.

Я — всего лишь воздух. Я буду летать здесь вечно. Если, конечно, меня не затянет в могилу.

Смогу ли я вторгнуться в чужое тело, как упырь вторгся в мое?

Смогу ли я заполучить себе другое?

Внизу, подо мной, встала столбиком крыса: живот раздулся от крольчатины, красные глазки горят в темноте.

Накатила волна дурноты.

Неужели я и впрямь решил вселиться в крысиное тело?

Я отвернулся от этой твари. Уже одна мысль казалась ужасной и омерзительной.

«Спенсер, ты обязан предупредить свою семью, — убеждал я себя. — Освальд Мэнс — безжалостный ублюдок.

Над твоей семьей нависла угроза. И все, что он с ними сотворит, будет на твоей совести.

Ведь он — в твоем теле!

Попробуй! Попробуй вселиться в крысу.

Это поможет тебе отсюда выбраться. Это поможет тебе добраться до дому.

А потом?

Что потом-то делать?

Давай сделаем хотя бы первый шаг».

Цепенея от страха, я все-таки смог повернуться к обожравшейся крысе внизу.

И ринулся в атаку.

Когда я устремился вниз, взгляд крысы взметнулся вверх, словно она могла меня видеть.

Ее хвост задергался.

Она повернулась, словно хотела улепетнуть.

Но прежде чем она успела сделать еще хотя бы одно движение, я принялся втискиваться ей в голову.

Я хорошо помнил, как упырь вселялся в меня. Начал с головы и проталкивался вниз… вниз…

Получится ли у меня проделать то же самое с крысой?

Я сконцентрировался. Вниз… вниз… сквозь шерсть… сквозь кожу…

В раздутое тело.

Тесно… До чего же стало тесно! Тесно — и жарко. Я пытался уменьшиться, сжаться.

Сконцентрируйся… Сконцентрируйся…

Я чувствовал, как извивается и корчится несчастная крыса. Она билась в конвульсиях и визжала от ужаса.

Она отчаянно вращала головой из стороны в сторону, пытаясь от меня избавиться.

Я еще сильнее сосредоточился. Все свои мысли я направил на то, чтобы внедриться в крысу.

Глубже. Глубже.

Крыса билась на земле. Перекатывалась с боку на бок. Бешено тряслась всем телом.

Потом ее тело пробила последняя судорога — и несчастная тварь обмякла. Она повалилась на землю и застыла без движения.

Я огляделся. Как же горячо. Горячо и влажно.

Я пытался сфокусировать зрение. Все вокруг представлялось сейчас размытым серым пятном.

Я моргнул. Теперь у меня были веки. Настоящие веки, а значит — и настоящее тело!

— Я это сделал! — вскричал я. — Я внутри крысы! Я вселился в крысиное тело!

Я пошевелил ногами — четырьмя короткими ножками.

Фи.

Я запищал:

— Не хочу быть крысой! Хочу быть собою!

Сейчас не время об этом думать. Сейчас надо думать лишь о том, как добраться домой и предупредить семью о зловещем упыре.

Я повернулся, пробуя свои новые ноги в деле.

Глубоко вздохнул… и сорвался с места.

Я несся сквозь траву. Мои усики скребли по стебелькам.

Трава ужасно щекоталось. Набитое пузо волочилось по земле.

«Я же крыса!» — успокаивал я себя.

Я и воздух нюхал как крыса. И на мир смотрел крысиными глазами. Ветер ерошил мою шерстку. Позади волочился хвост.

Миллион совершенно новых ощущений! Стараясь не обращать на них внимания, я выскочил из травы и понесся к воротам.

— Кто-нибудь, помогите! Помогите мне!

Я остановился, услышав позади себя чей-то слабый, жалобный голосок.

Испуганно навострил уши.

Неужели обращались ко мне? Кто же это звал на помощь?

Я вглядывался в темноту, пытаясь сфокусировать свое странное новое зрение.

Никого. Ни души.

Я побежал дальше.

— Помогите… умоляю… — вновь послышался жалобный голосок.

Нет времени, решил я. Я не могу вернуться.

Я повернулся и засеменил вниз по склону холма.

Что же мне делать, когда я вернусь домой? Так ли ужасен Освальд, как говорили о нем упыри? Смогу ли я найти способ отнять у него мое тело?

Или же оно потеряно навсегда?

16

Сухие листья царапали мое отвисшее брюхо, когда я повернул в направлении дома. На бегу мои острые коготки вонзались в грязь.

Двигаться так, почти стелясь по земле, было очень непривычно. Деревья и даже травинки возвышались надо мной, отчего я ощущал себя маленьким и беззащитным.

Зато нюх у меня был что надо. И даже слишком. Запах грязи так и шибал в ноздри.

Я бежал и бежал.

Прямо перед моим носом из земли высунулся червяк. Я притормозил, чтобы получше его рассмотреть.

Он выскользнул из черной дырки в земле и неторопливо пополз ко мне.

Мои усики задергались, когда я учуял чудесный аромат. Ммм! Жирный, вкусный червяк!

Я атаковал прежде, чем успел себя остановить. Я вонзил зубы в кольчатую плоть червя.

Его сладкие соки наполнили мой рот. Я яростно жевал. Перемалывал червя в кашицу и проворно заглатывал.

Потом хорошенько облизал шерсть вокруг пасти, собирая последние капли темной жижи.

«Что же я делаю? — подумал я с ужасом. — Я съел червяка! И мне понравилось!»