Владимир Дорохин - Индивидуальное и универсальное как зеркало вечного противостояния в философии Страница 10

Возвращаясь к проблеме отношений между Востоком и Западом как своеобразной трактовке взаимодействия индивидуального и универсального, следует остановиться на статье А. А. Крушинского «Язык и мышление в Китае». Рассматривая закономерности эволюции китайского мышления, автор улавливает сходство в воздействии пиктограмм как носителей образов и эмоций, составивших основу китайской письменности, с кантовскими категориями чистого разума. «Категоризация пиктограмм, – пишет автор, – понималась китайскими мыслителями, скорее, как единократный акт воображения – так сказать, “идеализация” – по разным причинам в данный момент эмпирически невоспринимаемой, но с помощью некоторого конкретного “следа” мысленно восстановимой предметности» [59, с. 103].

В отличие от обычного абстрактного понятия, в данном случае происходит выбор среди единичных понятий одного главного и воз-ведение его в общее. Такой способ создания универсальных понятий называется «репрезентативная абстракция». Вместо привычной для нас теоретико-множественной концепции обобщения, полагает автор, мы имеем дело с концепцией «репрезентативного обобщения». Иначе говоря, специфика китайского обобщения заключается в том, что она опирается на идею конструкций, фундирующих репрезентативное абстрагирование.

Это наглядно демонстрирует различия в мышлении Востока и Запада с еще одной стороны. Они определяют отношение китайцев и к демократии, и к правам человека. Если на Западе концепция права исходит из наиболее общих понятий естественного права и приводит к осознанию автономии воли человека, то в Китае «мышление из себя» восходит до осмысливания общественно необходимой установки на поведение, определяемое (репрезентируемое) внешними авторитетами (религия, обычаи, решение партии или диктатора).

В. А. Бачинин в своей книге «Философия права» раскрывает суть диалектического подхода к решению правовых проблем, особое внимание уделяя состоянию «амбивалентность» (двойственность, раздвоенность, противоречивость), которое, в его понимании, означает сосуществование в человеческой психике противоречащих друг другу установок, влечений, интенций, настроений.

С его точки зрения, «амбивалентность следует считать нормальной формой сосуществования и развития морально-правового сознания, неизбежной в условиях социализации личности, в обстановке противоречивых социальных отношений, постоянно предлагающих личности альтернативные варианты возможных действий» [6, с. 158].

Рационально-рассудочная амбивалентность выглядит для него как столкновение противоположных объяснительных моделей, идей, концепций относительно одного правового феномена. Ее характерным выражением является антиномия, воспринимающаяся обыденным право-сознанием как симптом познавательно-ориентированного тупика.

Раскрывая суть социологического подхода к праву, В. А. Бачинин утверждает, что он предполагает подчиненность логики исследования принципу социального детерминизма, который исходит из приоритета общественного над личностным. «Социологический подход, – полагает он, – имманентно несет в себе идею приоритета целого над частью, социума над индивидом, и право в свете его предписаний – средство проведения этой идеи в практику…» [там же, с. 165].

В другой работе («Морально-правовая философия») В. А. Бачинин определяет цель в праве как способ «осуществлять встречную, причинную детерминацию из виртуального будущего…», если рассматривать эту цель как ценности, ради достижения которых и обладания которыми люди готовы прилагать огромные духовные и практические усилия.

«Благо и справедливость, свобода и равенство, социальный порядок и права гражданина представляют собой ценности, которыми дорожат культурное сознание и цивилизованный мир» [7, с. 178]. В этой цитате В. А. Бачинин приводит три пары понятий, ценностное содержание которых он раскрывает в последующем изложении, не анализируя их как взаимодействие индивидуальных и универсальных начал в праве.

Известный американский правовед Денис Ллойд в своей книге «Идея права» констатирует необычайную популярность теории индивидуализма в XVIII–XIX вв., которая все более и более приобретала экономический характер. Уже в самом названии одного из разделов книги – «Индивидуализация и коллективизм» – угадывается его подход: индивидуальное, как философско-психологическое начало, в поведении и мировоззрении человека противопоставляется коллективизму, как альтернативному мировоззрению.

Это подтверждают следующие его слова: «Но как бы ни были влиятельны идеи свободы предпринимательства, они, тем не менее, проигрывали битву другой идее, которая подчеркивала важность социального обеспечения и необходимость законодательного вмешательства с целью создания необходимых условий для достижения общества благоденствия» [65, с. 227].

Идеальной серединой Д. Ллойд считает детерминистов, которые хотя и оставались индивидуалистами, но придавали первостепенное значение и поощряли рост материального благосостояния общества в целом. Далее автор констатирует как исторический факт обреченность и несостоятельность и этой правовой теории, однако не дает конструктивных решений, ориентируясь на решение всех проблем экономическими путями.

Одним из косвенных подтверждений недостаточной освещенности в правовой теории проблем соотношения индивидуального и универсального является такая же неясность в отношениях публичного и частного права. Обращая внимание специалистов на эту проблему, Л. А. Андреева пишет: «До сих пор проблема соотношения публичного права и частного не получила должного освещения в российском правоведении. В отличие от МПП (международное публичное право. – Авт.) отечественная юридическая наука не может похвастаться тем, что имеющиеся в области ЧП знания сложились в теоретическую систему в строгом значении этого понятия» [2, с. 4].

Оценивая состояние современной правовой науки, она считает, что, даже взятые в совокупности, такие категории, как «субъект права», «метод правового регулирования» и т. д., не дают цельного представления о праве и могут квалифицироваться лишь как элементы научной теории, но не как «концентрированное выражение самой теории».

Ее справедливое утверждение о том, что международное частное право как наука, как система категорий, определений практически отсутствует, можно рассматривать как своеобразный методологический прием вынесения правовой проблемы на такой уровень, на котором, как при солнечном свете, видны все недоработки и недостатки, связанные с отсутствием единого метода исследований, преодолевающего «национальные границы» правосознания.

В статье «Правовой эгоцентризм как разновидность деформации индивидуального правосознания» А. А. Малиновский сообщает о принятой в юридической науке классификации таких деформаций правосознания: правовой инфантилизм, правовой негативизм, право-вой нигилизм и правовой идеализм. Незаслуженно, на его взгляд, обойден вниманием вопрос: «Какая из разновидностей деформации правосознания детерминирует совершение индивидом злоупотреблений правом?»

Прежде чем дать ответ на этот вопрос, автор рассматривает вышеуказанные «деформации».

В частности, правовой негативизм он представляет как «отрицание ценности права как универсального социо-нормативного регулятора общественных отношений» [68, с. 172]. Закон всегда можно обойти, считают «негативисты». «Идеалист», напротив, верит во всесильность права.

Эгоцентризм оценивается автором как разновидность эгоизма, самая крайняя форма его проявления. Правовой эгоцентризм становится мировоззрением, которое во многом детерминирует индивидуальное сознание и поведение. «Субъективное право с эгоцентрической точки зрения рассматривается индивидом как средство удовлетворения только своих потребностей, а правоохранительная система – как инструмент, призванный защитить исключительно его интересы» [там же, с. 175]. Отождествляя фактически эгоцентризм с утилитаризмом, автор полагает, что правовой эгоцентризм характеризуется прагматическим знанием права и желанием его утилитарного использования.

О. Э. Лейст в книге «Сущность права» разделяет мнение о его двойственной природе с первого же вопроса – определения его сущности. Он полагает, что понятие права как воплощение свободы вызывает ряд сомнений, и если оно применимо к естественному праву, то в отношении действительного права неприемлемо.

Сущность права, считает он, не только не может быть постигнута методами практической юриспруденции, но и вообще не относится к кругу ее интересов. Он разделяет мнение известного правоведа Шершеневича, который считает, что философия права не может быть построена на одних юридических началах. Без социологии и этики общей теории права никогда не удастся выявить, что такое право и что такое государство.