Татьяна Семенова - Дочь Нефертити Страница 11

Ваня подошёл к большому зеркалу в прихожей и придирчиво оглядел себя с ног до головы: не пострадал ли маскарад дорогою?

На нём были старая кожаная кепка, такая же древняя и вытертая куртка а ля Дзержинский, подпоясанная солдатским ремнём, и высокие армейские башмаки несколько из другой эпохи. В довершение на носу громоздились очки в металлической оправе с круглыми, слегка затемнёнными стёклами, а верхнюю губу украшали вполне профессионально изготовленные накладные усы.

— Где ты всё это взял? — удивился Саша.

— Куртка, ремень и кепка — дедовские, он ещё в молодости носил, а башмаки двоюродный брат подарил, когда из армии вернулся в прошлом году. Он в десантном спецназе служил. Между прочим, обалденно удобные, для походов — просто супер! Что там еще? Очки — дома валялись. А усы — это моя гордость. Сосед по подъезду в театральном учится. Я у него их видел как-то, ну и попросил…

— Знаешь, кого ты мне напомнил из классики? — сказала Аня. — Смотрителя училищ из «Ревизора».

— «Оно конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?» — процитировал Саша. — Есть что-то… Но у меня другая ассоциация: приладить кобуру сбоку и — настоящий Глеб Жеглов получится.

— «Место встречи изменить нельзя», — с удовольствием вспомнил Ваня. — Мой самый любимый фильм из старых… — Ваня поискал глазами, взял из-под зеркала трубочку с кремом для обуви, пристроил её в руках так, будто это пистолет, набычился, сделал страшное лицо и прохрипел голосом Высоцкого: «Горбатый! Я сказал, Горбатый!»

Ребята еще раз покатились со смеху.

— Ванька, тебе самому надо было на актерский поступать, — оценила Аня.

— Неплохо, — сдержанно похвалил Саша. — До Высоцкого далековато, конечно, но для работы в тылу врага — сойдет.

— Вообще-то я для маскировки всё это напялил, — слегка обиделся Ваня. — И сейчас не лучшее время, чтобы хохмить.

Саша посерьезнел, и Аня перестала улыбаться.

— Сказать честно? — предложила она. — Усы с очками — нормально, а вот наряд такой мне не нравится. С тобой рядом ходить стыдно — оглядываться будут, засмеют. Скажут, что за красноармеец такой к тебе приклеился?

— И пусть говорят, — Ваня уже начал сердиться. — Мы делом будем сегодня заниматься?

— Будем, — согласился Саша. — Список принёс?

— Конечно, — он вынул из кармана сложенный вчетверо листок. — Вот вы смеётесь надо мной, а я ещё успел провести «разведку боем».

— Какую «разведку боем»? — не поняла Аня.

— Обошёл близлежащие дома, ну, вокруг тех развалин, где мы нашли «Фаэтон». Вступил в контакт с местными старушками по поводу жильцов из старого дома.

— Старушки в бою стояли насмерть, — прокомментировал Саша.

— Но и товарищ Иван, не собирался сдаваться живым, — подхватила Аня. — Он кричал «Вся власть советам!» палил вверх из маузера, и бедные старушки с перепугу выложили всё…

— …даже то, чего не знали, — добавил Саша, увлёкшись.

Товарищ Иван терпеливо ждал, пока они успокоятся.

— Почти все жители того дома, — проговорил он в наступившей, наконец, тишине, — переехали в новый семнадцатиэтажный дом неподалеку. Я записал адрес.

— Отлично, — искренне обрадовался Саша, а затем, немного подумав, добавил. — Но всё-таки смени одежду.

— Ладно, оденусь во что-нибудь другое, а то вы меня запилите, — махнул рукой Ваня.

Список жильцов старого дома, представляющих для ребят интерес, оказался недлинным. Собственно, он охватывал только первый этаж в искомом подъезде. Владельцем квартиры номер один был Голоскоков Павел Петрович. Номер два — Борисов Сергей Викторович и Борисова Любовь Михайловна. В третьей квартире ранее проживала Палецкая Элла Вениаминовна. И, наконец, в четвёртой — Копейко Александр Григорьевич, Копейко Вера Ивановна и Копейко Александр Александрович.

Начать решили с Голоскокова, уж больно фамилия забавная. Других критериев отбора не придумали — к сожалению, графа «год рождения» в базе данных отсутствовала. Не говоря уже о том, что квартира «спасителя человечества», могла не быть его собственностью. О таких усложненных схемах пока не думали. Просто наметили очередность: обойти всех мужчин и «на закуску» оставить женщину из третьей квартиры. Вдруг и она знает что-то полезное…

— Думаю, — сказал Саша, — отправляться надо прямо сейчас. Куда откладывать? Времени и так мало. Погибший генетик — только первый этап, а дальше надо выходить на этого «Алека».

— Принимается, — согласилась Аня.

А Ваня молчал, угрюмо наблюдая, как старший товарищ выбирает ему из гардероба подходящую куртку.

— И кепку лучше сними, — посоветовал Саша. — А усы и очки, если хочешь, можно оставить.

Погода выдалась отличная, и в другой раз они бы с удовольствием прогулялись пешком, но сейчас логичнее было подъехать одну остановку на метро: и время сэкономить, и от возможного хвоста оторваться легче. Ваню шпионские страсти захватили всерьез, он поминутно оглядывался, потом долго провожал взглядом людей, показавшихся ему подозрительными. Особенно эти симптомы обострились уже после выхода из метро.

— Нас в милицию не заберут из-за этого типа? — полюбопытствовала Аня, покосившись на Ваню.

— Нет, — успокоил её Саша, — милиция такими не интересуется. Главное, чтобы врач-психиатр мимо не прошёл. На лицо все признаки мании преследования.

— Вот, дураки! Я же просто проявляю бдительность, — отвечал Ваня. — О вас же, бестолковых, и забочусь!

Многоподъездный семнадцатиэтажный дом полукругом огибал детскую площадку, где заботливые бабушки и мамаши «выгуливали» своих воспитанников. Было их много, и все вместе они наверняка обладали достаточно полной информацией, а присутствие маленьких детишек вселяло надежду на доброжелательность. Ожидания оправдались: десяти минут не прошло, как ребята уже знали, что искомые жильцы из старой пятиэтажки переехали во второй подъезд. А там, по счастью, сидели перед входом две дежурно бдительных старушки. Без таких добровольных блюстителей порядка, пожалуй, ни одного преступления не раскрыли бы.

Бабульки исправно, как постовые, занимают свои места на излюбленных скамейках и всегда знают, кто, где, когда, с кем, сколько раз, зачем и почему. Наверняка они могут в мельчайших подробностях описать, что едят на завтрак соседи сверху, чем жена ударила мужа в квартире слева, и сколько бутылок в неделю выбрасывают в окно из квартиры справа, ну и, конечно, по каждому поводу выносится окончательный, не подлежащий обжалованию вердикт. А также своих соседей они делят на порядочных, просто соседей и тех, кого не считают за людей вовсе. Последних изничтожают огнем беспощадной критики, и сменить их гнев на милость в отношении этих персонажей в принципе невозможно. Да и кто станет пробовать? Разве что наши герои с их юношеской непосредственностью. Да и то, если честно, сделали они это по ошибке.

Позволив любознательным бабушкам не только осмотреть себя, но и расспросить с дотошностью следователей генпрокуратуры по особо важным делам, ребята явно расположили их к себе и, можно сказать, втерлись в доверие. Вот тогда и выступил на авансцену актер больших и малых театров Иван Оболенский, великий мастер предельно правдоподобных историй, не имеющих ничего общего с жизнью. Ничтоже сумняшеся Ваня поведал изумленным и всё более изумляющимся старушкам, что ищут они Голоскокова Павла Петровича по поручению Центрального комитета защиты окружающей среды, дабы вручить вышеупомянутому гражданину почётную грамоту и диплом с благодарностью за активную помощь в героической работе по спасению редких видов деревьев и кустарников в ближайшем лесопарке.

— Вы ничего не перепутали, молодые люди? Улицей не ошиблись? — удивлённо спрашивали бабульки, перебивая друг друга. — Вам нужен именно наш Голоскоков Павел Петрович?

— Однозначно! — голосом Жириновского отчеканил Ваня. — Павел Петрович у нас ещё по старому адресу числился.

И назвал адрес. Старушки кивали и с удивлением переглядывались:

— Да нешто он защитник окружающей среды?! — возмутилась одна из них. — Каждый божий день он нам воздух портит!

— И никакого сладу с ним нет, — поддержала вторая, — дышать уже просто нечем. Все говорят, все жалуются, а ему хоть кол на голове теши! Всё портит воздух и портит, как только стемнеет. Да ещё вместе со своими дружками.

— Странные у него дружки, — вновь вступила первая старушка. Очень странные. А звуки от них какие по ночам! Просто жуть. Кровь леденеет… В милицию его надо, а не благодарность объявлять.

— А! — махнула рукой вторая. — Милиция их сама боится. Они же днём отсыпаются, и только по ночам вылезают, никому покоя не дают…

— И вот что я вам ещё скажу, — первая старушка всерьез увлеклась рассказом и перешла на заговорщицкий свистящий шёпот. — Какие к нему девицы ходят! Я тут давеча поднималась по лестнице, задумалась и вдруг слышу: кто-то каблуками цок-цок — навстречу. Я глаза-то подняла и чуть не умерла со страху. Девица эта точно от Пашки вышла — вся в чёрном, вокруг глаз круги чёрные, а губы фиолетовые. Ходячая покойница, Христом-богом клянусь! Я в стенку вжалась, зажмурилась плотно — чур меня, чур! — та прошмыгнула, словно и не видит никого, только могильным холодом обдала! Настоящая ведьма. И как таких земля носит?