Коллектив авторов - Литература (Русская литература XIX века). 10 класс. Часть 2 Страница 12

Между тем без Гончарова, который написал всего три романа (начинающиеся на «о»: «Обыкновенная история», «Обломов», «Обрыв»), иначе сложилась бы судьба этого жанра. А значит, и всей русской литературы XIX века.

Как же так случилось, что романист-триумфатор на протяжении долгого времени даже не пытался развить свой литературный успех? На это были свои причины – как психологические, так и творческие.

«То, что не выросло и не созрело во мне самом, чего я не видел, не наблюдал, чем не жил, – то недоступно моему перу!» – так на склоне лет писал Гончаров. Родился он в 1812 году в приволжском губернском городе Симбирске в семье купца третьей гильдии. Отец умер, когда мальчику было семь лет. Противостояние патриархального, неторопливого провинциального существования и невыносимо-стремительного пульсирования петербургской жизни-службы – одна из универсальных тем творчества Гончарова. Все крупные романы писателя так или иначе связаны с Поволжьем, помещичьим жизненным укладом, который столь явно отличался от повседневного быта и стиля поведения жителей Петербурга, куда Гончаров переселяется в 1835 году совсем еще молодым человеком.

В столицу Российской империи будущий прозаик приехал из Москвы, где провел десять безрадостных лет в стенах Коммерческого училища (уволен согласно прошению матери в 1831 году без окончания курса), а затем окончил словесное отделение Московского университета (1831–1834). Стать «настоящим» петербуржцем по самоощущению и типу общественного темперамента Гончарову так и не привелось. Его характер, круг общения, повседневные занятия – все отмечено печатью двойственности.

С обликом прилежного чиновника, годами тянущего лямку государственной службы, никак не вязалось поприще романиста, свободного художника. Во второй половине XIX столетия литератор-непрофессионал, занимающийся своим трудом лишь урывками, во время отпусков и заграничных поездок, воспринимается уже как живой анахронизм, человек эпохи, давно ушедшей в прошлое. Гончаров постоянно находился меж двух огней, ему было очень нелегко осознать свое истинное общественное положение и призвание. Служба отнимала почти все время и силы: вернувшись из плавания на фрегате «Паллада», Гончаров сменил место переводчика в Министерстве финансов (1835–1852) на нелегкую и весьма не престижную в глазах собратьев-литераторов должность цензора (1856–1862). Потом недолгое время он редактировал правительственную газету «Северная почта»…

Целиком отдаваясь служебной рутине, Гончаров словно бы сознательно исключал себя из петербургской литературной жизни, почти не участвовал в литературных чтениях, чествованиях знаменитых писателей. Он не собирал домашнюю библиотеку, редко выступал в роли литературного критика. (Одно из немногих и ярких исключений – «критический этюд» о грибоедовской комедии «Горе от ума», названный «Мильон терзаний», 1872.)

Конечно, многие «странности» литературной биографии Гончарова объяснялись особенностями его характера. Писал Иван Александрович исключительно тяжело, всякий раз преодолевал мучительные сомнения в своих творческих силах, годами копил клочки бумаги с «программами» и набросками будущих романов. Да и общая инертность, приступы равнодушия давали себя знать; недаром в молодости писателя в шутку называли маркиз де Лень. Еще в студенческие годы Гончаров сторонился общества однокашников, ни один из которых не обмолвился в мемуарах о своем общении с будущим романистом. А ведь в начале 1830-х годов в университете кипела жизнь, собирались на дружеские сходки кружки Николая Станкевича и Герцена с Огаревым; одновременно с Гончаровым в университете учились Лермонтов, Белинский, старший из братьев Аксаковых Константин…

Однако обособленная позиция Гончарова в литературном сообществе была предопределена также собственно творческими причинами.

Считал ли себя Гончаров профессиональным литератором?

Романная трилогия Гончарова как художественное целое

Лишь под конец жизни автор знаменитых романов разъяснил читателям собственные творческие принципы. Не будучи удовлетворен критическими истолкованиями своих произведений (в особенности последнего романа– «Обрыв»), Гончаров сам выступил в роли интерпретатора. В статье «Лучше поздно, чем никогда» (1879), а также в ряде других, при жизни не опубликованных статей и заметок, он подробно изложил свое творческое кредо.

Писатель настаивает на том, что его романы необходимо воспринимать как единое целое, как трилогию. Каждый из них посвящен ключевым общественным конфликтам одной из трех великих эпох русской жизни.

В 40-е годы в центре всеобщего внимания находилось противостояние романтического идеализма и нарождающейся практичности и деловитости. Этот конфликт отражен во взаимоотношениях главных героев романа «Обыкновенная история» – столичного промышленника Петра Адуева и его племянника, провинциального мечтателя Александра.

Во второй половине 50-х годов конфликт этот приобрел несколько иной характер. Либерализация общественной жизни в начале царствования императора Александра II, всеобщий энтузиазм накануне великих реформ придали деловитым практическим деятелям новые силы. Многим казалось, что личная практичность обрела наконец общественное измерение, что активные граждане теперь могут работать не только в собственных интересах, но и на благо России. Так ли обстояло дело – современники могли выяснить, заглянув в роман «Обломов» (1859), где энтузиасту Андрею Штольцу противостоит вечно сомневающийся в целесообразности каких бы то ни было действий лежебока Илья Обломов.

Наконец, в 60-е годы в центре полемических схваток оказались так называемые нигилисты, один из которых – Базаров – был впервые выведен Тургеневым в романе «Отцы и дети» (1862). Литераторы, критики, читатели резко разделились на убежденных сторонников радикальных «преобразователей» жизни и столь же убежденных их противников. Романы 60-х годов нередко утрачивали черты произведений искусства, превращались в прямолинейные публицистические трактаты, написанные либо в защиту «новых людей» («Что делать?» Н. Г. Чернышевского, 1863), либо развенчивающие их как заговорщиков, которые угрожают нормальной жизни сограждан («Некуда» Н. С. Лескова, 1864).

Может ли в этих условиях существовать истинно художественная литература, искусство? Это и хотел выяснить Гончаров, изображая в своем последнем романе «Обрыв» (1869) романтического художника-дилетанта Бориса Райского и рядом с ним нигилиста Марка Волохова.

На каком основании Гончаров объединял свои романы в трилогию?

Основное противоречие творческого метода Гончарова

Итак, Гончаров определил свою главную художественную задачу с предельной ясностью: создавать злободневные романы, отражающие ключевые общественные проблемы целых эпох русской жизни. Однако понятия «эпоха» и «злободневность» далеко не всегда совместимы. Во многих статьях и заметках (и особенно в письмах) Гончаров подчеркивает синтетичность своего излюбленного романного жанра. По его мнению, истинный писатель обязан изображать жизнь в масштабных («эпохальных»!), формах, видеть в повседневном мелькании незначительных событий эпический размах. Главное его внимание должно быть сосредоточено не столько на процессе формирования новых явлений и устоев жизни, сколько на результатах этого процесса.

Но возможно ли усмотреть эпические, «эпохальные» явления в пределах одного-двух десятилетий отечественной истории? И можно ли вообще применить эпический масштаб изображения к стремительно меняющимся формам российской жизни XIX века? Эти-то вопросы и пытался мучительно разрешить Гончаров на всем протяжении своей литературной деятельности. Потому и писал свои книги столь тяжело и долго – например, замысел «Обрыва» отделяет от публикации окончательного варианта романа целых два десятилетия! Гончарову необходима была временная дистанция, чтобы верно распознать истинное значение тех или иных событий. Он следовал правилу: большое видится на расстоянии. А многие его современники страдали социальной близорукостью.

Да и течение исторического времени в тогдашней России было отнюдь не эпическим: оно неслось вскачь. И пока обдумывался и писался очередной роман, на смену одной эпохе уже приходила другая, являлись новые герои, случались невиданные прежде события. Гончаров чувствовал себя вечно отставшим, не поспевающим за жизнью. Актуальность тем и проблем плохо уживались с изображением эпических и масштабных событий, которым чужда изменчивость и динамичность.

Как понимал Гончаров главную задачу романиста?

Белинский о романе «Обыкновенная история»

В. Г. Белинский, давший «Обыкновенной истории» «путевку в жизнь», прежде всего усмотрел в романе никому не ведомого автора «страшный удар по романтизму».