Владимир Дорохин - Индивидуальное и универсальное как зеркало вечного противостояния в философии Страница 15

В третьем разделе настоящей работы будут приведены конкретные примеры, подтверждающие эффективность этого метода.

Известный русский правовед, знаток римского права И. А. Покровский в небольшой, но оригинальной работе «Абстрактный и конкретный человек перед лицом Гражданского права» рассматривает усредненное понятие гражданского человека – «абстрактный чело-век» – как специальный методологический прием для поиска оптимального решения некоторых приведенных им правовых проблем. Используя этот прием при построении норм гражданского права, он предупреждает: «…необходимо помнить, чтобы за этим абстрактным человеком не был забыт конкретный человек, живая человеческая личность» [78, с. 7].

В первом примере он использует понятие «абстрактный чело-век» для разрешения спора о признании юридической силы только «типичных договоров». До сих пор сторонники римского права, отмечает он, считают, что если договор не может быть подведен под тот или иной законом регулируемый тип, суд должен отказать в его признании. Сам Покровский в данном примере выступает на стороне реального живого многообразия, т. е. против сторонников римского права и «абстрактного человека».

Иное дело, полагает он, когда речь идет об «обязательствах абстрактных», т. е. об обязательствах без указания причины. Вопрос о признании или непризнании абстрактных обязательств при таких условиях есть, прежде всего, вопрос об отношении закона к самому «абстрактному человеку». В Европе этот вопрос, констатирует автор, решается положительно, и он разделяет эту позицию.

Третий пример касается непризнания имущественного характера непременным признаком обязательства. И. А. Покровский разделяет мнение тех, кто отстаивает наличие и важность неимущественных прав человека, призывая окончательно перейти от понятия «экономического человека» к понятию «абстрактного человека». Но когда стоит вопрос, нужно ли удовлетворять «индивидуальную прихоть» любого человека в этой области прав, он не поддерживает сторонников «абстрактного человека», считающих, что необходимо ограничить сферу неимущественных прав, дабы не расширять гражданское право до неоправданно больших размеров.

В последнем примере он рассматривает правовую коллизию, связанную с непризнанием сделок, совершенных под принуждением. Сторонники «абстрактного человека» считают, что возможны случаи необоснованного страха: некто испугается там, где «средний человек» не испугался бы. И. А. Покровский не разделяет эту точку зрения, считая, что и «трусы» имеют право на защиту своих интересов – «право чудака на существование» [там же, с. 18].

Излагаемый Покровским метод интересен при разрешении правовых вопросов, но он не имеет того универсального значения, в котором нуждаются правоведы. Его позитивным отличием является то, что даже в локальных, «микроскопических» примерах находит свое отражение проблема соотношения индивидуального и универсального.

Рассматривая иррациональный подход как особый методологический прием при толковании и осмыслении вечной сути права и власти, И. А. Исаев пишет: «Юридическая герменевтика рождается в Библии, где выявление сокровенного смысла божественного закона осуществляется в контексте множества переплетенных смыслов, выраженных в символике зла, знания, воли, греха и преступления» [44, с. 353].

Противопоставляя в одних случаях теологическую и юридическую герменевтику, автор полагает, что при толковании законов и замысла законодателя их позиции весьма близко соприкасаются: теологическая герменевтика, чтобы подчеркнуть важность прочитанного, исходит из предпосылки, что слова Писания потрясают и лишь потрясенный ими способен их понять.

Для усиления своей точки зрения автор приводит цитату Х. Г. Гадамера из книги «Истина и метод»: «…подлежащий пониманию текст обретает конкурентность и завершенность лишь в истолковании (курсив наш. – Авт.), тем не менее, это последнее крепко держится за смысл самого текста. Ни юрист, ни теолог не смотрят на задачу аппликации как на полную свободу по отношению к тексту» [там же, с. 376].

Справедливо настаивая на необходимости методологического единства формы и содержания закона, И. А. Исаев утверждает, что высшим достижением словесной формы становится формула, в которой происходит консервация логики межэлементарных связей, пронизывающих данное предписание. Формула – это готовый конгломерат смыслов в области юриспруденции, совпадающий с понятием нормы: логика нормы есть внутренняя структура юридической нормы.

Правило действует силой формы, считает он, и эффект рациональности только приумножает эту силу, добавляя ей логику и социальность; рациональность соединяет силу универсального, логического, формального с силой официального.

Рассматривая методологические проблемы общественных наук в статье «О необходимости науки о межгосударственной системе», Г. И. Тункин пытается обосновать необходимость новой науки о межгосударственной системе. Явления межгосударственной системы, пишет он, изучаются многими науками, прежде всего наукой о межгосударственных отношениях, наукой международного права, наукой о межгосударственных организациях и другими. Однако не существует науки, которая бы изучала межгосударственную систему в целом, как систему. Это и будет делом науки о межгосударственной системе. Этим, прежде всего, определяется ее положение в системе наук.

Понимая, что для новой науки нужен свой метод исследований, автор статьи оправдывает его создание и отличие от уже существующих методов исследования вышеуказанных наук. По его мнению, изучение системы невозможно без изучения отдельных факторов и их взаимодействия, однако изучение системы не сводится к этому, а идет дальше, включая изучение системы в целом, интегративных свойств системы, ее специфических закономерностей.

Между тем в статье не обозначен переход от общих терминов к определению тех конкретных методологических приемов, которые будут отличать новую науку от уже существующих.

Современная методология, считает Г. И. Иконникова, под методом понимает совокупность приемов, способов, алгоритмов достижения поставленной цели. По степени общности различаются философские методы (методы-подходы), общенаучные (методы-приемы) и специальные методы конкретных наук.

Уровень философии науки, полагает она, это не специальные, а наиболее общие методы: исторический, диалектический, метафизический, логический, системный, аксиологический, феноменологический, деятельностный и герменевтический.

Естественно, что для познания правовой реальности широко используются и общезначимые методы — анализ, синтез, сравнение, моделирование, индукция, дедукция, абдукция, эксперимент и наблюдение.

Рассматривая герменевтику как один из самых эффективных методов исследования в праве, автор пишет: «…герменевтика как теория и метод требует, чтобы частное согласовывалось с целым. Применительно к правовой сфере это означает: любой закон, подзаконный акт должны выражать интерес жизненного мира, а не отдельной монополии, холдинга, “семьи”, олигарха, ибо нет более важной целостности, чем Человек» [43, с. 210].

Г. И. Иконникова считает, что герменевтика выступает теоретической и методологической основой для толкования закона анализом языка текста. Для законодателя герменевтичекая ориентация означает, что нельзя писать законы только для математиков, политиков, военных и т. д. Закон следует формулировать так, чтобы он был понятен любому гражданину.

Говоря о методологии, как способе исследования правовых проблем, а также критерии для объяснения различных точек зрения по одному и тому же вопросу, нельзя не вспомнить тех ученых, которые освещают творческую функцию языка не только как средство общения, но и как реальную причину, определяющую заключительный этап процесса мышления.

Родоначальником такого отношения к языку можно считать немецкого мыслителя В. Гумбольта. Он писал, что «язык следует рассматривать не как мертвый продукт, но как созерцающий процесс» [36, с. 90].

Один из самых значительных специалистов в этой области – Н. Хомский – дает свое понимание творческого начала языка: «Безграничные возможности мысли и воображения находят свое выражение в творческом аспекте использования языка. Язык предоставляет конечное средство для неконечных возможностей выражения, ограниченных только правилами формирования концептов и формирования предложений, которые, будучи частично идиосинхронными (присущими отдельным языкам) и частично универсальными, образуют общечеловеческую способность» [там же, с. 81]. История развития культуры разных народов подтверждает, что «идиосинхронные» особенности языков накладывают свой отпечаток, в том числе и на понимание и способы выражения правовых аспектов человеческих отношений и в целом на формирование правовых воззрений.