Владимир Дорохин - Индивидуальное и универсальное как зеркало вечного противостояния в философии Страница 14

– вечное противостояние мировоззренческих парадигм Востока и Запада у В. С. Соловьева, Н. А. Бердяева, А. А. Крушинского, М. Т. Степанца, Макинтайра и др.;

– взаимодействие и противостояние позитивного и естественного права у А. И. Медушинского, О. Э. Лейста, В. Д. Зорькина;

– логическое и юридическое содержание норм права у М. Н. Марченко, Р. Ф. Гринюка, Ф. В. Тарановского, А. И. Мягких, В. А. Мальцева;

– индивидуальное и социальное право у Г. Д. Гурвича, М. В. Антонова, Э. Райха, О. Эрлиха и др.;

– формальный и аксиологический подход к праву у С. С. Алексеева, Г. В. Гребенькова, А. М. Величко и многих др.;

– материальное и идеальное в правовом сознании и в мировоззрении человека в целом у К. Лоренца, Р. А. Аронова и Э. В. Ильенкова;

– полярность исходных принципов частного и публичного права у Б. Н. Чичерина, Л. А. Андреевой, Н. В. Разуваева и др.;

– неоднородность функций права и юридической ответственности у Д. А. Липинского, О. Э. Лейста и Ю. Н. Ткачевского.

Выявленный таким образом «дефицит» исследований по проблеме соотношения индивидуального и универсального создает дополнительные стимулы для подробного обзора методик, используемых в юриспруденции и философии права для решения вышеуказанных и других задач правовой науки. Если это и не поможет узнать место нахождения «станции “Индивидуальное-Универсальное”», которую проскочил «экспресс правовой мысли», то, возможно, укажет путь к ней.

Глава 3. Обзор методов, используемых в правовых исследованиях

Метод изложения истории права Рудольфа Иеринга характеризуется многоуровневой структурой. Во-первых, с системной точки зрения он имеет структурно-лингвистическую основу: немецкий юрист расчленяет понятие «история права» на два отдельных – «история» и «право». Отдавая приоритет природе права, Иеринг пишет: «В той же мере, в какой всеобщее учение о природе права подвинется вперед путем философии права и опытного сравнения и обогащения новыми идеями и точками зрения, в той же мере расширится и знание истинного существа римского права» [40, с. 20].

Во-вторых, требование, заключающееся в природе права, он рассматривает с двух точек зрения: анатомического и физиологического исследования правового организма. При этом он исходит из господствующего в середине XIX в. понимания права как объективного организма человеческой свободы.

Главной целью анатомического исследования, на его взгляд, является точное установление предмета права: «Чтобы верно изобразить предмет, потребна двойная способность – верно воспринимать его и верно воспроизводить его – т. е. дар наблюдательности и талант воспроизведения» [там же, c. 24]. Если последнее не всегда удается даже у высокоразвитого народа, как же велико может быть различие между фактическим и формулированным правом у народа, не достигшего своей духовной зрелости?

Анатомическое исследование, полагает Иеринг, позволяет сделать вывод о том, что правовые положения суть только самые внешние верхушки права, не исчерпывающие ни количественно, ни качественно его действительное содержание: «Эта основная мысль, с одной стороны, предостережение, с другой – выставляет требование. Предостережение – не отождествлять право какого-либо времени с его правовыми положениями…» [там же, с. 29]. «Требование» – исследовать право систематической деятельностью, сущность которой заключается в том, что «она не только, как во всякой другой науке, размещает отдельные части по их местам, но что этот формальный процесс оказывает вещественное воздействие на самый материал и что этой процедурой производится внутреннее преобразование правовых положений» [там же, с. 31].

Физиологическое рассмотрение правового организма Иеринг начинает с выражения, которое вместе с физиологическим смыслом определяет одновременно и сущность метода: «Цель органов лежит в их функциях…» [там же, с. 41]. Истинное достоинство права лежит в его функциях, т. е. в его практической годности. Функция права, полагает он, состоит в его осуществлении; что не реализуется, не есть право, и, наоборот, то, что отправляет функции, есть право, хотя бы оно и не было признано таким (обычаи, прецеденты). В связи с этим Иеринг различает материальную и формальную осуществимость права. Под первой он понимает относительность и обусловленность требований конкретным историческим и экономическим условиям. Под второй – легкость и надежность применения абстрактного права к частным случаям.

Именно второй, т. е. логический, путь составляет основу метода, которым до сих пор руководствуются юристы при разработке многих норм права: «Каждое правовое положение, – развивает он свою мысль, – присоединяет к определенному предположению (“если кто-либо сделает то-то и то-то”) определенное следствие (“то должно совершиться то-то и то-то”)» [там же, с. 44].

Во второй части своей методологии Иеринг рассматривает требования, лежащие в основе истории, и соотносит их применимость к изучению права. Исследуя различные ступени историографии, он делает вывод о том, что «внутреннее родство и соотношение фактов есть более существенный момент, чем их внешняя связь во времени» [там же, с. 51–52].

Если руководствоваться этим методологическим приемом, то можно дать следующую оценку римскому праву, которая представляет резкий контраст с большинством его изложений: «…в моих глазах история этого права представляет бесподобное художественное произведение, в котором величайшая простота и единство сочетались с богатейшей полнотой развития» [там же, с. 53]. Именно внутреннее единство, полагает Иеринг, определяет идею «индивидуализирующей тенденции» позднейшего римского права.

Вторым методологическим приемом, сформулированным немецким юристом на основе анализа историографии, стало положение об одновременности исторического движения. Значение момента времени для истории права состоит в том, что «история работает в этой области чрезвычайно медленно, при малой производительности употребляет необыкновенно много времени» [там же, с. 58].

Таким образом, считает автор, момент времени признается в истории права несущественным, а момент связи (хронологическое и систематическое единство) – определяющим.

Б. А. Кистяковский (1868–1920) разделяет концепцию некоторых своих современников (Шершеневича и др.), для которых «теоретические подходы» и есть метод познания права. Такая методологическая концепция позволяет ему в своей работе «Право и метод» одним мазком дать полную картину современных ему правовых теорий: «Само собой понятно, что как только меняется научная дисциплина, которая служит для ориентировки науки о праве, тотчас же изменяется и взгляд на то, к какой области явлений надо причислять право. Таким образом, в зависимости от признания той или иной области научного знания исходной для построения науки о праве, одни ученые причисляют право к государственно-повелительным явлениям, другие – к социальным, а третьи – к явлениям психическим» [53, c. 342].

Известный русский правовед Л. И. Петражицкий в своей статье «Введение в изучение права и нравственности» рассматривает миссию будущей науки политики права как сознательное ведение человечества в том же направлении, в каком оно двигалось пока путем бессознательно-эмпирического приспособления. Отсюда он делает вывод, что политика права есть психологическая наука. То есть, по существу, под политикой права он понимает методологию права и дает свое четкое представление о требованиях к ней: «Теоретическим базисом ее должно быть общее психологическое знание факторов и процессов мотивации человеческого поведения и развития человеческого характера и специальное учение о природе и причинных свойствах права, в частности, учение о правовой мотивации и учение о правовой педагогике» [77, с. 498].

Основным методом право-политического мышления Петражицкий считает психологическую дедукцию, умозаключения на основании надлежащих психологических посылок относительно тех мотивационных последствий, которые должны получаться в результате действия известных начал и институтов права. Поскольку в известных областях возможно применение и индуктивного метода, политика права должна пользоваться и этим методом для проверки правильности дедуктивных выводов.

Следует отметить, что Л. И. Петражицкий внес заметный вклад в усиление позиций теории и философии права как базисной науки для реальной юриспруденции.

Е. Н. Трубецкой практически во всех работах, посвященных теории права, пользуется логическим приемом, который можно определить как «метод отсечения». Суть его состоит в том, что для установления принадлежности рассматриваемого признака или понятия к существенным признакам или категориям права необходимо мысленно отсечь его от понятия самого права. Если понятие права допускает свое существование без этого признака, тогда его нельзя отнести к существенным понятиям (признакам) права. Такой методологический подход позволил ему эффективно выявлять заблуждения и ошибки в правовых воззрениях даже таких выдающихся юристов, как Савиньи, Гуго, Иеринг и др.