Астрид Линдгрен - Мадикен (сборник) Страница 26

Вот трубочист поджигает костёр. Затрещал хворост, дрова занялись огнём, пламя взметнулось вверх и всё выше и выше тянется к весеннему небу; все обрадовались и закричали «Ура!», а мужской хор запел «Солнце майское сияет».

Любимая песня Мадикен! Там есть одна особенная нота, от которой у Мадикен вздрагивает сердце. Огонь костра, и пение, и весенние сумерки… Ах! Просто ужас до чего это красиво, и великолепно, и грустно! Мадикен чувствует, как что-то переполняет ей грудь, а что, она и сама не знает. Что-то такое, чему нет названия. Это, конечно, взыграла жизнь, но кроме жизни и ещё что-то другое. И вдруг она поняла: её переполняет раскаяние. Ох уж эти сандалии! Да ну их! Сандалии – это чепуха! Ведь жизнь сама по себе прекрасна, великолепна и замечательна. Мадикен почувствовала это всем существом, и её охватывает такое раскаяние, что она готова плакать навзрыд. Как могла она обмануть маму! Ах, как она будет завтра просить прощения! Но терпеть до завтра она не в силах. Ей надо сейчас же перед кем-то покаяться, и лучше всего перед Альвой. У Альвы всегда найдёшь утешение.

Но Альва и Лисабет разговаривали с трубочистом. Дожидаясь, когда Альва кончит, Мадикен решила немного пройтись. Она старается не ступить в грязь, но тут почти всюду грязно; мама, как всегда, была права. Мадикен озабоченно смотрит на свои сандалии. И вдруг, откуда ни возьмись, выскочила Мия, одноклассница Мадикен, – та самая вшивая девочка.

Наконец-то удалось встретить человека, который заметит, что на тебе надето! Мия меряет Мадикен взглядом с головы до ног и фыркает:

– Подумаешь, сандалии! Фифа наряжена, во что кошками нагажено.

Из-за Мии выглядывает её сестра Маттис, она старается не отстать от сестры.

– Подумаешь, сандалии!.. – начинает Маттис.

Но Мадикен не дала ей закончить. Она решила хорошенько отбрить задиру Мию.

– Ну чего пристала, соплячка?! Чем тебе помешали сандалии? – бросает Мадикен для зачина.

Мия не отвечает, а только презрительно ухмыляется.

– Ещё шапчонку шёлковую напялила, – говорит она. – Коли ты думаешь, что с ней и домой вернёшься, то ты ошибаешься!

И с этими словами Мия хватает зелёную шапочку и натягивает её Мадикен на лицо. Такого обращения Мадикен никому не прощает, она всегда даёт сдачи. Раз! – И Мия получила сильный тычок в грудь и плюхнулась прямо в лужу. Не растерявшись, она схватила Мадикен за ногу и дёрнула. Мадикен тоже плюхнулась рядом, и вот уже обе сидят на земле, сердито уставясь друг на друга. И тут вдруг Мия сделала нечто ужасное. Вцепившись обеими руками в левую ногу своей противницы, она сорвала с неё сандалию. И, не дав Мадикен опомниться, со всего размаху швырнула сандалию куда попало. Сандалия полетела по воздуху и упала где-то в толпе.

Мадикен громко вскрикнула.

– Я тебя убью! – пообещала она Мии.

И только Мадикен это сказала, как Мия уже вскочила и пустилась наутёк, а следом за ней и Маттис. Мия не на шутку испугалась, ей расхотелось продолжать перепалку.

Мадикен поднялась на ноги. Лицо у неё побелело от злости и отчаяния. Как ей теперь найти свою сандалию, и как добираться домой, если та не отыщется, и что завтра скажет мама, когда увидит у неё под кроватью только одну перемазанную в грязи сандалию!

Обливаясь слезами, Мадикен поскакала на одной ножке к Альве.

– В жизни не слыхала ничего подобного! – сказала Альва, услышав печальную историю про запрещённые сандалии и ужасное преступление Мии.

Начались поиски. Искать пришлось Альве и Лисабет. Разумеется, без участия Мадикен.

– Ты уж стой тут и жди, – сказала Альва.

– На одной ножке, – с хохотом добавила Лисабет, заливаясь звонким смехом.

Пока они искали, Мадикен стояла и плакала. Одна-одинёшенька среди вечерних сумерек. По-прежнему горит костёр, по-прежнему звучат песни, на небе уже проглянули бледные звёздочки, – чудесный весенний вечер, лучше которого и быть не может. Но для Мадикен на земле больше нет ничего хорошего. Она стоит на одной ножке и плачет.

А Лисабет и Альва ищут и спрашивают у каждого встречного-поперечного. Но сандалии нет как нет. В конце концов у Альвы опустились руки.

– Придётся тебе скакать домой без сандалии, – говорит она. – Цепляйся уж за меня и скачи, потому что нести тебя на руках я не согласна.

Бедная Мадикен – какое возвращение! Вместо юной барышни – гордости Юнибаккена домой, повиснув на Альве, поскакала мокрая, выпачканная в грязи, хнычущая и хлюпающая носом Мадикен. И дорога домой кажется такой длинной, когда её всю нужно проскакать на одной ножке! Время от времени, не в силах больше скакать, Мадикен пробует ступать на обе ноги. Но левой ноге это совсем не нравится. Дорога – каменистая, холодная и к тому же мокрая. Тогда Мадикен снова принимается скакать, она скачет и всхлипывает. Альва её очень жалеет. Лисабет, конечно, тоже, но её так разбирает смех, что она не может удержаться, хотя и побаивается, потому что Мадикен очень сердится.

Немного позади идёт Аббе и весело насвистывает, но Мадикен от этого не становится веселее.

Когда они прошли полдороги, Аббе вдруг кричит:

– Послушай, Мадикен! Я что-то никак не могу понять, отчего это ты всё время скачешь на одной ножке?

Мадикен ничего не отвечает, а только всхлипывает. Вместо неё отзывается Лисабет:

– Потому что у неё только одна сандалия! Представляешь себе!

До сих пор Мадикен делала вид, будто ничего не слышит. Но тут уж она не выдержала. Громко зарыдав, она бросилась в объятия Альвы, изливая в слезах своё горе и оплакивая неудавшийся вечер и злополучные сандалии.

Тогда Аббе забежал вперёд и загородил им дорогу. Он встал перед ними в своей широченной куртке и, склонив набок голову, с сожалением смотрел на Мадикен. Потом он сказал:

– Когда я был у костра, мне откуда-то на башку свалилась сандалия. Может быть, она тебе пригодится?

Альва вздрогнула так, точно рядом взорвалась бомба. Вытаращив глаза, она смотрит на Аббе, на сандалию в его руке, затем вырывает у него сандалию и хватает его за вихор:

– Ах ты поросёнок этакий! Неужели ты всю дорогу так и нёс сандалию и ничего нам не говорил?

Аббе вырывается от неё:

– Откуда мне было знать, что старый хлам, который мне свалился на башку, – это её туфля? Так бы сразу и говорила!

– Ах ты поросёнок! – снова повторяет Альва.

В ту ночь Мадикен спала крепко. Прошедший день выдался на редкость долгим, замечательным, полным потрясений. «Вот какие бывают дни», – засыпая, подумала Мадикен.

Наутро она проснулась рано. Потому что Лисабет уже сидела на корточках возле печки и заколачивала гвозди в полено. Под такой шум не больно-то поспишь.

Мадикен сразу перевесилась с кровати, чтобы посмотреть на свои сандалии. Сандалии были на месте. Добрая Альва всё сделала, как обещала. Она их помыла, почистила щёткой и навела такой блеск, что они стали совсем как новые. Только чуть-чуть потемнели, а так ничего не заметно.

Мама ничего и не заметила. Она пришла и принесла девочкам в постель горячего шоколаду, в честь Первого мая. И тут она увидела сандалии.

– Ну вот, сегодня ты можешь их надеть, – говорит мама. – Мы скоро пойдём смотреть, как папа будет идти на демонстрации. Правда же хорошо, что ты их вчера не надевала?

– Я надевала их вчера вечером, – говорит Мадикен, и, так как глаза у неё часто бывают на мокром месте, у неё сразу потекли слёзы.

Тут-то мама всё и узнала, как было дело и как гадко себя вела Мадикен. Хуже всего было не то, что она надевала сандалии, – хуже всего было, что она сделала это тайком от мамы и хотела от неё скрыть свой проступок.

– Зато одну сандалию она сберегла, – говорит Лисабет. – Она прискакала домой на одной ножке. Правда же, Мадикен?

После этого мама узнала и всё остальное.

Мама слушала молча, но у неё было такое выражение, точно она сейчас рассмеётся.

– Да, нечего сказать, хороши у меня девочки! – говорит она наконец.

– Только не я, – говорит Лисабет. – Я не брала сандалии.

– Разумеется, ты не брала. Зато я должна передать тебе привет от бургомистерши. Вчера вечером я встретилась с ней в павильоне.

– Да ну её! – говорит Лисабет. – Она же глупая.

Мама замолчала и долго ничего не говорила.

– Но ты нас всё-таки любишь? – робко спросила Мадикен.

– Конечно, любит, – сказала Лисабет.

И мама с ней согласилась:

– Конечно, же я вас люблю! Что бы вы, две дурошлёпки, ни натворили, это дела не изменит. Никогда, никогда в жизни!

Лисабет смеётся и делает ангельское личико.

– Я так и знала, – говорит она и снова принимается стучать молотком.

Что значит – бедность беззащитна?

Недавно у Мадикен был разговор с папой о деньгах, он ей кое-что объяснил: например, что значит, когда у людей есть деньги и когда их нету. Он рассказал ей, что такое настоящая бедность, когда людям не на что бывает накормить своих детей. Папа сказал, что на свете много бедняков, некоторые из них пишут ему в газету и просят о помощи.