Коллектив авторов - Литература (Русская литература XIX века). 10 класс. Часть 1 Страница 7

Подспудно назревал вывод: необходимо воспитание, просвещение не только разума, но и чувств, иначе хрупкой европейской цивилизации грозит катастрофа.

Когда начинается кризис эпохи Просвещения? В чем он выражается?

От культа разума к культу сердца

Так европейская культура постепенно готовилась перейти от культа разума к культу сердца, от веры в безусловную природу добра к мысли о необходимости постоянного воспитания и самовоспитания человека и человечества, к убеждению в том, что путь к общественному совершенству лежит через самосовершенствование личности. И пускай катастрофические обстоятельства (вроде Лиссабонского землетрясения) могут разрушить наши планы в любую минуту – человек остается человеком, несмотря ни на что. И чем более хрупкой оказывается его жизнь, тем острее и ярче он переживает ее впечатления.

Ранние просветители вернули европейскому читателю интерес к жанру романа. Ведь этот жанр позволял показать современную жизнь в ее изменчивости и одновременно создать идеальный образ разумной жизни. Причем у просветителей 1740—1760-х годов необычайной популярностью пользовался жанр романа в письмах. И это понятно. Одно дело, когда о событиях повествует посторонний рассказчик, который обращает внимание прежде всего на поступки персонажей, на их слова, но не может заглянуть им в душу. И совсем другое, когда мы узнаем об этих событиях от самого героя, изнутри его самоощущения. В первом случае наш читательский интерес сосредоточен на том, как характер героя раскрывается в сюжетных обстоятельствах. Во втором – на том, как герой реагирует на эти обстоятельства, как они «раскрываются» в нем.

Именно к жанру романа в письмах относится одно из самых популярных произведений европейской литературы 1740-х годов «Памела, или Вознагражденная добродетель» английского писателя Сэмюэла Ричардсона. Он одним из первых сосредоточил внимание на героине незнатной, не имеющей блестящего образования, не прошедшей «школу чувств», какую проходили великосветские женщины. Памела Ричардсона – простая служанка. До сих пор подобные персонажи появлялись в романах и пьесах лишь для того, чтобы своей простонародной сметливостью оттенить бестолковое чванство господ. У Ричардсона служанка наделена сложными, развитыми чувствами, она настоящая романная героиня. И в этом тоже огромное открытие литературы позднего европейского Просвещения: сердце человека больше и по-своему умнее, чем его разум, оно не зависит от сословной принадлежности. Торжество разума может привести – и часто приводит – к черствости, холодности, расчетливости. (Недаром почти во всех знаменитых романах второй половины XVIII века отрицательные персонажи – люди чересчур рассудительные, чрезмерно охладившие свое сердце.) А доверие к сердцу, к порывам души само по себе сулит лишь благо. Если только злобный и бессердечный мир не ополчится против тонко чувствующего «душевного» человека и не погубит его, как губит он главного героя еще одного романа в письмах, перемежаемых фрагментами из дневника и повествованием рассказчика. Речь идет о «Страданиях молодого Вертера» (1774) великого немецкого писателя Иоганна Вольфганга Гёте. Причем Вертер кончает с собой, то есть с точки зрения церкви и с позиций нормативной морали совершает непростительный грех. И тем не менее автор все равно на стороне своего страдающего и тонко чувствующего героя…

Но самым значимым произведением второй половины XVIII столетия, поворотным для судеб европейской литературы и культуры в целом, стал роман гражданина города-государства Женевы Жан-Жака Руссо «Юлия, или Новая Элоиза» (1761). Роман посвящен истории любви «благородной девицы» Жюли (Юлии) д'Энтаж к ее скромному учителю Сен-Пре, который в конце концов становится платоническим другом Жюли, выданной замуж за другого. В этом романе Руссо воплотил в художественных образах свои давние политические идеи, сформулированные в целом ряде трактатов: «Рассуждение о начале и основаниях неравенства…» (1755), «Об общественном договоре» (1762). Он был убежден, что зло современного мира таится в социальном неравенстве, которое пришло на смену изначальному, естественному праву, некогда царившему в человеческом обществе. Частная собственность развратила людей, лишила их первобытного равенства, заповеданного природой и Богом; если избавиться от частной собственности сразу невозможно, то следует хотя бы начать с исправления нравов, испорченных ею. И герои «Юлии, или Новой Элоизы» шаг за шагом освобождаются от сословных и прочих предрассудков, открывают в себе естественную, природную чувствительность. Причем не только в любви, но и в дружбе; вообще, тема дружбы между мужчиной и женщиной была введена в литературу именно Руссо.

Постепенно эти художественные открытия и нравственно-философские построения сложились в целостную художественную систему. Она-то и получила уже известное вам название сентиментализм, от французского слова sentiment – чувство, чувствительность.

От культа сердца к атмосфере тайны. Сентименталисты и предромантики

Писатели-сентименталисты поняли, что самый обычный человек с развитой душой и чувствительным сердцем может оказаться интереснее, чем разумный герой без страха и упрека, не наделенный даром тонко чувствовать. Чувствительный человек способен находить источник радости и утешения во всем, что его окружает: в природе, в дружбе, в любви. Ведь он наслаждается собственными эмоциями и умеет сопереживать ближнему, сострадать ему в горе, сорадоваться ему в счастье. Другими словами – соединять жизнь своей души с душевной жизнью друга или подруги. Недаром слова, начинающиеся на «со» (со-чувствие, со-знание, со-весть), стали для сентименталистов излюбленными.

Главное же заключалось в том, что сентименталисты пришли к совершенно новому взгляду на человека. До сих пор считалось, что люди поступают по-доброму, потому что так им велит долг. Главенствовала система рациональных представлений о добре и зле, о правде и неправде. Сентименталисты же были убеждены в обратном: совершая добрые поступки, человек следует не какому-то абстрактному долгу, а своей собственной природе, которую цивилизация может лишь искажать. (Классицисты, как вы помните, считали современную цивилизацию опорой человеческой нравственности.) Мы прислушиваемся к голосу своего сердца, и в этом залог счастья. Значит, нет нужды в прописных истинах, в строгой нормативной морали – общественной, религиозной, житейской. Достаточно «образовать» сердце с помощью искусства, «тронуть», «умилить» его, развить душу дружеским общением – и мы вернемся к своему изначальному, естественному состоянию. Именно сентименталисты впервые заговорили о возможности нежной дружбы между мужчиной и женщиной, без примеси любовных отношений.

Литература, считали сентименталисты, должна в первую очередь интересоваться обыденной жизнью незнатных людей; изображать их на лоне природы, в сельской обстановке, где отсутствуют пороки шумного города – зависть, борьба честолюбий, денежный расчет. От истории событий надо незаметно переходить к истории чувств. При этом литература сохраняет привычный нам по эпохе классицизма нравоучительный тон, стремится не столько развлекать, сколько воспитывать читателей. Но воспитывает не на примерах героических, исторических, религиозных, а на примерах их частной, «домашней» жизни.

Новая этика, новая иерархия ценностей и представлений о человеке и мире – все это потребовало от сентименталистов поиска новых форм художественного самовыражения. Вы уже знаете, что писатели-сентименталисты нередко стилизовали вымышленные сюжеты под настоящий документ: письмо, дневник, воспоминания. А после того как в свет вышел роман замечательного и очень остроумного английского романиста Лоренса Стерна «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» (1768), в моду вошел жанр путевых заметок, героем которых становился сам автор. Рассказ о его впечатлениях от увиденного (то есть о его душевной жизни!) был для читателя гораздо интереснее и важнее, чем рассказ о самом увиденном, о «реальной» Франции или о «реальной» Италии, куда рассказчик Стерна так и не добрался. (По крайней мере, на страницах своего «Сентиментального путешествия»).

Писатели-классицисты создавали свои поэмы, драмы, трагедии по тому же принципу, по какому современный школьник обычно пишет экзаменационные сочинения: вступление, основная часть, заключение, выводы… А писатели-сентименталисты от так называемого плана отказывались наотрез. Да и какой может быть план, если единственная цель писателя-сентименталиста – передать естественный поток чувств, его прихотливое движение. У чувства не бывает «вступлений» и «выводов». К чему же тогда все эти условности в литературе, повествующей об истории чувств?..