Катерина Мурашова - Афанасий Никитин Страница 8

Гаваном (то есть «коровьим») прозвали Махмуда вот после какого случая. Сидели как-то высшие сановники на террасе вместе с прежним еще султаном и наслаждались прекрасным вечером. Вдруг в сад забрела корова и, остановившись у террасы, начала громко мычать. Ученого Махмуда лизоблюды-сановники ненавидели и очень хотели унизить его в глазах султана.

— А вот не скажет ли ученый министр, который якобы знает все на свете, — ехидно осведомился один из сановников, — о чем говорит эта корова?

— Она говорит, что я из ее рода, — быстро ответил Махмуд (надо помнить, что в Индии корова считалась священным животным). — И не должен разговаривать с ослом.

Воистину мудрый и интересный человек!

И вот еще что интересно для Афанасия: в конюшнях у Махмуд Гавана стоят две тысячи отборных коней. Не там ли место драгоценному аргамаку?

Познакомился Афанасий с приближенным визиря, бывающего на обедах у Махмуд Гавана. Встретились, поговорили о разном, бесермен-ских сладостей поели. Приближенный визиря Малик, из принявших ислам индусов, с интересом послушал рассказы Афанасия о Руси и сам рассказал много интересного. Например, о том, как вернулись войска султана из дальнего похода и привезли много добычи, в том числе драгоценных камней. А Махмуд Гаван запрещает продавать эти драгоценности купцам и ювелирам и, пользуясь своей властью, все скупает задешево сам.

Золотой храм Нанака. Рисунок из индийского манускрипта

Танцующий Шива. Бронзовая скульптура из Южной Индии

Б. Немтинов. Путешествие Афанасия Никитина по Индии

— А султан и не знает ничего, — усмехнулся Малик. — Ему бы все потехи да прогулки.

— А не мог бы ты поспособствовать мне жеребца повыгоднее продать? — соблюдя все приличия, Афанасий приступил к делу. — Чудный жеребец, самого султана достоин! Поможешь продать, и тебя выгодой не обижу! Темные глаза Малика лукаво заблестели. — Отчего не помочь достойному человеку? Сведу тебя с конюшим Махмуд Гавана, моим двоюродным племянником. Он в лошадях толк знает, даст тебе настоящую цену.

Жеребец конюшему понравился. Стали сговариваться о цене. И тут Малик помог, подсказал выгодный ход. Договорились, что часть стоимости жеребца Афанасий получит драгоценностями, что привезли из похода и даже пересчитать и записать в казну еще не успели. Часть — монетами, а разницу по объявленной за жеребца цене заберет себе конюший и поделится с казначеем и дядей Маликом. Таким образом, все довольны.

Продав коня, получив деньги и понадежнее схоронив драгоценности, Никитин дал волю своему неуемному любопытству. Мусульмане «бесермены» были для него более-менее ясны. Их веру и обычаи он наблюдал еще на нижней Волге, в Персии, да и в самой Индии. Другое дело коренное индийское население. С ними Афанасий общался много и охотно, расспрашивал о еде и молитве, об обрядах и праздниках.

Из Бидара вместе с индийцами отправился Афанасий в Парва-ту, на праздник, посвященный индуистскому богу Шиве.

«К бутхану же съеждается вся страна Индейскаа на чюдо Бутово», — записывает Никитин.

Скульптурный цоколь храма, построенного в 1141 году в Халебиде

Наскальный рельеф «Нисхождение Гати на землю»

Древнейший храм, посвященный Вишну

Адам — согласно Библии, первый человек, сотворенный Богом. Возможно, здесь речь идет о Пуруше — первочеловеке, из частей которого, согласно индуистским воззрениям, и образовался этот мир. Но, может быть, Адам, о котором пишет Никитин, это — Великий Брахман, различными воплощениями которого являются другие индуистские боги.

Вахара — бог-вепрь. Третья аватара, воплощение бога Вишну

Ганеша — слоноголовый бог мудрости, сынбога Шивы

«А Парвати то их Иерусалим», — записал Никитин для тех христиан, которые будут читать его записки. Индусы, к которым примкнул Никитин, направлялись на праздник Шива-ратри. Здесь же, в Парвате, разворачивалась и торговая ярмарка, по поводу которой был у Никитина свой, купеческий, интерес.

Храмы в Парвате поразили Афанасия. Долго ходил Никитин вокруг храма, рассматривал каменные барельефы, на которых вырезаны «деяния Бутовыя», чудеса, которые он творил, да множество образов бога, в которых он являлся своим поклонникам: человек, слон, обезьяна и так далее.

«А всех вер в Индее 80 и 4 веры», — записывает Никитин. Поговорив с индусами о сущности и содержании их веры, Афанасий понял это так: индусы веруют в Адама, а Буты — это и есть Адам и его род.

Многие обычаи индийцев показались тогда Афанасию интересными и достойными описания.

Теперь, морща лоб, потирая его рукой и вспоминая, он записал о том, как индусы моют перед едой не только руки, но и ноги, как люди разных вер и каст не садятся есть вместе.

Написал про то, что индусы едят только правой рукой и не пользуются при еде не только ножами, но и ложками. Едят индусы только днем, и ни одна из множества индусских вер не позволяет есть говядину, то есть мясо священного животного. Для верующего индуса корова — представительница на земле богини Бхагавати. Все, что получается от коровы, даже коровий навоз, исполнено святости и благодати.

Дальше Афанасий вспомнил, как знакомый индус пригласил его на праздник по поводу рождения сына. «Имя сыну дает отец, а дочери — мати», — записал он.

Много диковинных и красивых вещей увидал за морем Афанасий. Много странных обрядов и легенд узнал. Но кому рассказать об этом? Вот бы жене, детям, товарищам-купцам… От этих мыслей подступала к горлу тоска по родине. Вспоминались тихие заводи речки Тверцы, шумная торговая площадь на посаде, где все говорят по-русски…

— Афанасий! Что с тобой?! — слышен от порога испуганный голос. — Что ты бормочешь?

Афанасий подскакивает на табурете. После бессонной ночи мерещится, что кто-то черный и страшный пришел требовать с него ответа за невольные грехи, допущенные в путешествии.

— Ах, это ты, Гридка! — вглядевшись, с облегчением вздыхает он.

— Аз есмь, — ухмыляется чернявый московский купец Гридка Жук. — А ты что подумал? Пришел к заутрене тебя звать. А ты, никак, всю ночь не спал?

— Писал вот, — Афанасий невольно прикрывает рукой тетрадь.

— Мне уж Степан сказывал. Хорошее дело. Но не всю же ночь себя изнурять! — рассудительно добавляет Григорий. — К заутрене-то пойдешь?

— Пойду! Непременно пойду! — вскакивает Афанасий, захлопывая тетрадь. — Грехи мои молить-отмаливать надо!

— Да уж-то, — хитренько улыбается Гридка. — Заполошился! Бог милостив, грешников прощать любит. Не согрешишь, не покаешься…

— Не мели, Гридка! — строго говорит Афанасий. — Ишь язык, что твое помело!

— Тоже мне, праведник выискался. Ни в чем меры не знает! — бормочет Гридка, выходя вслед за Афанасием на крыльцо.

Каста — в индийском обществе замкнутая группа людей, связанная общей судьбой и занятиями. Браки между разными кастами невозможны и даже простое общение затруднено. Существуют высшие и низшие касты. Человек высшей касты мог принять пищу от человека низшей касты только в крайней нужде.

В. Верещагин. Статуя Вишну в храме Индры в Эллоре

Домой, на Русь!

Другой вечер, месяц спустя, зимний колкий ветер воет в кронах деревьев. Афанасий стоит у окна, светлым пятном видна белая рубаха. Огонек светильника трепещет над столом.

— Надо дело докончить! — вслух говорит он сам себе. Голос его звучит глухо, надтреснуто. Глаза горят горячечным блеском. Лихорадка, подхваченная еще в Индии, уже который день не дает покоя. — Помру, так хоть память останется.

Затосковав по родине, Афанасий принял решение пробираться домой, на Русь.

— Зачем тебе? — убеждал Малик, который за это время крепко подружился со светловолосым чужеземцем. — Что там, на Руси? Тебя уж, небось, давно погибшим считают. Да и не отымет ли твой князь все за долги? У наших князей совести мало, и денег всегда не хватает. У ваших разве не так? Вернешься ты из заморских стран, нежданный-негаданный, всем чужой, обвинят тебя в чем-нибудь и всю прибыль отберут в казну. Прими мусульманскую веру, как я. У тебя сметка купеческая, у меня связи при дворе султана, вместе мы таких дел наворочаем…

— Ты пять молитв совершаешь, я — три, ты здешний, я чужестранец, — ответил Никитин. — В чем смысл? Никогда не будет так, как ты говоришь.