Яна Пантуева - Русский язык и культура речи. Учебник для студентов теологического, религиоведческого и других гуманитарных направлений и специальностей высших учебных заведений Страница 9

Через пятнадцать лет маленький магический случай со спичками имел свой особый эпилог. Во время бегства отца из захваченного большевиками Петербурга на юг, где-то, снежной ночью, при переходе какого-то моста, его остановил седобородый мужик в овчинном тулупе. Старик попросил огонька, которого у отца не оказалось. Вдруг они узнали друг друга. Дело не в том, удалось ли или нет опростившемуся Куропаткину избежать советского конца (энциклопедия молчит, будто набрав крови в рот). Что любопытно тут для меня, это логическое развитие темы спичек. Те давнишние, волшебные, которые он мне показывал, давно затерялись: пропала и его армия; провалилось все; провалилось, как проваливались сквозь слюду ледка мои заводные паровозы, когда, помнится, я пробовал пускать их через замерзшие лужи в саду висбаденского отеля зимой 1904–1905 года. Обнаружить и проследить на протяжении своей жизни развитие таких тематических узоров и есть, думается мне, главная задача мемуариста.

1. Прочитайте текст. Подчеркните стилистически окрашенные языковые единицы. Определите стиль текста.

2. Выпишите тропы, укажите их вид.

Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй. Был он обилен летом солнцем, а зимою снегом, и особенно высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская – вечерняя Венера и красный, дрожащий Марс.

Но дни и в мирные и в кровавые годы летят как стрела, и молодые Турбины не заметили, как в крепком морозе наступил белый, мохнатый декабрь. О, елочный дед наш, сверкающий снегом и счастьем! Мама, светлая королева, где же ты?

Прочитайте два описания одного и того же события. Первое из них – отрывок из воспоминаний Е. Ю. Кузьминой-Караваевой, в будущем м. Марии (Скобцовой). Второе – стихотворение А. А. Блока.

В стихотворении вставьте пропущенные буквы и знаки препинания.

В прозаическом описании встречи найдите черты индивидуального стиля автора.

В каждом тексте найдите черты, свойственные поэтическому языку.

Иду! Дома не застала. Иду второй раз. Нету.

На третий день, заложив руки в карманы, распустив уши своей финской шапки, иду по Невскому. Не застану, – дождусь. Опять дома нет. Ну, что ж, решено, буду ждать. Некоторые подробности квартиры удивляют. В маленькой комнате почему-то огромный портрет Менделеева. Что он, химик, что ли? В кабинете вещей немного, но все большие вещи. Порядок образцовый. На письменном столе почти ничего не стоит.

Жду долго. Наконец звонок. Разговор в передней.

ВХОДИТ БЛОК.

Он в черной широкой блузе с отложным воротником, совсем такой, как на известном портрете. Очень тихий, очень застенчивый.

Я не знаю с чего начать. Он ждет, не спрашивает, зачем пришла. Мне мучительно стыдно, кажется всего стыднее, что, в конце концов, я еще девочка, и он может принять меня не всерьез. Мне скоро будет пятнадцать, а он уже взрослый, – ему, наверное, двадцать пять.

Наконец собираюсь с духом, говорю все сразу. «Петербурга не люблю, рыжий туман ненавижу, не могу справиться с этой осенью, знаю, что в мире тоска, брожу по островам часами, и почти, наверное, знаю, что Бога нет». Все это одним махом выкладываю.

Он спрашивает, отчего я именно к нему пришла? Говорю о его стихах, о том, как они просто вошли в мою кровь и плоть, о том, что мне кажется, что у него ключ от тайны, прошу помочь.

Он внимателен, почтителен и серьезен, он все понимает, совсем не поучает и, кажется, не замечает, что я не взрослая.

Мы долго говорим. За окном уже темно. Вырисовываются окна других квартир. Он не зажигает света. Мне хорошо, я дома, хотя многого не могу понять. Я чувствую, что около меня большой человек, что он мучается больше, чем я, что ему еще тоскливее, что бессмыслица не убита, не уничтожена. Меня поражает его особая внимательность, какая-то нежная бережность. Мне этого БОЛЬШОГО ЧЕЛОВЕКА ужасно жалко. Я начинаю его осторожно утешать, утешая и себя одновременно. Странное чувство. Уходя с Галерной, я оставила часть души там.

Когда вы стоите на моем путиТакая живая такая красиваяНо такая измуче. аяГоворите все о печальномДумаете о смертиН..кого не любитеИ пр. зираете свою красоту —Что же? Разве я обижу вас?О, нет! Ведь я не насильник,Не обман. щик и не гордецХотя много знаюСлишком много думаю с детстваИ слишком занят собой.Ведь я соч. нительЧеловек называющ. й все по имениОтн. мающ. й ар. мат у живого цветка.Сколько н… говорите о печальномСколько н… размышляйте о концах и началахВсе же я смею думать

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Льюис К. С. Размышление о псалмах // Он же. Собр. соч.: В 8 т. М.: Фонд им. о. Александра Меня; СПб.: Библия для всех, 2000. Т. 8. С. 269.

2

ОПОЯЗ – общество изучения поэтического языка или общество изучения теории поэтического языка – научное объединение, созданное группой теоретиков и историков литературы, лингвистов, стиховедов – представителей так называемой «формальной школы» и существовавшее в 1916–1925 годах. Сама «формальная школа» просуществовала до начала 1930-х гг. и оказала значительное влияние на теоретическое литературоведение и семиотику.

Одной из лингвистических особенностей художественного стиля является употребление языковых средств художественной выразительности (тропов).

Троп (от греч. «поворот», «оборот») – «стилистический термин, обозначающий перенесение смысла слов, употребление слова в переносном, иносказательном значении» [СЛТ, 984]