Любовь Воронкова - Внучек Ваня

Любовь Федоровна Воронкова

Внучек Ваня

Радости

Ребята сидели на брёвнышках под берёзами и разговаривали.

— А у меня радость, — сказала Алёнка, — у меня новая лента, смотрите, какая — блестящая!

Она показала свою косу и новую ленту в косе.

— У меня тоже радость, — сказала Таня, — мне цветные карандаши купили. Целая коробка.

— Подумаешь, радости! — сказал Петя Петухов. — У меня вот удочка есть. Сколько хочешь, рыбы наловлю. А что там карандаши какие-то? Испишутся, и всё.

Тут и Дёмушке захотелось похвалиться.

— А у меня розовая рубашка, вот она! — сказал Дёмушка и растопырил руки, чтобы все видели, какая у него красивая рубашка.

Только Ваня слушал и ничего не говорил.

— А у Ванюшки даже никакой, хоть бы маленькой, радостинки нет, — сказала Алёнка, — сидит и молчит.

— Нет, есть, — сказал Ваня, — я цветы видел.

Все наперебой стали спрашивать.

— Какие цветы?

— Где?

— В лесу видел. На полянке. Когда я заблудился. Уже вечер, кругом темно. А цветы стоят белые и как будто светятся.

Ребята засмеялись:

— Мало ли в лесу цветов! Тоже радость нашёл!

— А ещё я один раз зимой крыши видел, — сказал Ваня.

Ребята засмеялись ещё громче:

— Значит, летом ты крыши не видишь?

— Вижу. Только зимой на крышах был снег. И солнце светило. С одной стороны крыша синяя, а с другой — розовая. И вся блестит.

— Вот ещё! — сказала Алёнка. — Как будто мы снег на крыше не видели. А что он был синий да розовый, это ты выдумал.

— Да он просто так, — сказал Петя Петухов, — он нарочно!

— Может, у тебя ещё какие радости есть? — спросила Таня.

— Есть, — сказал Ваня, — ещё я видел серебряных рыбок.

Дёмушка вскочил.

— Где?

— Настоящих? Серебряных? — Петя Петухов даже вскочил. — В пруду? В речке?

— В луже, — сказал Ваня.

Тут все так и повалились со смеху. А Петя Петухов проворчал:

— Я так и знал. Он же всё нарочно!

— Нет, не нарочно, — сказал Ваня, — после дождя под яблоней была лужа. Голубая. А в неё солнце светило. И ветер был. Вода дрожала, и в ней серебряные рыбки играли.

— Вот болтун, — сказала Алёнка, — никакой у него радости нет, так он и придумывает.

Алёнка смеялась. А Таня сказала задумчиво:

— А может, у него этих радостинок побольше, чем у нас. Ведь он их где хочешь найдёт…

Неделька

Мама уехала в Москву. А когда уезжала, то сказала Ване:

— Не скучай, я приеду через недельку. Как увидишь в календаре красное число, так и выходи меня встречать.

— А когда будет красное число? — спросил Ваня.

— Красное число будет в воскресенье, — ответила мама, — ровно через семь дней.

— Семь дней! — огорчился Ваня. — А ты сказала, что только на одну недельку уезжаешь!

Мама засмеялась:

— Так ведь семь дней — это и есть неделька! Не увидишь, как она и пройдёт.

Мама простилась со всеми: с папой, с бабушкой, с Ваней — и уехала.

Утром бабушка сказала:

— Ваня, мне за тобой смотреть трудно. Ты уж постарайся не шалить.

— Я постараюсь, — ответил Ваня.

Он вышел на улицу и тут же встретил товарищей — Гриньку и Федю.

— У нас в лесу лось ходит, — сказал Гринька, — пастух видел. Пастух в ночном лошадей пас на лугу. А на заре из леса вышел лось и пошёл к озеру пить. Вот поглядеть бы его!

— А пойдём поглядим! — сказал Ваня.

Федя засмеялся:

— Да разве его найдёшь?

— А мы поищем!

И Ваня уже зашагал было по дороге. Но бабушка услышала из окна этот разговор:

— Нет, ребята, в лес не ходите. Вы ещё маленькие, заблудитесь. Во дворе играйте.

По двору стлалась густая кудрявая травка. Около изгороди росли молодые берёзы. На одной берёзе висел скворечник.

— Давайте смотреть, как скворцы птенчиков кормят, — сказал Ваня.

Ребятишки сели на лавочку и стали смотреть на скворцов. Вот прилетела скворчиха с большой мухой в клюве.

В скворечнике сразу зазвенело несколько голосов — закричали скворчата. И каждый кричал: «Мне! Мне!»

— Я сейчас на берёзу влезу, — сказал Гринька.

Ваня спросил:

— Зачем?

— Скворчика достать, — ответил Гринька и полез на изгородь.

Залез и схватился за ветку берёзы.

— Слезай! — закричал Ваня. — Я не дам тебе скворчиков трогать!

Гринька был сильнее Вани. Но Ваня не испугался. Он вскарабкался на изгородь, схватил Гриньку за ногу. И оба они свалились с изгороди. Гринька щёку оцарапал, а Ваня разорвал рубашку. Свалились — и тут же вскочили на ноги, оба сердитые, красные — как два петуха.

— Кто мне не даст скворчиков взять! — закричал Гринька.

Ваня тоже закричал:

— Я не дам!

И не дал. Так и ушёл Гринька домой.

— Охота вам драться! — сказал Федя.

Но Ваня ему ничего не ответил и тоже ушёл домой.

Бабушка увидела его и покачала головой:

— А сказал, что шалить не будешь! Вот уж и подрался и рубашку разорвал!

Ваня слушал нахмурясь. И думал: «А зато я скворчиков тронуть не дал!»

Ванин отец был агроном.

Он каждое утро уезжал в поле. То проверял, как пашут; то назначал удобрение под посевы; то смотрел всходы на полях…

А сегодня он сказал Ване:

— Поедем со мной. Дома ты шалишь да дерёшься. А в поле сегодня новую машину установили. Посмотришь, как работает.

Ваня обрадовался. Отец взял его к себе на седло, и они поехали в поле.

В это лето стояла жара. Дождя уже давно не было. Лошадь бежала по белой, сухой дороге, и густая пыль поднималась из-под копыт. Они выехали на поле. Пшеница сухо шелестела сухими колосьями.

— Дождя просит, — сказал отец. — Колос наливать нечем.

А дальше — картофельное поле. Борозды совсем побелели от солнца и от сухости. Картофельные кустики были низенькие и не могли расти больше. Некоторые набрали бутоны, хотели цвести, да силы не хватило. Так и замлели в сухой земле, под жарким солнцем.

— А картошка дождя просит? — спросил Ваня.

— Просит, очень просит! — ответил отец. — Вот мы сегодня ей дождя и дадим.

Ваня поглядел на небо — ни одного облачка. А где же взять дождя?

По картофельному полю ходили председатель колхоза, бригадиры и механик из МТС. Отец соскочил с лошади и снял Ваню.

— Стой здесь, — сказал отец, — и смотри, как сейчас дождь пойдёт.

Отец подошёл к председателю, и они все вместе: и отец, и председатель, и бригадиры, и механик из МТС — пошли куда-то по бороздам. Далеко ушли, к самому озеру. А озеро блестело вдали серебряной полосой — то самое озеро, к которому на заре приходил лось.

Ваня стоял и ждал. И вдруг брызнул дождь. Только не с неба, а с земли. По всему картофельному полю, над всеми бороздами, хлынули вверх широкие струйки, зашумели, засверкали под солнцем. Ваня вскрикнул и бросился к бороздам — посмотреть, откуда бьёт дождь. Тут он увидел, что по всему полю над бороздами протянулись узкие трубы. А из этих труб бьёт вода.

Ване хотелось всё рассмотреть: и какие трубы, и откуда бьёт вода… Он трогал эти трубы руками и потом бежал дальше. А дождь поливал его да поливал.

Когда отец вернулся, то спросил:

— Ну, хорошая машина?

— Очень хорошая! — весело закричал Ваня.

Но тут отец взглянул на Ваню и покачал головой:

— И весь ты мокрый, и тапочки у тебя грязные! Зачем же ты по бороздам бегал?

— А я всё рассмотреть хотел.

— Ну, если рассмотреть хотел, тогда понятно, — сказал отец. — Только вот как к этому бабушка отнесётся?

Ваня посмотрел на свои мокрые тапочки и сказал:

— А зато я теперь знаю, как дождь идёт из поливальной машины.

В этот день бабушка не пустила Ваню на улицу:

— Я пойду в огород свёклу полоть, а ты сиди дома. У клушки сегодня будут цыплята выводиться, вот ты и слушай. Как цыплята запищат, так меня позови.

Бабушка ушла в огород. А Ваня присел на корточки около курицы и стал ждать, когда запищат цыплята. Курица сидела в корзинке. Она была чёрная с белыми крапинками и с розовым гребешком. Ваня глядел на курицу, а курица глядела на него и раскрывала клюв от жары.

«А как это в яйце получается цыплёнок? — стал думать Ваня. — То просто белок и желток, а то вдруг цыплёнок! Как же он там растёт?»

Ваня подумал и достал из-под клушки яйцо. Клушка клюнула его в руку, но не очень больно.

Яичко было тёплое. Ваня посмотрел на свет — ничего не видно.

«Разобью и посмотрю», — решил Ваня. И разбил яйцо. Отколупнул скорлупку, а там цыплёнок, весь мокренький и с закрытыми глазками. Он лежал и не шевелился. Ваня стал дышать на него, стал греть его в ладонях, но цыплёнок не оживал. Ваня заплакал и с цыплёнком в руках побежал к бабушке в огород.

— Бабушка! — крикнул он. — Ты говорила, цыплятки запищат. А они неживые!