Ирина Мазаева - Клубничная осень

Ирина Мазаева

Клубничная осень

© Мазаева И., 2015

Глава 1,

в которой Белла просыпается в Крыму и сразу же появляется прекрасный принц

Белла подошла к пруду и засмотрелась на его ровную водную гладь. От воды тянуло свежестью – водоем так и манил искупаться. И тут ей вдруг захотелось не просто зайти в пруд, но кинуться в него с размаху, с разбегу, чтобы поднять море брызг и уйти под воду с головой.

Недолго думая, она отошла от берега и разбежалась. Прыжок!.. И всем телом Белла хлопается о кафельный пол пруда, в котором воды от силы до колена и которая продолжает убывать. Пруд оказывается каким-то ужасным унылым бассейном с посеревшей от времени кафельной плиткой.

Беллу захлестывает обида, и… она просыпается.

Белла проснулась и долго не могла понять, кто она, а главное, где находится. Моргая спросонья, девушка оглядела комнату. Белый потолок, светлые стены, огромное окно с выходом на балкон. Рядом кровать, где спит ее мама. А сама она лежит на узком кресле-кровати, обнимая холофайберную подушку, которую всегда ненавидела.

Белла посмотрела на часы: девять минут девятого. По привычке подумала, что надо бы быстренько загадать желание, но цифры на дисплее мобильного телефона тут же сменились: десять минут девятого. И пришла ужасная мысль: «Я проспала первый урок!»

Белла подскочила на своем кресле. Но мама на кровати рядом и огромное окно с балконом тут же напомнили, что она не дома и… ЕЙ НЕ НУЖНО ИДТИ В ШКОЛУ!

Ей не нужно идти в школу, потому что вчера они с мамой, подругой мамы тетей Сашей и ее дочкой, а по совместительству подругой Беллы – Катей, называвшей себя Кэт, прилетели в самое лучшее место на земле – в Крым, в поселок Коктебель!

Поездка была запланирована еще летом. Дело в том, что мама Беллы, Евгения Воробьева, – поэтесса. Ее стихи регулярно печатаются в литературных журналах, а сама она не менее регулярно получает различные поэтические премии и ездит на поэтические мероприятия. Недавно мама познакомилась с другой поэтессой – Сашей Сахаровой, которая и предложила ей поехать в Крым на знаменитый Волошинский фестиваль. А потом оказалось, что у тети Саши тоже есть дочка.

До этого лета мама никогда не знакомила Беллу с детьми своих подруг и друзей. Правда, исключительно в силу того, что эти дети были либо гораздо младше Беллы, либо гораздо старше, либо их вовсе не было. А тут, как выразилась Беллина мама, сам Бог велел. Белла же поначалу отнеслась к идее с подозрением. Но уже через десять минут после того, как тетя Саша с дочкой приехали к ним в гости, ей казалось, что она знает Кэт всю свою жизнь. Так у Беллы появилась новая подруга, чему она, надо отметить, была несказанно рада.

А с мамой Белле и вовсе сказочно повезло. Ее мама была «широких взглядов», как любила говорить о ней бабушка. Это означало, что мама позволяла Белле многое и очень многое. Например, носить то, что она хочет носить, общаться с теми, с кем она хочет общаться, учить те уроки, которые ей нравятся, и тянуть на «троечку» те, которые она терпеть не может. Мама Женя вообще спокойно относилась к школе и оценкам. Она требовала только одного – определиться, кем Белла хочет стать в будущем, поставить себе цель и идти к ней. Определиться, правда, пока получалось не очень, зато все предметы Белле давались легко и училась она на отлично.

Поэтому неудивительно было и то, что сейчас, в сентябре, в разгар школьных занятий, Белла валялась в номере гостиницы на берегу Черного моря, а не мокла под осенними дождями и не изнывала от тоски по лету на уроках в своем родном городе. Ее мама искренне считала, что школа – самое скучное место на земле, а потому прогулять пару недель, опять же, сам Бог велел. Она самолично договорилась в школе, и Белле разрешили пропустить занятия. Тем более что экзамены за девятый класс она сдала великолепно, а мама за это обещала исполнить любое ее желание.

А вот с папой Белле повезло не очень. Точнее, совсем не повезло. Потому что папа ушел от них пять лет назад. И как будто забыл о них: о маме Жене и о дочке Белле. Опомнился почему-то только этим летом и стал настаивать на встречах. Мама встречам не препятствовала, а сама Белла… Сама она уже, конечно, не так скучала по папе, как в первые годы, но все равно поначалу радовалась его появлению. А потом…

А потом оказалось, что общаться с папой не так-то просто. Во-первых, он все время не знал, о чем с ней говорить. Во-вторых, настойчиво пытался рассказывать о своей новой семье, точнее, о проблемах в ней (что Белле было и неприятно, и неинтересно). В-третьих, упорно видел в дочке маленькую девочку, тогда как сама Белла давно считала себя взрослой и вполне самостоятельной девушкой. Вот и перед этой поездкой он всучил ей довольно большую сумму денег, велев ни в чем себе не отказывать – «покупать сколько хочешь мороженого, шоколадок и чупа-чупсов всяких». «Папа! Какие чупа-чупсы?! Я давно не ребенок! – возмутилась Белла. – А мороженое, ты же знаешь, я никогда не любила!» А потом ей стало очень грустно…

Но едва самолет приземлился в аэропорту Симферополя, как все страдания моментально вылетели у нее из головы. Рядом были мама с ее «широкими взглядами», быстро ставшая лучшей подругой Кэт, ее мама тетя Саша, с которой Белла тоже чувствовала себя легко и свободно. А впереди были целых две недели отдыха, приключений и конечно же большой внеземной любви. И только дурацкий сон испортил первое утро в Коктебеле.

Белла прокрутила в голове пруд, свою идею броситься в него с разбега и финал, когда пруд оказался бассейном, а она больно ударилась о кафельное дно. И задумалась. Этот сон точно был неспроста. Потому что он был далеко не первым из всех снов про бассейн.

Чаще всего за последний год Белле снилось одно и то же. Она приходит в бассейн с четким намерением поплавать. Она предвкушает удовольствие от прохладной воды, ее упругого сопротивления, от скольжения, погружения… Уже видит перед собой эту воду… А когда входит в бассейн, то всегда – всегда! – оказывается, что воды – чуть выше колен. Она отчаянно пытается нырнуть, поплыть, несмотря ни на что, но вода стремительно убывает. И Белла остается стоять на дне пустого бассейна. И как бы она ни билась над разгадкой, сколько бы ни читала про сны в Интернете, бассейны продолжали сниться, оставляя по пробуждении сильное чувство обиды.

Вот и сейчас Белле снова захотелось немедленно вылезти в Интернет и все-таки найти разгадку своим снам. Она даже спустила ноги на пол и… И поняла, что ее компьютер остался там же, где и школа, – далеко на севере. А здесь только на тумбочке лежит мамин запароленный ноутбук, который ей трогать нельзя ни при каких условиях.

Белла вздохнула. Спать не хотелось. И если уж нельзя было вылезти в Интернет, то следовало тогда немедленно бежать куда-нибудь к морю или осматривать окрестности. Белла встала с кресла и потрясла маму за плечо. Но та только накрыла голову подушкой. Из-под подушки донеслось:

– Сходи в кафе, позавтракай, деньги в кармане…

– Понятно, – кивнула Белла.

И тут же вспомнила: когда она просыпалась в три ночи, мамы еще не было – у них, у поэтов, была какая-то неформальная вечеринка в честь прибытия. Официальное же открытие фестиваля было назначено на сегодня на двенадцать дня. Соответственно мама смело могла спать до одиннадцати. Белла умылась, надела летний сарафанчик (по-прежнему не веря, что на улице под тридцать и можно гулять в летней одежде) и направилась в соседний номер будить подружку.

Рядом с гостиницей было кафе, где Белла и Кэт, у которой мама также наотрез отказалась просыпаться, взяли себе по кружке кофе со сливками и по пирожному. Уселись за столик и принялись за завтрак.

Первые двадцать минут подруги, скорее, фонтанировали эмоциями, чем делились информацией. Еще бы! Ведь они были далеко-далеко, в Крыму, который еще год назад был «заграницей», о чем до сих пор напоминали надписи на украинском языке. Прогуливали школу, сидели в сарафанчиках, когда в их городе все уже влезли в куртки, пили «по-взрослому» каву з вершками[1] в кафе. А еще сегодня они должны были обязательно увидеть толпу живых – настоящих! – поэтов (поэтессы их интересовали мало).

– Интересно, а все приехавшие поэты возраста наших мам или среди них есть молодые и прекрасные? – первой сформулировала витавшую в воздухе мысль Белла.

– Думаю, есть и помоложе. Мама рассказывала про какое-то «молодое дарование», – улыбнулась Кэт. – Только это ведь взрослый фестиваль, так что, думаю, всем тут не меньше восемнадцати.

– Восемнадцать – это хороший возраст. Тебе что, ровесники нравятся?

– Не знаю… Бывают и интересные парни.

– А для меня они все – просто дети. Девчонки взрослеют быстрее. А парни… Уж поверь моему опыту.

Белла была на год старше и считала себя опытнее подруги. К тому же у Кэт, конечно, были какие-то знакомые мальчики, но сама она по-настоящему, по-взрослому, еще ни с кем не встречалась, а Белла – встречалась (ей вообще везло на поклонников!). Прошлым летом – с Андреем, переехавшим вместе с родителями в соседний подъезд ее дома. А зимой – с Витей, учившимся в ее школе, но на год старше. Так что в любви, в отношениях, как она сама считала, уже кое-что понимала в отличие от подруги.