Иван Василенко - Заколдованный спектакль Страница 11

— Артемка, — с упреком сказал я, — уж я ждал тебя, ждал…

— Да все из-за этого деда. Хвастает, будто первым человеком в каком-то департаменте был, а торгуется, как цыган. Целый час с ним провозился.

— Да зачем она тебе нужна, шляпа такая! Это ж не шляпа, это ведро.

— Ведро!.. Это настоящий цилиндр. То-то Труба обрадуется! Вот будет. Гордей Торцов!

— Ты все о том же. А тут такая обстановка получается…

— Я про обстановку не забываю. Обстановка у меня на первом месте. Вот, слушай. — Артемка выглянул из беседки и, хотя никого не заметил, перешел на шепот. — Вчера прискакал поручик с денщиком от полковника Волкова. Фамилия поручика Змеенышев. Прямо как влипла ему эта фамилия: голова у него маленькая, шея длинная, а глаза гадючьи. Вечером опять кутили у полковника Запорожцева. Уж этого Змеенышева поили, поили и коньяком, и шампанским, и чистым спиртом, а он ни в одном глазу. Только под конец опьянел и стал хвастаться. «Наша, говорит, — часть из одних офицеров, у нас нет этих вонючих солдат, как у вас. Мы, если хотите знать, и одни можем ваших припекинских на корм воронам раскрошить». Сколько их, этих офицеров, я так и не узнал. Узнал только, что остановились они в Прокофьевке, сорок верст отсюда, а в субботу к вечеру будут тут… Уж и конюшни готовят и квартиры.

— Еще что? — волнуясь, спросил я.

— Еще — вот. — Артемка нагнулся, снял с ноги башмак и, поковыряв в нем пальцем, вытащил в несколько раз сложенный лист синей бумаги. — Черт его знает, что оно такое. Труба в штабе со стола стянул. Он думает, что это план всей Крепточевки: с орудием, с пулеметами… Возьми, командир разберется.

— Артемка, — обрадовался я, — если только это план…

— Ну-ну, — усмехнулся Артемка, видимо, и сам довольный, — может, это и не такая уж важная штука.

— Важная, важная! — уверял я. — Ну, а как ты тут? Как Труба?

Губы у Артемки покривились:

— Этот проклятый Потяжкин… Прямо в душу плюет, подлец. Днем изводит на репетиции, ночью на попойках. Труба — тот легче переносит, даже, я замечаю, доволен, что в коньяке хоть купайся, а я не знаю, как и выдержу. Хоть бы конец уж скорей!

И Артемка рассказал, что ему приходится переживать.

До двенадцати часов Потяжкин спит после ночных попоек, а с двенадцати «сочиняет» на репетициях. «Запеканкин! — кричит он Артемке. — Скорей на сцену. Я придумал новый вариант. Прищурь глаз! Оскаливай зубы! Кричи!»

— И знаешь, — еще тише зашептал Артемка, озираясь, — по-моему, он замечает, что мне это противно. Да, замечает и нарочно придумывает всякую чепуху — может, чтоб помучить меня, а может, с расчетом, что я не выдержку и выдам себя.

— Так ты думаешь, он подозревает вас? — ужаснулся я.

— Наверно, — сумрачно сказал Артемка. — Я только Трубе не говорю, а то как бы он не смылся отсюда раньше времени. Вчера за мной какой-то тип ходил. Я оглянусь — он остановится и разглядывает небо. Больно ему там интересно! Или под ноги себе смотрит, будто потерял что.

— Так вас же могут в любой момент схватить!

Артемка минутку помолчал соображая.

— Я думаю, Потяжкин до спектакля нас не тронет. Ему интересно показать свою пьесу, а, кроме нас, тут никто играть не умеет. Главное ж, он хочет выследить, на кого мы работаем. Ты сообрази: ну, арестует он нас, ну, начнет пытать, а мы, может, упремся и ничего не скажем. Нет, это ему неинтересно. Я и беседку эту облюбовал, чтоб нам не попасться. Ты больше нигде не ищи меня, только сюда приходи. Делай вид, будто яблоки красть приходишь.

Мне хотелось чем-нибудь порадовать своего друга, и я рассказал о первом собрании молодежи.

— Счастливые! — позавидовал он. — Ну, ничего, может, я опять буду с вами. Значит, Таню избрали?

— Таню. Она просила тебе передать, что твой билет подписала первым. И номер на билете поставила первый.

Артемка недовольно нахмурился:

— Вот уж это неправильно. Если кому ставить первый номер, так самой Тане Или тебе.

— Кроме того, она пирог для тебя испечет, — лукаво прищурился я. — С яблоками, не какой-нибудь.

— Да ты все врешь! — смутился Артемка.

— И платочек обещала вышить, — уж действительно соврал я.

— А я вот дам тебе под жабры, тогда узнаешь, как смеяться.

Он глянул в сторону и задумчиво сказал:

— А может, и вправду не надо смеяться?

Мне стало стыдно:

— Артемка, я ведь только про платочек соврал, а то все правда.

Надо было спешить, и мы расстались, притихшие и немного грустные.

Пароль

Я, конечно, понимал, что значила для, нас бумага, переданная мне Артемкой. Из предосторожности я возвращался такими окольными путями, так долго лежал в камышах или прятался в заросших орешником балках, что попал на хутор только к ночи. Оказалось, что здесь уже побывал дядя Иван, а Таня ушла в Припекино. И потом получалось все время так, что, когда я возвращался, Таня шла в Липовку, а когда она возвращалась, я шел в Крепточевку. Встретились мы лишь в день, когда разыгрались все главные события.

На этот раз мы в Крепточевку шли вместе. Я, как всегда, нес лоток с махоркой, в руках же у Тани было по ведру с нежными осенними розами: у каждого свой товар.

К ночи весь наш отряд должен был сосредоточиться на хуторе. Было решено, что впереди, под командой Ванюшки, двинется небольшой разъезд, переодетый в казачью форму. Он снимет все неприятельские дозоры. К тому времени к южной стороне города подойдет отряд дяди Ивана и расположится в камышах. Оба отряда войдут в город по возможности без выстрела. Чтоб облегчить эту задачу, Артемка узнает пароль.

Шли мы то полем, то лесом. Начиналась осень, сквозь поредевшую листву свободно просвечивало блеклое небо. Но утро выдалось солнечное, теплое, ласковое, под ногами шуршали желтые листья, и нам совсем не хотелось думать, каких жертв может потребовать сегодняшняя ночь.

Соловей кукушкуДолбанул в макушку… —

затягивал я, отбивая такт кулаком по лотку.

Не плачь, кукушка,Заживет макушка, —

тоненько подхватывала Таня.

— Да!.. — вспомнил я. — Ты Джима видела?

— Видела. Он сказал, что Пепс умер, — беспечно ответила Таня и опять запела про ссору соловья с кукушкой.

Я остановился, пораженный ее словами. Пепс умер!.. Бедный Артемка! Какую горестную весть принесем мы ему!

— Что с тобой? — встревожилась Таня. — Ты его знал, да?

— Нет, я его не знал. Но Артемке он был как второй отец. Они искали друг друга много лет. Когда ж он умер?

Таня виновато заморгала:

— Я не спросила. Ведь я ничего этого не знала. Я спросила только, как ты велел: «Джим, вы когда-нибудь в жизни встречали негра Чемберса Пепса, циркового борца?» Наверно, он тоже был товарищем этому Пепсу, потому что весь так и вздрогнул.

— Как же он ответил?

— Он ответил: «Пепса больше нет, Пепс умер».

— А где, отчего — не говорил? — допытывался я.

— Нет, больше ничего не говорил.

Мы условились, что, пока Артемка выполняет такое важное задание, не будем говорить ему ни слова.

Распродав на рынке махорку и розы, мы с большой осторожностью отправились в беседку. И опять началось мучительное ожидание. На этот вечер Потяжкин назначил спектакль. Значит, Артемка должен повидаться с нами до вечера. Но время шло, солнце опустилось так низко, что освещались только верхушки тополей, а Артемки все не было. Таня, бледная от волнения, то и дело выглядывала из беседки. Я успокаивал ее как мог, говоря, что пароль назначают обыкновенно перед самым вечером, что, может быть, его еще и не назначили. Но, откровенно признаться, и сам уже потерял надежду. И вот, когда угасли последние отблески солнца и в нашу беседку повеяло холодной сыростью, в саду послышались торопливые шаги.

— Он! — шепнула Таня и стремглав выскочила из беседки.

Я бросился вслед за нею.

Нагибаясь, чтоб не задеть за ветки яблонь, к нам бежал Артемка.

— Наконец-то! — скорее выдохнула из себя, чем сказала Таня.

— Самара! — хрипло ответил ей Артемка. — Самара! — бросился он от Тани ко мне.

— Что — Самара? — оторопело спросили мы.

— Пароль. А отзыв — Саратов. — Артемка пошарил в кармане и вытащил листок бумажки. — Вот, возьми. Я выпросил у писаря контрамарку. Сам Потяжкин подписал. Ты сбегаешь к Ванюшке с паролем и как раз успеешь вернуться и посмотреть меня: я выхожу в третьем акте. Увидишь, как я им сыграю комиссара! Увидишь!..

В голосе его мне почудилась угроза, но я так был обрадован добытым паролем, что не придал этому значения. А вот Таня, наверно, что-то почуяла.

— Артемка, — вкрадчиво сказала она, — ты теперь ничего уже не делай против них. Только несколько часов тебе остается потерпеть. Ты и так много сделал… ты столько сделал, так рисковал!.. Теперь ты думай только, как выбраться отсюда.