Нина Дашевская - Я не тормоз Страница 12

Зайти в кафе и сказать: кофе с собой. Чего такого-то.

Но во-первых, на эти деньги в школе можно нормально поесть. Во вторых… Не знаю. Чего-то страшно.

А потом я решил, что надо бороться со своими комплексами. И что если чего-то очень хочется. То.

И тут как раз на пути из школы открылась булочная, и там написано: кофе с собой. Какие-то магические слова.

В общем, я твёрдо решил: сегодня попробую. Потому что у меня пять/пять за сочинение, попробуйте-ка сами! Это первый раз за год у меня такое. Так что я заслужил и вообще. И вообще, разве я недостаточно взрослый?

В общем, да. Пошёл и купил, и нормально.

Такой… Горячий.

И дальше что.

Оказалось, кофе с самокатом несовместим. То есть куда его девать, стакан? Как только я взял самокат, сразу рук не осталось. Я, конечно, умею одной рукой рулить. Но страшно неудобно почему-то. Глупо. Вот же идиотское положение. То есть если остановится и пить.

То зачем тогда с собой?! Я ненавижу, если что тормозит движение.

…Я вспомнил, что это похоже на мороженое. Мне тоже всегда его хочется, но самое лучшее — это момент покупки. Секунда. Ну и когда первый раз откусываешь (не кусай, говорила мама, простудишься! И никогда я не простужался, враньё это всё).

В общем, откусишь. Вкусно. А потом это мороженое начинает страшно мешать. Капает на джинсы (всегда!). И руки липкие. И самокат некуда, опять же… И уже жалеешь, что купил.

Тут тоже так вышло. Вкусным был только первый глоток. А потом стало страшно неудобно.

Я опять попытался одной рукой рулить — странно, я же вообще я умею, по телефону спокойно на самокате говорю. Но со стаканом чуть не навернулся. Пролил на кеды, но это ладно, на них чего только не проливали. Надо сегодня стирать. Или завтра.

В общем, я его доглотал и обрадовался, что кончилось. Ура. А мусорки нет.

Мимо мусорки я ничего не бросаю. Из принципа.

Ууу, замучился с этим стаканом дурацким!

Хотя. Всё же в этом что-то было. Что я был такой, со стаканом. Взрослый, как будто уже студент. И вкусно, всё равно вкусно. Сахара много.

И самое главное — целый месяц потом не хотелось. Потому что всё думал, что кеды надо сначала постирать.

Я еду в метро и мну этот стакан в руке. Бумажный. На нём можно писать ведь. Я в последнем вагоне, в тамбуре, там можно ловко самокат пристроить и не толкаться.

Как смешно математичка сказала сегодня: достаньте ваши знания из небытия! Из небытия.

Достаю из кармана икеевский карандаш.

Слова в мировом океане,В мусор наверняка.Динамо против Спартака,Бытие против небытия.Слова наверняка сгорят.Для этого естьМусоросжигающий комбинат.Почти не быть лучше, чемНе быть совсем.Слова отправляются в путь.Хочется рифму «не забудь».Не забудь не забытьЯ в метро. Пора выходить.

Марго говорит:

— Сочинение. Это методкабинет, я не хотела.

— Почему не хотели? — спрашиваю.

— Тему такую не хотела, — говорит она, — это не я выбираю. Но, братцы, ничего не поделаешь. Тема такая: «Человек, на которого я хотел бы быть похожим».

— А чего, нормальная тема, понятная, — говорит Тонька.

— Конечно, понятная. Дорогие мои, я прекрасно знаю, что мой класс в состоянии отлично написать такое сочинение одной головой, совершенно не пропуская его через себя. Я имею ввиду, каждый своей головой, Ященко. Но попробуйте всё же написать всерьёз.

Подумать. Не для галочки.

— Когда думать-то, — спрашивает Тонька. Да, она страшно занятая у нас, музыкалка плюс спорт, не знаю, как она это гребёт.

— Это должен быть литературный герой? — спрашивает Зайцев.

— Конечно, если вы выберете своим нравственным ориентиром литературного героя, мне будет приятно. Как учителю литературы. Но по человечески интересно, если вы напишете то, что действительно думаете. Хорошо, Игнат? Это… Это моя личная просьба.

А чего Игнат сразу?!

Кстати, я заметил: она перестала меня звать Зайцевым, когда Костик появился. Но чтобы не перепутать, всё же предпочитает по имени.

…Я хотел бы быть похожим… Похожим быть… Не знаю. Чего им нужно? Ну, кто.

Дубровский? Не плачь, Маша, я здесь… Да нет, другое, нужен не Гребенщиков, а Пушкин.

«Я бы хотел быть похожим на Владимира Дубровского». Ага. И разгромить нафиг всю школу, если нас кто обидит. Ну, это я так. Я понимаю, конечно. Но на самом деле: хотел бы я? Благородный разбойник, Робин Гуд… Нет, нет, конечно. Чтобы с ножом или пистолетом к живому человеку… И потом, вот, его крестьяне. Дубровского. Они что? Он их бросил, выходит? С ними-то что стало?…

Нет. Если совсем честно — это не мой герой. Я бы на его месте… Нет, мне там больше всего нравится история с медведем, когда он Ле Форж. И вот это: «Маша, вы свободны». А всё остальное…

Марго просила честно. Кажется, лично просила. Именно меня.

Я перебрал таким образом всю школьную программу. Потом другие книжки.

Больше всего я похож на Ёжика в тумане. Это правда, кстати. Я не то что хотел бы, я на него и похож. «Я в реке. Пускай река несёт меня».

Ладно, а если не книжки. Правда — чего бы я хотел?… Быть похожим… Быть каким? Я пролетаю мимо киоска с журналами, да, я думаю это сочинение на бегу; а когда ещё думать, права Тонька. Там такие… Такие есть на журнальных обложках красавцы, одни с голыми торсами, другие в пиджаках-галстуках, но все светят зубами. Как это им удаётся?

У меня нормальные зубы, но чтобы так сиять… Думаю, фотошоп это. Ну так вот, хотел бы я? Таким?

От хохота чуть с доски не слетел. Ха! Чтобы я — с такой причёской, таким знойным взглядом…

Бред какой-то. Это не я.

Доска выскочила из под ног, и я не стал удерживаться — просто остановился, подхватил её. Сбоку смотрю в этот киоск, отражаюсь в стекле. Вот этот нос, и рот огромный, как у клоуна. Эти жёлтые волосы. Променял бы я? Попытался так совпасть с журнальной обложкой, чтобы это было как бы моё лицо. Сначала тётка попалась, хорошо ещё, одетая.

Смешно. А потом дядька. Так же смешно. Всё равно одинаково невозможно.

В жизни не отдам свою физиономию Ивана-дурака. Моя.

Надо же, мне впервые в жизни нравится моё лицо. Ну, с кожей есть проблемы, но этого не видно в стекле. Нормальное лицо. Если что — ещё же можно бороду отрастить.

— Молодой человек, вы будете что-то покупать или нет?

Ууу, заметили, что я тут кривляюсь стою. Мотаю головой и вскакиваю на доску.

Как меня занесло; причём тут внешность, не об этом же речь. Но вот таким знаменитым я, наверное, не хочу. Как-то не я это.

На кого, на кого… Что я читал вообще.

А. Понял. Если вот самый-самый. Такой герой, которым хотел бы. Я, кажется, придумал.

Я вылетел к реке. Перешёл на набережную, и пролетел под двумя мостами, не останавливаясь, пробуя на вкус фразу:

«Я бы хотел быть похожим на Дона Румату Эсторского».

Антон, Дон Румата. «Трудно быть богом». Это, наверное, первая книга, такая взрослая.

Первая, которую я закончил и сразу же начал читать второй раз. Папа её подсунул мне.

Именно подсунул, это было шито белыми нитками: он сидел в нашей комнате и читал, и не реагировал на внешние раздражители, то есть на нас с Лёвкой. А потом оставил у меня на столе. «Трудно быть богом». Я сразу понял, что он мне подсунул. Я так не люблю. Поэтому не трогал книгу, пока он не уехал. А потом — два раза подряд.

Дон Румата. Наверне, это самый-самый герой, который… Который.

«У вас будет оружие. Но вы не имеете права его использовать. Ни при каких обстоятельствах». У тебя есть сила. И ты ничего, ничего не можешь сделать, ничего изменить…

Нет. Нет. Я бы не хотел быть Руматой. Как ему было плохо… Я бы. Не то, что я так бы не смог. Если бы вопрос стоял так: какой у тебя любимый литературный герой. Я бы сказал — Румата! Но тут. Быть похожим, похожим… Ни на кого бы я не хотел. Ни на кого.

«Я бы хотел быть похожим на Игната Волкова. Я пока не знаю, кто это. Мне кажется, он, или я, каждую минуту разный. Но я не хотел бы повторять кого-то. Я хотел бы быть отдельным, отдельно стоящим. Я ненавижу, когда меня сравнивают с кем-то. Я не хочу быть лучше или хуже.

Пока я не пойму, что во мне главное. Но хочется, чтобы было такое. Чтобы сразу понятно: я — это я, Игнат Волков. Скажем, я точно знаю, что я быстрый человек. И если я буду медленным, то это не я. Но этого мало, быть быстрым. Надо что-то ещё. Чтобы мне соответствовать самому себе.

Мне кажется, что я вижу какие-то размытые контуры. Как за стеклом в дождь. Иногда мне кажется, что этот человек похож на кого-то знакомого. Но не он. Мне бы хотелось, чтобы этот контур стал более чётким. Хочется навести резкость. И увидеть, что же это такое — я».

Чёрт знает, надо ли сдавать такое сочинение. Мне кажется, я там дальше ещё слишком много про себя написал, личного. Чего-то не по себе такое показывать кому-то. Да ещё оценивали чтобы.