Софья Могилевская - Чапаёнок Страница 13

— На, испей водицы, Митя… Испей, сынок…

Митя протянул руку, открыл глаза и вздрогнул от неожиданности. Может, и это ему привиделось?

Рядом с койкой стоял товарищ Чапаев.

«Теперь ты настоящий боец!»

Довольно долго просидел товарищ Чапаев возле Мити, а Мите показалось, будто пролетело всего несколько минут.

Говорили о разных делах. Говорил, правда, всё больше товарищ Чапаев, а Митя только улыбался.

— Вот погоди, теперь война скоро кончится. Недолго ей осталось… Скоро всех белых прогоним, — близко наклонившись к Мите, говорил Чапаев.

— А прогоним? — тихо спросил Митя.

— Обязательно прогоним! По-другому и быть не может. Всех прогоним, кто будет мешать нам новую жизнь строить. А как прогоним разных буржуев, капиталистов да богачей, так и заживём! Ребята все будут учиться. Ты учиться хочешь?

— Хочу! Только я лучше хочу быть… храбрым…

— А разве ты не храбрый? Ты, брат, храбрый.

— Я, как вы, хочу быть…

Чапаев улыбнулся, а потом задумчиво сказал:

— Насчёт храбрости я так думаю, браток: когда знаешь, за какое дело свою жизнь отдаёшь, когда знаешь, за что борешься, тогда храбрость бывает такая, что никто тебя не остановит, и будешь ты драться из последних своих человеческих сил. Так-то вот, Митюха… Понял?

— Понял… — ответил Митя, и глаза у него заблестели.

— А учиться ты обязательно будешь. Все у нас будут учиться — так товарищ Ленин сказал. А что товарищ Ленин говорит, всё правда и всё будет обязательно. Думаешь, мне неохота учиться? Вот послали меня в Москву, в академию учиться…

— Знаю, — сказал Митя.

— А не пришлось… Не до ученья, когда враг со всех концов наползает. Воевать приходится, а не учиться. Зато вы все, ребятишки, будете учёными, жить будете по-хорошему, вольно, весело… Вот за то и воюем теперь, Митя.

На прощанье Чапаев крепко пожал исхудавшую Митину руку и проговорил:

— Завтра тебя в Саратов отправят! Я велел.

— Зачем в Саратов? — испугался Митя. — Я не хочу в Саратов.

— Чудак! Ну чего забоялся? В Саратове больницы получше, скорее тебя вылечат.

— Меня и здесь скоро вылечат.

Чапаев провёл ладонью по Митиной стриженой голове.

— Ну, в Саратов не хочешь — ладно. Здесь скорей выздоравливай. А поправишься — в ординарцы к себе возьму.

Сердце у Чапаёнка заколотилось от радости. Даже весь лоб покрылся испариной.

— А подрасти как же? — прошептал он. — До ординарца подрасти надо?

— Ничего… Теперь ты вырос, теперь ты настоящий боец!

Печальная весть

Только не пришлось Мите стать ординарцем товарища Чапаева.

Рана у него заживала медленно, плохо, и когда чапаевцы двинулись снова в поход, через прикаспийские степи, на город Гурьев, Митя всё ещё находился в лазарете, и доктор даже приблизительно не мог сказать, когда он будет здоров и сможет вернуться в строй.

Прошло около двух месяцев. Наступил сентябрь. Солнце палило горячо. Несмотря на осень, было душно и жарко, как летом.

Чапаёнок понемногу поправлялся. И вот наконец наступил замечательный дёнь: доктор сказал, что Митя совсем здоров и может хоть завтра отправляться на передовые позиции, к себе в часть.

Не бежал, а летел Митя вверх по лестнице из кабинета врача к себе в палату.

— Дядя Тимошенко! Дядя Тимошенко! — крикнул он маленькому забинтованному пулемётчику, соседу по койке. — Дядя Тимошенко! Хоть сегодня, хоть завтра в часть! Слышишь? Хоть сегодня, хоть завтра…

Но маленький пулемётчик не засмеялся ему в ответ, не похлопал по плечу, не порадовался вместе с ним.

Маленький пулемётчик сидел на койке, обхватив руками голову. Он даже не глянул на него.

— Дядя Тимошенко… — сразу стихнув, прошептал Митя и заглянул ему в лицо.

По щекам пулемётчика текли слёзы. Он плакал.

— Дядя Тимошенко… что с тобой?

И тогда Митя услыхал страшную весть, полученную только что с фронта, из города Лбищенска, где находился штаб Чапаевской дивизии.

Последний бой

Неспокойный, хмурый был Чапаев в ту ночь, на пятое сентября. Допоздна всё ходил из угла в угол, всё думал тревожную думу.

Ровно бы нечего тревожиться. Высылали разведку. Ничего нового разведчики не показали: нет поблизости врага. И воздушная разведка ничего не обнаружила.

Ровно бы можно спать спокойно. Но тревога мучила и грызла Чапаева. Не слишком ли спокойно вокруг? Хитёр, увёртлив враг.

Эх, будь бы сейчас с ним Фурманов, его любимый военный комиссар! Вдвоём, может, и разглядели бы, что неладно вокруг.

Но нет возле него комиссара. Отозвал его товарищ Фрунзе на другой фронт. А нынешний, новый, Павел Степанович Батурин, — с ним ещё не подружились, не расскажешь ему, что залегло на сердце. Да и в обстановке пока мало разбирается.

Нет, слишком всё спокойно, не бывает такого на войне.

«Завтра чуть свет во все концы разошлю разведку», — решил Чапаев; с этим и лёг спать. Но даже во сне лицо его было озабоченным, и глубокая морщина разрезала лоб.

Когда далеко на окраине Лбищенска раздались первые глухие выстрелы, Чапаев сразу вскочил, рука привычно дёрнулась к нагану.

— Петька!

А Петя уже на ногах. Одним махом — и возле Чапаева.

— Беляки?

Мимо окон, заслоняя и тучи, и луну, уже мелькнули чёрные тени врагов.

— По коням! — крикнул Чапаев, кинулся к выходу, растворил дверь и с крыльца увидел: с гиканьем, свистом, с дикими выкриками носились враги по улицам Лбищенска. Они рубили, кололи, давили конями… Сверкали в свете луны клинки шашек.

Бой сразу охватил весь город.

С небольшой горсткой бойцов Чапаев добрался до Соборной площади. Здесь находились боевые припасы и пулемёты.

Четыре часа длился бой за Лбищенск. Четыре часа горстка храбрецов дралась, защищая город.

Вот, если бы здесь была вся Чапаевская дивизия! Но здесь был только штаб и его небольшая охрана. Что они могли сделать против многочисленного врага?

— Ничего, ничего, ребята! Мы им покажем! Мы им ещё дадим ходу! Только до утра продержаться… Только бы ещё самую малость… — подбадривал бойцов Чапаев, пулю за пулей посылая по врагу. — А там с Батуриным, с комиссаром, свяжемся, тогда пойдёт дело!

Не знал Чапаев, что комиссар его, Павел Степанович Батурин, был на соседней улице. С небольшой группой бойцов оборонялся он из последних сил, подбодряя изнемогавших людей такими же словами: «Не робейте, не робейте, товарищи! До утра продержимся, а там соединимся с главными силами, с Чапаевым…».

Когда наступило утро, и те и другие увидели себя со всех сторон окружёнными врагом.

К утру Чапаев был ранен в руку. Боль мешала ему стрелять.

А кольцо врагов стягивалось всё плотнее, всё туже. Один за другим падали мёртвыми его верные боевые товарищи, верные спутники трудных походов, жестоких боёв и великолепных побед.

— Отходить надо! — приказал Чапаев. — К реке. Может, пробьёмся на тот берег.

От дома к дому, позади плетней, хоронясь за сараями, деревьями, отходили они к реке.

А уж у Чапаева ранена голова и силы убывают с каждым шагом.

Крут и обрывист берег Урал-реки. С глухим шумом посыпался песок из-под ног.

Их осталось уже немного — всего несколько человек. И Пётр Исаев среди них.

Всё ближе и ближе глубокие воды реки. Но пули и здесь догоняют их.

— Плыви, Чапаев! Плыви, Василь Иваныч!.. — сказал Петя, подводя Чапаева к воде.

Отличный пловец Василий Иванович Чапаев, замечательный пловец…

Когда Петя глянул на реку, Чапай уже был на середине.

— Доплывёт! — прошептал Петя. — Не может быть, чтобы не доплыл…

Но когда он оглянулся на Чапая ещё раз, уже никого не было на воде. Только расходились круги…

Встреча боевых друзей

Узнав о гибели Чапаева, Митя снова тяжело и надолго заболел. Прошло много недель, пока он поднялся с постели, начал ходить по палате и широким коридорам больницы.

Однажды он сидел у окна и печально смотрел на белые, занесённые снегом дома и улицы, на холодное серое небо, на вороньё, с карканьем летающее над колокольней.

Вдруг санитарка громко сказала:

— Этот, что ли? Тут у нас только один и есть мальчонка.

Митя обернулся. В дверях палаты стоял однорукий кашевар Федосей Михалыч:

— Митя! Митюха!..

— Дядя Федосей!

Бывают же в жизни такие хорошие минуты — встреча старых боевых друзей.

Дядя Федосей рассказал Мите, как он прослышал о его ранении и долго не мог дознаться, где, в каком городе он лежит в госпитале. А когда хлопцы ему сказали, он собрался и поехал.

— В этакую даль занесло… Разве скоро доберёшься! А теперь, Митюха, закусывай, на дорогу сил набирай — и поехали.

— Куда? — удивился Митя.

— В деревню. Тебя моя старуха ждёт не дождётся. Я ей уж давно посулил: привезу тебе внучонка-чапаёнка. Вот и одёжку тебе прислала. Гляди-ка, и валенки, и рукавицы, и ещё тут много всего есть…