Людмила Матвеева - Шесть тетрадок Страница 14

Внутри тоннеля затопило щит, а часть тоннеля занесло песком с водой: убрали давление, и плывун опять озверел.

Пока тушили пожар, в тоннель с огромной силой ворвалась вода. Метростроевцы работали по горло в воде, они делали перемычку, чтобы вода не залила весь тоннель.

Когда мы с Мишкой прибежали к шахте, увидели только дым. Пожарники уехали. Огня не было видно. Толпа стояла молча. Женщина в плюшевой жакетке держала на руках ребёнка, завёрнутого в стёганое одеяло, одеяло было большое, оно опускалось до самой земли.

— Вещи не вынесли, даже иголки не вынесли. Всю нашу жизнь вы в свою яму провалили. Ни дома, ни имущества.

Она не вытирала слёз, они текли по круглому лицу.

Метростроевец в обгоревшей спецовке уговаривал её:

— Не плачь, гражданочка. Мы же завтра вещи вернём. Куда они денутся? Дальше шахты не упали.

— Попортилось же всё, — плакала она.

— Ты что? — сказал метростроевец. — Мы иной раз находим вещи, которые пятьсот лет в земле пролежали. Пять веков! Целые и невредимые. Не плачь, не плачь.

— А ночевать где я буду с ребёнком? — ещё сильнее заплакала она. — Куда нам идти?

Тут вперёд выступил Мишка.

— Живите у нас. У нас комната хорошая, большая.

Женщина повернула к нему лицо, посмотрела и махнула рукой:

— Тоже нашёлся комнаты хозяин.

— В нашем общежитии поживут, — сказал метростроевец.

Надо было вызвать Пучкова на дуэль

На Новый год бабушка испекла пирог с капустой. Пирог немного подгорел, и в комнате пахло пожаром.

Мишка сидел за столом напротив мамы и смотрел на маму. У мамы новое платье с круглым белым воротничком. Мишке купили на праздник новые ботинки в картонной коробке. Раскрытая коробка лежит на диване, сверкают жёлтые нетоптаные подмётки.

— Я поднимаю свой бокал, — говорит папа торжественным голосом и взмахивает рукой с рюмкой из синего стекла, — поднимаю свой бокал за Новый год и за исполнение всех желаний.

Все пьют тягучую наливку, а Мишка лимонад. Исполнение желаний. Чтобы Таня смотрела на него не как на пустое место. Чтобы перейти в шестой класс без «посредственно». Чтобы Мельниченко взял его с собой ещё раз к археологам. Чтобы вовремя построили метро и чтобы наше метро было лучшим в мире.

— Чего призадумался? — Мама берёт Мишку за подбородок и приподнимает его голову. — Будь, пожалуйста, весёлым.

Лицо у мамы светится, мерцают глаза, от мамы пахнет яблоками.

— Я и так весёлый, — говорит Мишка. — С Новым годом, с новым счастьем!

— Бедовый ты парень растёшь, — говорит отец. — Всё время бегаешь, бегаешь.

— Такая эпоха, — отвечает Мишка. — Большие скорости.

— Как ты сказал? Эпоха? — Отец прищуривает близорукие серые глаза. — Эпоха.

— Он только дома бедовый, — говорит бабушка и разрезает пирог. — С тобой и со мной. А с другими детьми он — робкий интеллигент.

— А что я такого сделал? — спрашивает Мишка. Ему кажется, что «интеллигент», да ещё робкий, — это оскорбление.

— Ну как же. — Бабушка положила всем по куску тёплого пирога. — Я сама видела в окно, как сын милиционера Александр толкнул его. А наш Миша ему ничего не сказал.

Было совсем не так. Мишка собрался треснуть Пучкова как следует, но увидел, что бабушка смотрит в окно. Какой дурак станет драться, если смотрит бабушка? А Леденчик сказал:

«Шухер, ребята. Мишкина бабушка смотрит в окно».

Таня Амелькина тогда засмеялась, а Катя предложила:

«Давайте играть в штандер. Смотрите, какой мяч папа мне купил».

Мяч был синий с красным, от него хорошо пахло резиной. И они стали играть в штандер.

— Он посмел толкнуть моего внука, а Миша ему ничего не сказал, — повторила бабушка.

Отец глотает чай и говорит:

— В твоё время его надо было вызвать на дуэль.

— Какая дуэль? — Бабушка откидывается на стуле и начинает нервно ломать пальцы.

Когда мама смеётся, у неё совсем детские, тугие щёки. А отец никогда не смеётся, у него веселеют глаза, и всё. Даже не все глаза, а точки в середине глаз зажгутся, погорят и погаснут.

Бабушка опять про своё:

— Ты смеёшься. А твоя жена ходит на работу в штопаной кофточке.

Мама спрашивает:

— По-вашему, на службу надо надевать бриллианты?

— Боже мой, какие бриллианты? Бриллианты, к твоему сведению, моя дорогая, носили вечером! На бал! Говорят, они прекрасны при свечах! А на службу в бриллиантах не ходила даже императрица. Впрочем, императрице не надо было ходить на службу. Совсем вы заморочили мне голову.

— Дорогая мама! — начинает папа опять торжественным голосом. — Сегодня Новый год. Если спорить под Новый год, то весь год будут споры. Я этого не хочу. Я хочу покоя в доме.

— Мишка, не пора ли тебе спать? — спрашивает мама.

— Ещё полчасика, — по привычке говорит Мишка.

— Твой единственный сын растёт уличным мальчишкой. Я сама слышала, как он кричал: «Шухер!» Это ужасное слово. Тюремный какой-то жаргон.

— Ничего не уличным, — сказал Мишка.

Он решил лечь на свой сундук, но не спать, а только немного полежать. Он приляжет, дождётся, когда наступит двенадцать часов и придёт Новый год.

Мама постелила ему, взбила кулаками подушку.

Всё-таки сегодня хороший вечер. Снег идёт за окном, шуршат по стёклам снежинки. Скрипят чьи-то шаги во дворе. А может быть, это кажется. Или снится.

— Тише. Мишка уснул, — говорит мама. — Давайте я посуду помою.

— У нас на заводе вчера закончилась сборка первого эскалатора для нового метро. Блестяще прошли испытания.

Мишка сразу просыпается.

— Папа! Что же ты молчал? На вашем заводе делают эскалатор! А ты мне ничего не сказал.

— Спи, спи, — говорит мама.

— Зачем говорить? — отвечает папа. — Завтра об этом напишут во всех газетах. «Испытания прошли отлично».

— Конечно, отлично, — говорит Мишка и думает, что об этом надо написать в общую тетрадь. После каникул он это обязательно сделает. Придёт в школу и напишет.

Будут длинные снежные каникулы. Можно делать что хочешь. «С Новым годом» — потому, что Новый год. А «С новым счастьем» — это, наверное, потому, что каникулы. Просторные дни, бег, озябшие руки и тысяча, тысяча самых разных дел.

Зина в красной косынке

Мишка стоит около шахты. Вышел из-за забора человек, быстро пошёл по улице.

— Дяденька! Можно вас спросить?

Человек обернулся. Лицо девушки, чёлка спускается на лоб, упрямые глаза. Она сказала:

— «Дяденька». Сам ты тётенька. Букву «М» на шапке носишь. Ты чей?

— «М» — это «метро». Мы в школе пишем историю метро.

Мишка шёл с ней рядом и рассказывал. Уже пятую общую тетрадь вот такой толщины исписали. Много интересного, только успевай записывать. У него, у Мишки, есть друг, журналист Мельниченко, и Мельниченко сказал: «Расспрашивать расспрашивай, а надоедать не надоедай».

— Толковый парень этот журналист Мельниченко, — говорит девушка. — Меня Зиной зовут. Зина Шухова. Не смущайся, ты не надоедаешь. Ты просто расспрашиваешь. Как я пришла на метро?

Они садятся на скамейку, и Зина начинает рассказывать.

Отец Зины работал сторожем в кино. Мальчишки хотели пролезть без билета, он гнался за ними по набережной и кричал:

— Убью негодяев!

Может быть, он был нервным человеком, а может быть, злым от голода. Только что закончилась гражданская война, была разруха.

Дома Зина и её брат Гриша ждали, когда отец придёт с работы. Им казалось: придёт отец, принесёт поесть. Он приходил и ничего не приносил. Где он мог взять? Мама плакала, у неё стало костлявое лицо, а глаза ввалились.

Гриша сказал сестре:

— Я убегу из дому завтра. Беспризорником и то лучше.

— Я с тобой убегу, — сказала Зина.

Они убежали ночью. На платформе товарного поезда доехали до Москвы.

Они шли по улице, Зина говорила:

— Гришка! Смотри, камень под ногами, как пол. Хорошо в Москве!

Компания беспризорников ночевала в недостроенном доме на Тверской. Там теперь Центральный телеграф.

Беспризорники очень понравились девятилетней Зине. Были они смелые, самостоятельные. Не ждали, пока кто-нибудь накормит, — воровали на базарах, а иногда в домах.

Тётка на базаре продаёт булки. Булки розоватые, пышные. Корочка блестит, как лакированная.

— Тётечка, смотрите скорее! — кричит Зина. — Мальчик булку украл!

Торговка обернулась, погналась за Гришкой. А Зина одну булку за пазуху, другую, ещё, ещё — на всю компанию.

Разъярённая тётка догнала Гришку, а у него ничего нет.

— Ищите, обыскивайте! Я стоял и смотрел. Ничего не взял.

— Пусти, тётка, мальчика. Не имеешь права, он ничего не украл.

Прогнали беспризорников с Тверской, они переселились на Ваганьковское кладбище. Тихое место, здесь не найдут. Только страшно ночью. Зина знает, что никого нет. Но что там у могилы светится? Знает, что ограда и памятник. А кто там стоит и рукой машет? Никого нет. А страшно.