Мишель Турнье - Пятница или Дикая жизнь Страница 15

В шлюпке были свалены маленькие бочонки для пополнения запаса пресной воды. На корме стоял чернобородый человек в соломенной шляпе и в сапогах; он был вооружен, и это выдавало в нем капитана.

Нос шлюпки царапнул по дну и приподнялся, перед тем как полностью остановиться. Люди соскочили в морскую пену и вытащили шлюпку на песок, подальше от прилива.

Чернобородый протянул руку Робинзону и представился:

— Уильям Хантер из Блекпула, капитан шхуны «Белая птица».

— Какой сегодня день? — спросил у него Робинзон.

Удивленный капитан повернулся к человеку, стоявшему у него за спиной, видимо первому помощнику.

— Какой сегодня день, Джозеф?

— Суббота, 22 декабря 1787 года, сэр, — ответил тот.

— Суббота, 22 декабря 1787 года, — повторил капитан, повернувшись к Робинзону.

Мозг Робинзона быстро заработал. «Виргиния» потерпела крушение 30 сентября 1759 года. Значит, прошло ровно двадцать восемь лет, два месяца и двадцать два дня. Он и представить не мог, что так долго живет на острове! Несмотря на все, что произошло с тех пор, как он высадился на эту пустынную землю, у него никак не укладывалось в голове, что столько лет отделяет появление «Белой птицы» от крушения «Виргинии». И еще кое-что. Он подсчитал, что если сейчас на дворе 1787 год, как ему сказали, то теперь ему ровно пятьдесят лет. Пятьдесят! Старик, собственно говоря. Между тем, благодаря свободной и счастливой жизни и особенно благодаря Пятнице, он чувствовал себя все моложе! Он решил скрыть от прибывших свой истинный возраст, чтобы его не приняли за лжеца.

— Меня выбросило на этот берег, когда я плыл на борту галиота «Виргиния» под командованием Питера ван Дейсела из Флиссингена. Я один уцелел после крушения. От потрясения я частично потерял память и никак не могу вспомнить, когда именно это произошло.

— Я ни в одном порту не слыхал об этом корабле, — заметил Хантер, — правда, мореходные связи были прерваны войной с Америкой.

Робинзон не знал, что английские колонии в Северной Америке сражались с Англией, и что война продолжалась с 1775 по 1782 год. Но он решил не задавать вопросов, которые могли обнаружить его неведение.

Между тем Пятница помог матросам выгрузить бочки и повел их к ближайшему источнику. Робинзону стало ясно, что индеец так предупредителен к морякам, потому что надеется, что скоро его пригласят на «Белую птицу». Робинзон сам сгорал от нетерпения подняться на борт прекрасного парусника; похоже, тот был последним достижением кораблестроения и бил все рекорды скорости. А пока капитан Хантер, первый помощник Джозеф и все эти суетящиеся вокруг люди казались ему уродливыми, грубыми и жестокими, и Робинзон спрашивал себя, сумеет ли он вновь приспособиться к себе подобным.

Он решил показать Хантеру, где на острове можно найти дичь и свежую зелень, например кресс-салат и портулак, благодаря которым команда сможет избежать цинги. Матросы карабкались на капустные пальмы, саблями срубая плоды, другие, хохоча, с веревкой гонялись за козлятами. Робинзону было больно смотреть, как эти пьяные скоты уродуют деревья и убивают животных на его острове, но он не хотел быть эгоистом по отношению к первым увиденным за столько лет людям. Там, где прежде возвышался банк Сперанцы, а теперь тихо шелестела высокая трава, один из матросов нашел золотую монету, за ней другую. Он тут же громко позвал своих товарищей, и после жарких споров было решено, чтобы облегчить поиски, выжечь луг целиком. Робинзон при этом невольно подумал, что вообще-то это его золото и что пожар лишит животных лучшего пастбища на острове. Из-за каждой новой монеты начиналась драка и в ход шли ножи и сабли.

Чтобы отвлечься от этого зрелища, он постарался разговорить Джозефа, первого помощника. Тот самозабвенно описывал торговлю неграми, которых использовали в качестве рабочей силы на хлопковых плантациях на Юге Соединенных Штатов. Негров похищали в Африке и запихивали, как товар, в трюмы кораблей. В Соединенных Штатах их продавали и на их место грузили хлопок, сахар, кофе и индиго. Этот выгодный груз, в свою очередь, пользовался большим спросом в портах Европы. Потом заговорил Хантер и со смехом рассказал, как во время войны потопил французский корабль с войсками, посланными на помощь американским повстанцам. Все эти люди утонули у него на глазах. Робинзону казалось, что он приподнял камень и разглядывает кишащих под ним черных мокриц.

Первым рейсом шлюпка отвезла на борт «Белой птицы» фрукты, зелень и дичь, среди которой барахтались связанные козлята. Вернувшиеся матросы ожидали распоряжений капитана.

— Вы окажете мне честь, если со мной отобедаете, — сказал тот Робинзону. И, не дожидаясь ответа, приказал погрузить пресную воду и затем вернуться за ним и его гостем.

Когда Робинзон спрыгнул на палубу «Белой птицы», там его встречал сияющий Пятница, приплывший с первым рейсом. Индеец был прекрасно принят командой и казалось, что он родился на корабле, так хорошо он уже во всем разбирался. Пятница устремлялся на ванты, карабкался на марс, достигал перта и раскачивался в пятнадцати метрах над морем со счастливым смехом. Робинзон вспомнил, как Пятница любит все, что связано с ветром, — стрелы, воздушного змея, эолову арфу. Этот великолепный стройный парусник, такой белоснежный и легкий, был самой удивительной воздушной вещью, какую когда-либо видел Пятница. Робинзону стало грустно, когда он понял, насколько сильнее индеец радуется появлению «Белой птицы», чем он сам.

Робинзон прошелся по палубе и вдруг заметил маленькое человеческое существо, привязанное к подножию фок-мачты. Это был мальчик лет двенадцати, не больше. Худой, как ощипанный цыпленок. Его спину покрывали кровоточащие отметины. Лица Робинзон не видел, но волосы огненной копной падали на худые веснушчатые плечи. При виде его Робинзон замедлил шаг.

— Это Ян, наш юнга, — сказал капитан. Потом повернулся к Джозефу: — Что он натворил на этот раз?

Тут же из люка камбуза, как чертик из коробочки, появилась красная голова под белым поварским колпаком.

— Я ничего не могу с ним поделать, — сказал старший кок. — Утром испортил куриный паштет, посолил три раза подряд. Свои двенадцать ударов линьком он уже получил.

И голова исчезла так же внезапно, как и появилась.

— Отвяжи его, — сказал капитан помощнику, — пусть прислуживает в кают-компании.

Робинзон пообедал с капитаном и помощником. О Пятнице он ничего не знал, наверное, тот ел с командой. Робинзону не лезли в горло пряные паштеты и мясо в соусе, которые все время подкладывали в его тарелку. Он отвык от тяжелых блюд, ведь уже очень давно он не брал в рот ничего, кроме свежей и здоровой пищи.

За столом прислуживал юнга Ян, совершенно утонувший в огромном белом фартуке. Робинзон пытался поймать его взгляд из-под гривы волос, но юнга был так сосредоточен на том, как бы чего не уронить, что, казалось, ничего не видел. Капитан был мрачен и молчалив. Разговор поддерживал помощник, рассказывавший Робинзону о последних достижениях навигации и кораблестроения.

После обеда Хантер удалился в свою каюту, а Джозеф повел Робинзона на капитанский мостик. Он хотел показать гостю недавно изобретенный инструмент — секстант, измеряющий высоту солнца над горизонтом. Робинзон слушал восторженный рассказ Джозефа и с удовольствием вертел в руках прекрасную вещицу из меди, красного дерева и слоновой кости.

Затем Робинзон отправился на палубу, чтобы, как обычно, немного подремать. Над ним в чистом синем небе описывала неравномерные круги стеньга, за которой прятался полупрозрачный месяц. Он повернул голову и увидел Сперанцу, полосу светлого песка, за ней — скопление зелени, а еще дальше — нагромождение скал.

И тут он понял, что никогда не покинет остров. «Белая птица» и все эти люди были посланниками цивилизации, к которой он не хотел возвращаться. Если он останется с Пятницей на Сперанце, он будет чувствовать себя молодым, красивым и сильным. Джозеф и Хантер, сами того не зная, сообщили ему, что в их мире ему пятьдесят лет. Если Робинзон поедет с ними, он превратится в важного старика и станет таким же злым и глупым, как они. Нет, он будет верен той новой жизни, которую открыл для него Пятница.

Когда он сообщил о своем решении остаться на острове, удивился только Джозеф. Хантер лишь холодно улыбнулся. В глубине души он испытал облегчение, освободившись от двух лишних пассажиров. На корабле и так было тесно.

— Я расцениваю провизию и золото, взятые нами с острова, как свидетельство вашей щедрости, — сказал он учтиво. — В память о нашем посещении Сперанцы, позвольте мне подарить вам наш маленький ялик, в котором у корабля при наличии двух спасательных шлюпок нет необходимости.

Это была легкая лодка для двух человек, в прекрасном состоянии, идеальное средство для плавания в тихую погоду. Она заменит старую пирогу Пятницы. На этой лодке Робинзон со своим товарищем и вернулись вечером на остров.