Андрей Некрасов - Завидная биография Страница 16

Пассажир достал новую папиросу.

— Так вот, — продолжал он, закурив, — названия у нашего катера не было. Был номер — «Два», и, как всегда в таких случаях, звали этот катер «Двойкой». Ничего интересного рейс на «Двойке мне не обещал. В то время штурманский диплом уже не первый год лежал у меня в кармане. Побывал я и в тропиках и в Арктике, но мне везло… или не везло, считайте, как хотите, только в море ни разу не случалось со мной никаких происшествий. Плавал я на больших кораблях. Под руками всегда были мореходные приборы. Отличные карты сообщали мне все, что нужно знать моряку о течениях, глубинах и берегах. Маяки всегда аккуратно появлялись там, где мы их ждали. Буи и вехи во-время предупреждали об опасностях…

В тот раз на катере тоже был хороший морской компас, надежная карта, а за кормой исправно крутилась вертушка лага. В каботажном плавании — вы-то знаете это — моряку и желать больше нечего. Мотор работал отлично. Я время от времени отмечал на карте место корабля и был совершенно спокоен: при таких условиях трудно сбиться с пути. И погода стояла хорошая: дул свежий ветер с востока; он, правда, немного прибивал нас к берегу, но зато разогнал тучи, и видимость была прекрасная. Я старался держаться мористее, дальше от берега, но особенно далеко забираться в море тоже не решался.

В тех местах ветры непостоянные. Переменится ветер — потянет в море, а у меня ни секстанта, ни хронометра, ни таблиц. Потеряешь берег — а там и заблудиться недолго.

Но в тот раз ветер держался ровный и до вечера не было никаких неприятностей. Никого даже не встретили в море. Попался, правда, один тюлень, — он плыл куда-то наперерез курсу. Наш механик взял из рубки старинную винтовку, прицелился, она бахнула, как пушка. Выстрел раскатился по морю и откликнулся глухим эхом. Тюлень показал нам пятнистую спину, кувыркнулся в воде и пропал…

Когда стемнело, я сменился с вахты, спустился в каюту и скоро заснул. Под шум мотора отлично спится.

Ночью я проснулся с чувством неосознанной тревоги. В каюте было темно… Мотор молчал… Как-то по-особенному слышались голоса, стук сапог по трапам, плеск волны за бортом. Должно быть, эти непривычные звуки и встревожили меня. Я бросился наверх. Над морем стояла непроглядная темень. Звезд не было. Ветер крепчал, и соленые волны то и дело перехлестывали через палубу. Наша маленькая динамка остановилась вместе с мотором. Единственный электрический фонарик забрал механик. Он осмотрел повреждение и обещал через час исправить и запустить машину.

Ничего страшного не было в нашем положении. Час задержки — вот все, чем угрожала нам неисправность мотора. Я успокоился. Но примерно через полчаса справа, с запада, донесся сквозь свист ветра ясно слышимый рокот прибоя. Значит, близко был берег. Для тех, кто плавал мало, с берегом связаны все надежды, а моряки, конечно, знают, что близость берега часто грозит гибелью. Дело принимало скверный оборот.

— Как там? — крикнул я в машину.

— Порядок, через полчаса пойдем, — откликнулся механик и загремел ключами.

Я зашел в рубку, чиркнул спичкой и внимательно посмотрел на карту. По моим расчетам выходило, что до берега четыре мили. Грунт скалистый. Берег приглубый, отвесный… Я быстро прикинул в уме: ветер гнал нас со скоростью двух или трех миль в час. Через полчаса механик исправит мотор — и тогда нам не страшны никакие скалы. Значит, все в порядке. Ну, а если произошла ошибка в счислении? Если я недооценил снос и до берега осталось меньше мили? Тогда мы бросим якорь… Но карта говорит: «грунт скалистый». Хорошо, если якорь зацепит лапами за трещину, за камень, за гряду… А если не зацепит? И ведь так скорее всего случится. Водяного якоря у нас на «Двойке» нет. Значит, через полчаса наш катер расколется, как пустой орех, а нам придется барахтаться в ледяной воде, пока волны и нас не разобьют о скалы.

Был, правда, выход: на корме у нас лежал маленький ялик. На веслах мы могли продержаться против ветра, а утром выбрать место потише и выкинуться на берег. Так была надежда спасти людей. Что же, значит, командовать: «Шлюпку на воду!», пока не поздно?

Но ведь может быть и слишком рано? Ведь если хватит времени, если механик успеет исправить мотор, прежде чем «Двойку» навалит на скалы, тогда разве это не преступление — бросать дорогой катер и посылать людей на ялике искать неверного счастья в море?! Что же делать? Как решить эту задачу? Вот тут и встал передо мной во весь свой грозный рост тяжелый долг капитана: принять единственно верное решение.

Я старался сохранить спокойствие. Уверяю вас, это было нелегко. Слишком многое зависело от правильного ответа на задачу. А чтобы решить ее, мне нужно было прежде всего узнать, верно ли мое счисление. Не ошибся ли я в расчетах, отмечая свое место на карте? Если бы здесь, на берегу, стояли маяки, найти ответ было бы проще простого. Взять пеленги по компасу, замерить углы и построить на карте треугольник. Да и без компаса я мог бы узнать то, что мне тогда было важнее всего, — расстояние до берега. Вы же знаете, есть таблицы, по которым нетрудно определить дальность видимости маяка, а высоты маяков показаны на картах. К сожалению, тут не было самого главного — маяка. Но я все равно вглядывался в темноту и все ждал, не откроется ли огонь на берегу. Но чудес не бывает, и, конечно, огонь не появился. А ждать дольше было уже невозможно. Вот так обернулся этот рейс, такой благополучный поначалу!

Нужно было решаться. И вдруг, как-то само собой, пришло решение. Хорошее решение, только воспользоваться им я не мог: я забыл скорость звука! Понимаете, начисто забыл! И вот тогда среди темной ночи, как говорится, в двух шагах от гибели я стал вспоминать. Вспомнил класс, вспомнил нашу «физичку» Ольгу Владимировну… И вдруг ясно встала передо мной черная классная доска и четко выведенное мелом число — 340. Тогда я пошарил в рубке, нащупал в темноте винтовку и, оперев ложе на дверцу, выстрелил в темную ночь. Другой рукой я тут же нажал головку секундомера. Вы представляете, как я слушал?

Мне казалось, что удары маятника заглушают свист ветра и шум прибоя. Секунда, две, три, четыре… Наконец на фоне прибоя донеслось до слуха четкое эхо выстрела.

Я остановил секундомер и бросился в машину, к фонарику. Эхо вернулось через девять секунд… Звук проходит триста сорок метров в секунду, значит, до берега было немногим меньше мили. Времени на ремонт нам хватало с запасом.

Задача была решена.

Наш пассажир бросил за борт погасший окурок и достал новую папиросу. Он зажег спичку, но неожиданно налетевший порыв ветра задул пламя. Паруса наполнились, и за бортом зазвенела вода.

Стасик молча пересел на боковую банку, а румпель и шкот передал пассажиру.

ДОВЕРИЕ

Кончились каникулы, и морозы немножко убавились. В первый день занятий девочки собрались в школу пораньше и, пока раздевались, пока раскутывались и стаскивали ботики, перебивая друг друга, щебетали о новостях. А новостей у каждой в запасе был целый ворох: та в театре побывала, та на трех елках, та в колхоз ездила, к бабушке… Хватило бы разговоров на целый день, но тут зазвонил звонок, и третий «Б» дружной стайкой влетел в класс.

Валя села на свое место и тут только хватилась: нет Тони Ковровой, соседки.

Тоня еще перед Новым годом уехала с родителями на три года на Дальний Восток, и, когда заходила прощаться, Валя даже поплакала, так жалко было расставаться с подругой.

А теперь опять хоть плачь: во-первых, одной сидеть непривычно и неуютно, а во-вторых, Тоня была старостой в их классе, а теперь кто же будет?

И девочки тоже заволновались, заспорили, зашумели, потому что без старосты какой же класс?

Но тут открылась дверь, все сразу замолчали и встали. Ольга Петровна, румяная с мороза, прошла к доске, поздоровалась, улыбнулась. А когда все сели и стало совсем тихо, посмотрела на Валину парту, на то место, где Тоня сидела, и сказала:

— Придется вам, девочки, снова выбирать старосту. Предлагайте кандидатов, только хорошенько подумайте, прежде чем предлагать. Дело это серьезное…

Валя обернулась, пробежала глазами по лицам подружек и стала думать: кого бы предложить? Но со всех сторон уже поднялись руки, и девочки, точно сговорились, стали наперебой предлагать:

— Валю! Кленову! Валю! Валю старостой!

Валя покраснела и опустила глаза. Ей и приятно было и как-то неловко: со всех сторон на нее смотрели подруги. Ольга Петровна тоже посмотрела прямо на нее, улыбнулась, помолчала немного, подождала и спросила:

— Других кандидатов нет? Тогда проголосуем, девочки: кто за Валю — поднимите руки.

Сразу точно молодой лесок вырос над партами — все подняли руки. Одна Валя не подняла и покраснела еще больше.

— Единогласно, — сказала Ольга Петровна, — значит, решено. Поздравляю тебя, Валя. Постарайся оправдать доверие товарищей, будь примером в учебе и в поведении. А вы, девочки, уважайте Валю, помогайте ей. А теперь начнем урок: в последний раз мы с вами…