Марк Ефетов - Валдайские колокольцы Страница 17

Забегая чуть вперед, скажу, что после поисков Славы я прочитал эту тетрадь. В ней Яков Павлович надеялся найти запись Славика, если бы он побывал в теремке. Такой записи там не оказалось. А ведь всех, кто бывает в этом теремке, привлекает эта тетрадь, и какие только путешественники не расписывались в ней:

«Привет Волге-матушке от Амура-батюшки».

Это написали школьники из далекого города Хабаровска.

«Маленькой Волге от Волги большой», — записали в тетради экскурсанты из Астрахани.

Множество людей побывало в этом теремке у истоков Волги-реки. Но Славика и тут не было. Нигде, куда бы ни отправлялись поисковые группы, не нашлось ни самого Славика, ни каких-либо его следов. Вот уж когда можно было сказать: «Пропал бесследно».

44

В белой операционной комнате больницы доктор Федотова сняла марлевую повязку, которая закрывала лицо, точно маска. Она стянула с руки тонкие прозрачные перчатки, провела ладонью по лбу, сдернула белую полотняную шапочку и, тряхнув головой, распушила волосы. Они были у нее такие же Светлые, как у Юры Федотова.

Медсестра в белом халате сказала:

— Маргарита Павловна, я подожду вас, провожу — вы очень устали. Сегодня; же было три операции. Я провожу вас домой.

— Нет, — сказала Федотова. — Я не домой.

— А куда же?

— В лес.

— Но там же и без вас люди.

Юрина мама уже сняла халат и склонилась над маленьким чемоданчиком. Зазвенело тонкое стекло склянок и пузырьков.

Сестра снова спросила:

— Маргарита Павловна, вы правда не пойдете домой?

— Нет.

Она захлопнула чемоданчик и быстро пошла к двери. По дороге в лес доктор Федотова остановилась только возле маленькой будочки, где продавали воду и сладости. Несколько человек стояли в очереди, но они расступились, и парнишка, стоявший первым, сказал:

— Пожалуйста, доктор.

Маргарита Павловна взяла две плитки шоколаду и положила их в чемоданчик, где были лекарства, шприц и всякие врачебные принадлежности.

За будочкой со сладостями был переезд, а за ним уже виднелись лес и маленькая сторожка.

Маргарита Павловна подошла к лесу, когда мы как раз уходили вслед за проводником. Я шел последним и еще издали увидел жену Федотова. Ее можно было узнать за километр — по походке. Небольшого роста, худенькая, а идет как-то четко, будто припечатывает каблуками землю. Наверное, у нее такая походка потому, что она хирург и все делает решительно, четко и точно.

Я догнал Якова Павловича и хотел тронуть его за рукав, чтобы он обернулся, но Федотов сам повернул голову и крикнул:

— Рита!

— Яша!

Маргарита Павловна побежала к нам, и вот уже они стояли, держась за руки, как дети. Проводник с собакой успели за это время уйти довольно далеко.

— Ну что? — спросила Маргарита Павловна.

— Ничего, — сказал Федотов.

Какое-то мгновение они стояли молча. Но мне казалось, что глаза их говорили. Может быть, Маргарита Павловна успокаивала мужа, убеждала, что волноваться не следует, — Славик найдется. И, может быть, он говорил ей о том же. Это было всего несколько мгновений молчанья. Но даже мне, стоящему сбоку, стало в это время как-то теплее на душе и спокойнее. И я подумал, что Славика мы найдем, должны найти, иначе не может быть…

А потом мы с Яковом Павловичем снова бегом догоняли проводника, который уже скрылся с Серым за деревьями.

45

Серый уверенно направился в глубь леса. Собака шла на длинном поводке.

Я продвигался сквозь лес непосредственно за проводником. Федотов и Нина Васильевна были в трех-четырех шагах от меня.

Собака вела проводника по маленькой тропке, а потом натянула поводок к такой чащобе, что проводнику и нам пришлось сильно нагибаться: ветки секли по лицу. Тут, должно быть, никогда ни один взрослый человек не проходил, иначе ветки наверху были бы сплетены не так плотно. А Славка свободно мог здесь пройти: ветки были на полтора метра от земли. Получился своеобразный тоннель. Я-то и не знал, что в лесу есть такие непроходимые места. Нам ведь приходилось, совсем как героям Жюля Верна, перелезать через стволы упавших деревьев или чуть ли не ползком пробираться под ними. Были такие места, где деревья, нагроможденные друг на друга, переплелись сухими ветками, да так крепко, что получалось нечто вроде забора. У таких завалов Серый начинал лаять. Собака рвалась вперед, пыталась вскарабкаться по веткам. Проводник сдерживал ее. Яков Павлович вынимал из футляра нож и принимался расчищать нам путь.

Казалось, из этого ничего не выйдет. Ведь перед нами было нечто вроде стены. Нет, Федотов так ловко орудовал своим ножом, что ветки с хрустом сыпались, потом мы откатывали стволы деревьев и двигались дальше.

В одном месте, где пробираться было особенно тяжело, я оглянулся и увидел Славину маму. Плащ Нины Васильевны совсем разорвался и висел лентами, лицо было исцарапано и мокро. Но она не отставала от Федотова ни на шаг.

Комары сидели у нее на щеке. Я это видел, а она не чувствовала укусов, не припечатывала этих кровопийц.

Серый пошел быстрее, и теперь трудно было поспевать за проводником. Худой старик, казалось, не чувствовал никакой усталости. Он ловко изгибался, мотал головой и сравнительно легко проходил сквозь самую чащобу, хотя мог орудовать только одной рукой — в другой был поводок.

Мы, трое сопровождавших его, шли теперь почти что рядом. Славина мама иногда чуть вздрагивала от выстрелов. Но стреляли теперь где-то далеко, и звуки долетали приглушенно, пробиваясь сквозь густой зеленый заслон леса. И как же мне тогда хотелось, чтобы ничего этого не было: ни собаки-ищейки, ни выстрелов, ни сплошной зеленой стены леса, сквозь которую мы пробирались с таким трудом! И, главное, чтобы Славик был с нами — Славик-очкарик, как его дразнили во дворе мальчишки. Как он тогда впервые спросил меня у машины: «Едете?» — «Еду!» — «Далеко?» — «В Валдай». И потом я сказал ему: «Ну, поедем»…

Полог из веток стал подниматься все выше и выше. Уже можно было выпрямиться во весь рост. И мне вдруг померещилось, что кто-то стоит между двух елок. Стоит и не двигается. Спиной. Прислонившись. Застыв.

Я закричал:

— Славик!

Нина Васильевна схватила меня за рукав.

Я услышал возглас проводника:

— Рядом, Серый.

Собака ходко бежала и при этом будто чертила носом по земле. Теперь Серый остановился, сразу застыв в какой-то такой позе, которая должна была изображать всей его собачьей фигурой: «Что за крик? Что произошло? Не понимаю».

— Не надо нервничать, — негромко сказал проводник. И добавил: — Сухое дерево.

А Славина мама заплакала и несколько раз повторила, как бы для себя:

— Сухое дерево. Сухое.

Эти ничего не значащие слова почему-то очень больно отозвались во мне.

Мы пошли дальше. И Серый снова был впереди, идя напролом, через ямы и кусты.

Теперь я смотрел во все глаза и изо всех сил старался разглядеть, что передо мной, чтобы еще раз так, с бухты-барахты, не вскрикнуть. Мне очень хотелось, чтобы из-за кустов показался Слава, подбежал к нам и стал рассказывать, как все это с ним случилось. Какое это было бы счастье!

Но нет: впереди не было ничего, кроме темно-зеленых ветвей, часто спутанных в один сплошной заслон. А разрывы между деревьями были угольно-черные, будто бездонные, бесконечные.

46

Казалось, что лес становился все гуще и гуще, что огромные еловые лапы нарочно клонятся, чтобы задержать нас. Все вокруг будто восставало против людей, идущих на выручку Славе: свет угасал, молодые деревца и те дрались — хлестали нас прямо по лицу, низкие пеньки оказывались трухлявыми: наступил — и нога проваливалась. Все чаще попадались болота.

Неожиданно закуковала кукушка. Я вспомнил, что на эту птицу загадывают: сколько раз прокукует, столько лет прожить на свете тому, кто загадал. Гадают, конечно, больше старые люди: они, бывает, пустым приметам верят, им и жить поменьше осталось. Сколько им кукушка ни нагадает, и на том спасибо. А я — стыдно сознаться — в тот раз загадал: накукует десять раз — найдем Славика. А если не дотянет…

Мы шли, а я считал:

«Ку-ку, ку-ку, ку-ку!..»

…Три, четыре, пять, шесть, семь, восемь…

Тишина. Замолчала проклятая птица. Ну, чтобы ей еще два разика прокуковать. Нет же. Молчит.

Задумавшись, я почувствовал вдруг, что земля меня не держит, — под ногами запружинило болото. Наступил на горушку, и красными пятнами расплылась раздавленная клюква.

— Правее держи! — крикнул мне Яков Павлович.

Мы шага не сбавляли. Проводник шел очень быстро, а мы, если надо было, бегом догоняли его.

Неожиданно Серый заметался, дернул поводок то вправо, то влево, потом виновато опустил голову и лег, вытянув передние лапы.

— Тут прошел крупный зверь, — сказал проводник.