Сергей Иванов - Ольга Яковлева Страница 18

И только уже в магазине заглянула в кошелёк. Прямо на виду, в первом отделении, лежала бумажка пятидесятирублёвая!.. И больше ни копейки… Ольга так и замерла. Невольно с опаской огляделась кругом: вдруг кто выхватит! Таких денег ей, конечно, никто никогда в руки не давал. Пожалуй, Ольга их никогда и не видела толком… Она медленно подошла к кассе:

— Батон и половину чёрного, сто пятьдесят российского сыру, сто колбасы… — с замеревшим сердцем протянула бумажку.

— За сыр-колбасу не выбиваю! — заученно и немного сердито сказала кассирша. А про деньги ни слова! Будто каждую минуту приходят к ней второклассницы с такими деньжищами в руках.

И кругом тоже никто ничего не замечал. Все были заняты своим, своим… Вот вроде бы все вместе, в одном магазине, но никто словно не видел друг друга. И Ольгу никто не видел с её опасной пятидесятирублёвой бумажкой.

Она даже рассердилась на магазинных этих тёток. Только и следят, чтоб ты раньше их в очередь не влезла. А там — хоть что!..

Она вышла на улицу. Сумка тянула руку — это приятное чувство. Всем хозяйкам приятное… На душе стало получше, не так сердито. Может, и зря ругала она тех женщин. Разве бы лучше было, если б они обступили её и начали выспрашивать, откуда такие деньги?

В общем, на них злиться не за что! Вот на таких, как Огоньков, как все прочие бывшие друзья Бориса Платоныча, на этих стоит!

За целую-то жизнь сколько людей с ним перезнакомилось. Если уж у неё, простой второклассницы, знакомых не меньше, чем человек пятьдесят, то у старика их должно быть целые сотни или даже тысячи.

Но вот случилась беда — и нету никого из них. Только Ольга здесь случайно присоседилась… Значит, что же выходит? Лежи себе один, старик ботаники! Хочешь — помирай, хочешь — выздоравливай, хочешь — как хочешь!

И ещё то обидно, что в ней именно, в Ольге, старик ботаники как раз не очень-то и нуждается. Она — хоть изо всей силы старайся! — оставалась для него почти Галинкой — младшей какой-то куклой. А ведь это было совсем неправильно!..

Старик ботаники выпил два стакана чаю (уж чай-то Ольга умела заваривать!), съел бутерброд — называется «сложный»: масло, сыр и сверху колбаса. Это мама так её научила делать. Очень вкусно получается! Ольга вообще-то два таких сделала. Но старик ботаники только один одолел. Потом сказал:

— Ой, девочка! Ну ты меня покормила чудесно!.. Я знаешь что? Я и вздремну, пожалуй! Только ты… Тебя мама не ждёт?

Ольга головой мотнула: не ждёт, не ждёт!

— Я тогда тебя очень попрошу: ты не уходи пока… Ну, словом, некоторое время… Не более, конечно, получаса!.. — Он был смущён.

— Я не уйду никуда, — твёрдо сказала Ольга, чтоб он поверил и знал, что не останется здесь один — в пустоте и сумерках большой квартиры.

— Ну вот и спасибо тебе… А что ж ты пока? Чем займёшься?

— А я — уроки! — вдруг счастливо придумала Ольга. — У меня портфель-то с собой!

Она съела стариковский бутерброд и ещё парочку, потом действительно села за уроки. Но прежде пошла глянуть на старика ботаники. Он лежал лицом к стене… И так неподвижно он лежал!.. Ольга пригляделась, пригляделась со страхом — одеяло еле-еле приподымалось. Значит, дышит. Значит, просто спит.

Ольга пошла в комнату Огонькова, раскрыла арифметику. С арифметики она почти всегда начинала — с любимого… Но одна мысль сидела у неё в голове и не давала задачкам решаться. Как же будет здесь старик ботаники? Ведь когда-никогда, а ей придётся уйти. Скоро и мама домой вернётся, станет нервничать. И наверно, уже нервничает: звонила, а Ольги нет! Подумает: только что с постели, после болезни и вот куда-то пропала…

Нет, конечно, ей придётся уйти, тут и говорить нечего!.. Ольга сидела за удобным огоньковским столом, кусала губу, крутила на палец кончик косы, совсем забыв про арифметику. А старик ботаники спал себе, спал и надеялся на неё, как на взрослую… Честно говоря, ей хотелось поплакать как следует от гордости и грусти, которые разрывали её сердце. Всё-таки Борис Платоныч думал про неё как про взрослую! Маленьким детям не говорят: «Останься, пожалуйста, пока, хоть на полчасика!»

Вдруг у Ольги в голове как будто молния промчалась. Она вскочила — чуть стул с ног не сбила. Стул зашатался, затопотал по полу своими копытами. Ольга тут же опомнилась: «Тише, тише!» На цыпочках побежала в прихожую — к телефону. Молчаливый это был телефон. Звонок, наверное, весь паутиной зарос. Ведь за целый день — пока она здесь — никто не позвонил!

Ольга закрыла поплотнее дверь в стариковскую комнату. Сняла трубку, прижала её к уху, привычно услышала, как глубоко внутри тоненько бьётся комарик: у-у-у-у… Но кому же она позвонит? Ольга тихо положила трубку на место…

Рядом с аппаратом — старым, прямо-таки старинным! — стояла стоймя тоже старая, вся потрёпанная, длинная, в чёрной одежде телефонная книга. Ольга открыла её: странички все пожелтели и закудрявились. Алфавит стёрся. Да Ольге он и не был нужен. Всё равно она никого не знала из друзей старика ботаники.

Наугад переложила примерно полкнижки — странички все распадались. Ольга попала на букву «П». «Полетаев Андрей» — стоит в середине страницы, но сразу бросается в глаза: написано крупно и ярко-красно. Ольга задумалась… Э, нет! Это было имя мальчишки из огоньковского класса.

Чуть выше мелким стариковским почерком: «Прохоров Лев Ив. К5-21-23»… Теперь таких и телефонов-то нет! Теперь всё цифры… Это старый телефон… и какой-то страшноватый: Прохоров Лев Ив. Ольга так и представила себе льва за решёткой, который грызёт железный прут и храпит: «Прохоров! Прохоров!..» Дальше: «Повзнер Лев». Тоже ей звонить не захотелось. «Перов» — толстый, как пирог…

Тут она поймала себя наконец: все фамилии не нравились, потому что звонить было боязно! Ну, позвонит она, а что скажет?..

Ей очень хотелось уйти назад в огоньковскую комнату. Сидеть бы себе, горя не знать — учить арифметику. А когда старик ботаники проснётся, тогда и…

Нет, старик ботаники звонить ни за что не согласится. И даже может запретить. Возьмёт запретит раз и навсегда, что будешь делать? Он даже про Огонькова, про внука своего, не звонил целых двое суток. Такой уж человек: страдает и молчит!..

Ольге припомнился такой случай. Огоньков один раз просит: «Слушай, дед, давай Григорию Григорьичу позвоним». А старик ботаники: «Зачем человека беспокоить? Мы ему понадобимся, он нам и позвонит».

В общем-то, выходило, что он не из гордости какой-нибудь это делает, а просто из скромности. Но кто тут разбираться будет? Когда ты ни одного раза никому не звонишь, и тебе ведь звонить перестанут. И перестали. Теперь стоит в огоньковской квартире телефон-молчун.

Так подумала Ольга, подумала… Одним словом, получалось, что ничего не попишешь! Она сама должна, без старика ботаники… «Вот пусть, вот какую первую фамилию прочитаю, тому и позвоню…»

Ольга наугад ткнула пальнем в страницу… «Познанекая Леля». И в скобках «Л. Я». Она быстро-быстро, одним духом набрала телефон. На том конце глубокого колодца хлипнуло, плеснуло. Один за другим выползло три длинных золотых червяка: у-у… у-у… у-у… Ольга уже с облегчением понадеялась, что не подойдёт никто. Но вдруг опять хлипнуло, плеснуло. И очень низкий, но женский всё же голос сказал:

— Да, я слушаю.

— Позовите, пожалуйста, Лёлю, — едва прошептала Ольга.

— Алло! Кто это говорит?

— Позовите Лёлю Познанскую, — раздельно и ясно сказала Ольга.

— Я у телефона, — сказал низкий-низкий голос. — Кто говорит?

— Я звоню вам, потому что заболел Борис Платоныч Огоньков.

— Это Геня?.. Генька! Ты что там пищишь? Что с дедом? — Голос стал весёлым и как будто приблизился даже немного.

— Я не пищу, — сказала Ольга. — Это не Гена, он уехал… убежал… А Борис Платоныч заболел! — Она немного рассердилась на непонятливость этой Лёли. — А у него ещё даже врача не было…

— Шут с ним, с врачом! — крикнула Лёля. Её голос был уже где-то совсем близко. — Я сама врач!.. Я приеду вечером… Послушай, парень, а ты кто такой?

— Я просто, — она запнулась, — я просто знакомая… Яковлева Ольга.

— Что-то я тебя не знаю, — сказала Лёля. Она ещё приблизилась, уже как будто из соседней комнаты говорила. — А что он делает там?..

— Спит.

— Ясно. Сейчас сколько у нас? — Она, наверное, посмотрела на часы. — Начало пятого, да?.. Я через два часа буду. Пока!

Ольга ещё секундочку послушала, как из трубки выползали короткие золотые червяки: у-у у-у… потом пошла в огоньковскую комнату, вырвала лист из своего рисовального блокнота. Написала: «До свидания! В шесть часов придёт… — прикинула, как написать, — придёт Л. Я. Познанская».

Тихо, как сыщик, Ольга вошла в комнату старика ботаники, положила на «больничную» табуретку записку… и вдруг — дзын! — закричал телефон. Да как громко! «Сейчас проснётся…»