Владимир Тарасов - Философские рассказы для детей от шести до шестидесяти лет Страница 2

– Понимаешь, в чем дело, – поднял голову портной, который в этот момент как раз выкраивал модную в этом сезоне рубашку самого популярного салатного цвета. – Когда я был помоложе, я старался сшить себе что-нибудь такое, ну, самое-самое! Самое модное и самое красивое. Но другие люди интересовались, откуда у меня такая хорошая одежда. А когда узнавали, что я портной, разочарованно говорили: «А…! Ну тогда понятно!» Кому приятно, когда в нем разочаровываются? И даже если они потом просили сшить им тоже что-нибудь такое, все равно я понимал, что как человек я им вовсе не интересен! Тогда-то я и перестал шить себе слишком уж красивые вещи. Все самое лучшее шью для других. И ты знаешь, люди стали ко мне лучше относиться. Может быть, они и не думают об этом, но они чувствуют, что я для них стараюсь сшить получше, чем для себя. Очень даже интересные разговоры со мной ведут, я их теперь как личность интересую. Они даже немного стесняются, что так много уделяют внимания одежде, когда разговаривают с таким интересным человеком, как я. Ну, я их, конечно, успокаиваю. Говорю:

«А как же иначе?! Ведь вы к портному пришли!

Как с портным не говорить об одежде?! Нормально!» А вообще-то я люблю красивые вещи.

Я не про одежду говорю, а вообще про вещи.

– С тобой и вправду интересно говорить, – сказал месяц. Он также заметил, что в комнате у портного действительно красивые вещи, хоть их и немного. «Это правильно, подумал месяц, пусть уж лучше будет немного, но действительно красивых, сто́ящих вещей, чем много всякого барахла. Хороший вкус у портного!» Ну да, конечно, ведь не может быть хорошего портного с плохим вкусом!

А портной еще раз подумал: «Лучше делать для других что-нибудь хорошее и красивое, чем для себя. Другие как хотят, это их дело, но я-то должен сам себя уважать! Кто для других делает плохо, сам себя не уважает, а кто ж его тогда будет уважать? Так-то вот!» – удовлетворенно вздохнул портной и взялся за работу.

Комната мальчика

Комната мальчика всегда интересна для девочки. Может быть, даже интереснее, чем сам мальчик. В этой комнате всегда есть что-нибудь такое, что уж совсем слишком. Девочка фыркнет: ну уж и придумает тоже! Но на самом деле ей интересно, как это он так здорово придумал. Иногда ей смертельно захочется поправить что-нибудь, поменять какие-нибудь вещи местами, чтобы стало еще лучше. Но она понимает, что нельзя ничего трогать, а то еще нарвешься на какую-нибудь грубость. Мальчики, даже очень воспитанные, могут иногда сказать грубость, чтобы казаться мужественнее.

А уж о невоспитанных мальчиках и говорить нечего. Вообще-то, женщины любят поправлять и совершенствовать то, что придумывают мужчины. А мужчины тогда ворчат, хотя и довольны, конечно. Так уж жизнь устроена.

Вот мальчик посадил куклу в сачок, как будто только что выудил ее откуда-нибудь, и стоит себе как ни в чем ни бывало. И сразу комната преображается, становится немного волшебной. А взять, например, книжки. Мальчик никогда не будет расставлять их на полке по росту или по цвету корешков. А девочка может так сделать. Вообще-то, вещи говорят о людях больше, чем сами люди. Люди могут и прихвастнуть, а то и просто что-нибудь выдумать о себе, чего и не было. А вещи не обманывают. Например, много в комнате мальчика всяких машинок, самолетов или подъемных кранов. Да ни одна игрушка не работает, все поломаны, хоть их и очень много. Понятно, родители балуют мальчика, покупают ему игрушки, лишь бы отделаться от него, чтобы только не ныл. А он растет вселомайкой и ничегонеумейкой. Вот подарок-то другим людям будет, когда он вырастет! Вот уж с ним помучаются другие, пока сами не заставят его мучиться!

А комната девочки не так интересна для мальчика. Ну, допустим, комната эта может быть очень приятной и уютной. Она даже может быть чем-то загадочной. Но мальчик ее особенно разглядывать не будет. Девчонкина комната, и все! Понятное дело! Ну разве что возьмет с полки какую-нибудь вещь и будет вертеть ее в руках. Хорошо еще, если не сломает!

Если спросим девчонку, которая пришла в гости, какую комнату ей интересно посмотреть – комнату мальчика или комнату девочки? «Мне все равно, – ответит она, – хотя бы и мальчика!» Ну а мальчик на такой же вопрос воскликнет: «Конечно, мальчика! Чего я там не видел, в девчоночьей комнате!» Вот какая разница.

Оглядим свою комнату. А если нет комнаты, то хоть свой уголок. Что наши вещи расскажут о нас другим людям? И если нам захотелось что-то поправить или изменить, значит, мы еще не стали настолько самодовольными, чтобы другим людям это было неприятно или даже немного смешно.

Порядок во всем

Что такое порядок? Это когда каждая вещь на своем месте. А каждый человек делает как раз то, что и должен сейчас делать. Тогда легко и каждую вещь найти, если вдруг понадобится. И знаешь, кто где находится и чем занимается!

Вот картина, которая радует глаз каждого, кто обожает порядок. Ну посмотрите: собака – при косточке, а кошка – при мышке. Это порядок. Солнышко светит, а тучка по небу плывет. Занавески – на окнах, а яблоки – на яблоне. Порядок. Девочки играют во дворе, а классики на асфальте правильно пронумерованы от 1 до 8. А не так: 1, 2, 5, 5, 5, 5, 7, 8. Значит, порядок.

Хорошо, когда порядок? Очень хорошо. Очень удобно и правильно. И собачка довольна, и кошечка. И девочки довольны. Вот, правда, мышка немного сердита, но тут уж что поделаешь.

Такая уж у нее судьба. Конечно, мышка нарисовала бы картинку иначе: собачка – при кос-точке, а мышка – при сыре. Кошку можно вообще не рисовать! Так хорошо, теперь никто не страдает!

– Ну, это как сказать! – скажет хозяйка. – Откуда, интересно, мышка сыр взяла? Какой же это порядок?!

Да, непросто всем угодить, придумать такой порядок, чтобы все были им довольны. Но на то и дан ум человеку, чтобы думать и придумывать все, что ему нужно.

А тут еще и новая трудность появилась. Одна из девочек заметила, как здорово и интересно другой девочке в классики играть, и ей стало завидно. Отбросила она мячик в сторону, да так раздраженно, что даже собачка глаза от кости оторвала и прислушалась. А девочка и говорит: «Хочу тоже в классики играть!» Но другой девочке и одной интересно играть, она не спешит обратить внимание на эти слова. Что сейчас будет?! Или они поссорятся, и вся наша очень порядочная картинка станет довольно неприятной и от порядка далекой. Или же все кончится мирно, и они будут дружно играть вдвоем. И обеим будет интересно. Сейчас все в их руках: как они поговорят друг с другом, так дело и кончится. Ведь стоит попросить невежливо, слишком требовательно, как другой может не согласиться, не уступить. Вот тебе и ссора. Рисуй тогда, художник, другую картинку, злую и неприятную. Или одна попросит вежливо, а другая слишком уж увлечена и отвечает: «Сейчас, сейчас, ну подожди! Подожди же! Сейчас! Ну, отстань, чего ты пристала!

Я первая тут играла!»

Все зависит от нас. Если нам нравится такой порядок, какой других вовсе не устраивает, трудно нам придется на свете, не будут нас люди любить. А когда тебя другие люди не любят – ничто не в радость!

Не такой уж я ребенок

Многие думают, что если у меня много игрушек, в которые я люблю играть, то я совсем маленькая. Что только дети играют в игрушки. Как бы не так! Не такой уж я ребенок, я многое понимаю.

И вовсе не только дети любят играть. Я наблюдала, как папа со мной играет в мои игрушки. Как будто чтобы меня развлечь, а на самом деле я вижу, что и взрослые не прочь поиграть, только стесняются. Спросите: откуда я это знаю? Ну, например, показывает мне папа, как кубик с разноцветными сторонами по-всякому вертеть, чтобы стороны получились не пестрыми, а какого-то одного цвета. Это, конечно, непростое дело. И только я начинаю понимать, что надо делать, как тут же боюсь забыть. Прошу папу: «Дай скорее мне попробовать!» А он не дает. Говорит: «Сейчас, сейчас, подожди!» А что мне ждать? Я и так боюсь забыть. А он потому и не дает, что ему нравится самому этот кубик вертеть. И с другими игрушками так. Мой папа может запросто в игрушки заиграться, только ему, конечно, неудобно без меня в них играть. Я для него как прикрытие, я думаю. Хотя, конечно, с ним играть интереснее, чем одной. А вот мама – другое дело. Она никогда в игрушки не заиграется. Она уже совсем взрослая.

А еще я заметила, что мой папа не умеет со мной разговаривать. Мама умеет, она всегда знает, что сказать. А папа не умеет. Иногда смотрит-смотрит, улыбается. Я, конечно, вижу, что он хочет что-то сказать. Но нарочно молчу. Он тогда стесняется, не знает, что бы такое у меня спросить. Ну, и, конечно, он спрашивает: «Ну, как дела?» – «Хорошо», – отвечаю я и снова нарочно молчу. Тут уж он и вовсе не знает, что сказать. А я нарочно ему не помогаю. С другими он может разговаривать без всякой помощи. Почему я ему должна помогать?! Тогда он начинает мячик на руке подбрасывать. Как будто хочет мне свою ловкость показать. А я-то знаю, что сейчас он его уронит, что никакая это не ловкость. И, конечно, он этот мячик роняет. А если пытается все-таки ловить, то тогда уж грохот получается. Бывает, и мама придет: «Что тут у вас случилось?» Можно подумать, что это я мячик не поймала. А папа говорит: «Ничего, ничего, у нас все в порядке!» Только говорит как-то виновато, хоть и делает вид, что очень храбрый, что меня от кого угодно готов защитить. Только этого мне ничего не нужно. Не такая уж я маленькая! И жду, когда папа со мной нормально заговорит. Жду и жду.