Александр Богаделин - Кикимора и другие. Сказки-притчи Страница 23

Зрители уж притомились совсем, а он все вопросы свои никак задавать не закончит, но тут лешие вновь в трубы деревянные затрубили.

Пора было к поединкам переходить. Пока рыцари за изгородью по порядку выстраивались да латы свои поправляли, на поляну русалки молодые выбежали. Запели они голосами звонкими песнь ручья журчащую и в хороводе кружить начали. Стас специально их выступить попросил, чтоб духов отвлечь и успокоить малость. А то черти, разгорячившись, могли и на подмогу своим броситься.

Закончили русалки кружение свое и назад в лес убежали, а Зосима правила поединков громко всем объяснять начал. Главное — до конца жерди, что посреди поляны проложена, доскакать надобно. И при том с коня или волка своего на землю не сверзнуться.

Первым по жребию Серафиму с чертом из болот дальних биться выпало. Разъехались они по разные стороны и во весь опор навстречу друг дружке понеслись. Пики вперед выставили, щитами грудь прикрывают.

Черти волков только на турнире самом оседлали. Как увидел серый чудище неизвестное, зарычал страшно и от жерди прочь бросился. Пришлось ему в следующий раз глаза завязать, чтоб только землю под лапами видеть мог. Но черту это все равно не помогло, и Серафим его с волка сшиб.

Как солнце до заката половину пути осилило, Стас опять русалкам знак подал. Чтоб танцем своим духов вновь порадовали и от страстей турнирных отвлекли.

И снова рыцари будущие в поединках сошлись. То леший, то водяной, то черт победителем выходил. Пока, наконец, двое их не осталося. В схватке последней Верзила на волке своем огромадном с Серафимом сразиться должен был.

Разъехались они по концам поляны турнирной, сигнала ждут. Сама Василиса Прекрасная платком взмахнула, и черт с лешим навстречу друг другу понеслись.

Первый раз сшиблись, только копья сломались. Во второй раз от удара богатырского щиты разлетелися. А в третий раз без щитов только с копьями наперевес биться решили. И выбил Верзила лешего с коня деревянного. Но и сам удар сильный получил, и с волка своего, до конца жерди не доскакав, свалился.

Получалось два победителя турнира рыцарского. Но никто против этого возражать не стал.

Награждение началось — кого за силу, кого за знания, кого за умение говорить складно.

Нимфа греческая в большом затруднении была. Венок лавровый её всю жизнь поэзии посвятить требовал. И хоть Стас в турнире как рыцарь не участвовал, награда эта ему досталась. А двум ученикам его, в складноречии успехов наибольших достигших, нимфа по веточке хрустальной вручила да стило вечнопишущее.

Зосиме же, за то, что представил ее так красиво, поцелуй божественный достался. Так он после этого три дня стихами только говорить мог.

Бог скандинавский удар самый сильный отметить решил. Кузнецы земли северной молот, как у него, выковали. Только поменьше, чтоб дух лесной поднять смог.

Сомнений ни у кого не было, что Верзила награды этой достоин. Водяной один после сшибки с ним аж до самых зрителей долетел. Хорошо, что на лету поймали, а то б и пораниться мог.

Наконец момент торжественный настал. Лешие с водяными и черти, в турнире участвовавшие, из рук Василисы Прекрасной ремни кожаные с застежками золотыми получили да плащи с гербами вышитыми.[89] Знаком это было достоинства рыцарского. И потому в обязанность их теперь входило — Кодекс лесной строго блюсти.

А Верзилу с Серафимом ремнями из шкуры туровой наградили.

Когда Стас шкуру, от богатыря оставшуюся, на дело доброе употребить предложил, Тихон поначалу возразить хотел. Боязно было супротив колдовства такого идти. А потом думает, все одно к одному получается. И награда знатная выйдет, и молодец зверем больше оборачиваться не сможет — деревья ломать да травы лесные вытаптывать.

Не забыли и Стаса самого. Под общее ликование Федор его Главным Распорядителем Празднеств лесных объявил и дальше духов представлениями да турнирами радовать попросил.

Вдруг гром нежданно вдалеке раздался, и зарево на небе разгораться начало. Смотрят духи, понять ничего не могут. А зарево тем временем к поляне стремительно приближается. Тут и увидели все, что Змий это Огненный с крыльями золотыми летит. Сделал он круг над лесом Заповедным и звездами разноцветными в небе рассыпался.

И ясно стало, что подарок это от Велеса самого.[90] Видать, одобрил он затею духов лесных и знак добрый посылал.

Федор, как крики восторженные поутихли, на поляну соседнюю всех пригласил. А там уже столы накрытые стоят, от яств ломятся. Начался тут пир на весь мир, и после пляски, конечно, устроили. Черти молодые от нимф греческих ни на шаг не отходили и вихрями с ними по лесу всему носилися.

Ночью глубокой, когда уж все по домам потихоньку разбредаться начали, повстречались на тропинке узкой Серафим со Златогоркою и черт Верзила с Анфисою. Встали и, кто дорогу уступить должен, думают.

Серафим тут и говорит:

— Не соблаговолит ли рыцарь доблестный первым пройти.

Черт уж двинуться вперед хотел, только русалка его за руку одернула. Пришлось ему отвечать:

— Только после вас, доблестный рыцарь.

Долго они еще друг дружку уговаривали. Но так и пришлось поворачивать да место это по тропкам соседним с разных сторон обходить.

А вскоре молодежь лесную в пажи да оруженосцы определили. Кодекс рыцарский постигать и искусству ратному обучаться. Так бои кулачные сами собой и прекратилися.

Но здесь уже другая сказка начинается.

А этой конец пришел.

Кто за жизнью духов следует, тому в главу двенадцатую — «Дочь Водяного» возвратиться надобно.

А дальше нас сказание о Доме красоты Кикиморы дожидается.

Глава 16. ДЕЛО КИКИМОРЫ

После турнира рыцарского в лесу только и разговоров было, кто кого победить смог, да почему у другого не получилося. Потом наряды небывалые обсудили, а теперь очередь и до пира дошла.

Только Кикиморе не до посиделок было. Лешачихи да русалки, как одеяния Василисы Прекрасной увидели, сразу такие же захотели. А у нее Дом красоты все никак достроить не могли.

Место для него давно уж присмотрено было. Посреди леса Заповедного речка извилистая воды свои несла. Вот на берегу ее лешие сруб и поставили. Только выяснилось вскоре, почвы там больно зыбкие, и фундамент дополнительно укреплять пришлось.

Но некогда было Кикиморе окончания строительства дожидаться, да и Василиса Прекрасная с открытием торопила. Так что целыми днями она, то заказы собирая, по лесу носилась, то с полевицами местными сговаривалась. А пару раз даже в земли заморские слетать пришлось. Только там мастерицы ткани тонкие, серебром переливающиеся, ткать умели.

Времени на детей совсем не оставалося. Утром проснется, старших по-быстрому в Школу лесную соберет и русалку, что за Анютой присматривала, дожидается. А как та придет, поцелует дочку, еще спящую, и по делам своим бежит. Вечером поздно вернется, Анюта уже третий сон досматривает, да и старшие в кроватки свои собираются. Понимала она — не дело это, и с детьми побольше времени проводить надобно. Только как тут поспеть, коль и Дом красоты, и хозяйство домашнее — все на ней одной висело.

Но звоночек тревожный вскоре сам прозвенел. Встретила она как-то раз на тропинке у озера жену Тихона, Лешего главного, что Школой лесной заведовала. Та ей про старших и говорит. В компании чертей отъявленных часто видеть их стали, да и учатся они теперь хуже прежнего. Кикимора меры незамедлительно принять пообещала и дальше по делам своим понеслась.

А утром за завтраком стала детей корить, мол, жалуются в Школе на них. Только те хором её заверили, что исправятся обязательно.

Отправила она их учиться и к няньке Анютиной с расспросами подступилась. Оказалось, давно уж со старшими сладу никакого не было. Как домой прибегут, котомки в угол забросят и до вечера самого гулять убегают. А уроки делать их силком не затащишь.

Записала Кикимора в поминальник свой, где дела дневные отмечала, что о воспитании детей подумать надобно. А по дороге еще мысль пришла — Терентия, мужа бывшего, хорошо б попросить, чтоб со старшими переговорил.

Как грозы с молниями золотистыми на День Перуна отгремели, приехала Кикимору сестрица её — Аксинья, навестить.[91] С мужем да детишками своими так и осталась она в деревне глухой в тридевятом царстве жить.

Кикимора первым делом Дом красоты показывать повела. Пока тканями да нарядами небывалыми любовались, солнышко за деревьями скрыться успело, и время домой отправляться подошло.

Аксинья на сестрицу похожа была, только телом добрее. У ней уж не трое, а семеро детишек народиться успело. Так получилось, что первой она в дом вошла, а Анюта ее увидала и с криком: «Мама пришла!» на шею бросилась. Взяла Аксинья дитяти на руки и говорит: