Радий Погодин - Ожидание (три повести об одном и том же) Страница 24

Варь­кин отец ра­бо­тал че­рез си­лу. Ко­гда на­ка­ты­ва­ла на не­го грусть, он вор­чал:

– Что я с той долж­но­сти ви­жу? Од­но уни­же­ние. Де­ла не де­лаю, а ру­ка­ми ма­хаю. Та­кая, ви­дать, моя до­ля.

Ино­гда отец рас­па­лял­ся, что­бы хоть сло­вом под­бод­рить своё са­мо­лю­бие.

– Или я му­жик, или я про­сто так?.. Я это ра­зом по­ре­шу! – кри­чал он и при­ни­мал­ся под­твер­ждать своё дос­то­ин­ст­во.

Шёл на ба­зар пер­вым де­лом. Баб­ка го­во­ри­ла: «Под ко­ле­со». Он и прав­да воз­вра­щал­ся по­мя­тым, слов­но ез­ди­ли по не­му на те­ле­гах. Раз­но­сил Варь­ку, Паш­ку и Петь­ку «за ста­рое и на ме­сяц впе­рёд». По­сле это­го пи­сал за­яв­ле­ние об ухо­де с ра­бо­ты. Все свои за­яв­ле­ния он за­кан­чи­вал фра­зой: «Ро­ж­дён­ный пла­вать – па­хать не мо­жет».

Ста­вил три вос­кли­ца­тель­ных зна­ка и за­сы­пал за сто­лом.

Баб­ка го­во­ри­ла:

– Ге­рой. Те­бе та­кие де­ла не по ры­лу. – Она рва­ла от­цов­ские за­яв­ле­ния.

Отец шёл на ра­бо­ту. На не­го сра­зу на­ва­ли­ва­лись де­ла. В суе­те, в ви­но­ва­то­сти, он на дол­гое вре­мя за­бы­вал свою гор­дость.

Не­дав­но при­шла Варь­ки­на баб­ка с ба­за­ра, при­нес­ла одес­скую га­зе­ту. За­кри­ча­ла:

– Смот­ри, этот ры­бий пас­тух и сю­да про­лез. Ох, я бы ему в очи плю­ну­ла за его жад­ность. И че­го всю­ду ле­зет?

В га­зе­те был по­ме­щен порт­рет ста­ри­ка Вла­сен­ко. По бо­кам – Вась­ка и Слав­ка. Ста­тья на­зы­ва­лась: «Про­стой, скром­ный тру­же­ник».

– Был бы скром­ный, ле­жал бы на печ­ке. Уже ж ведь дав­но на пен­сию вы­шел. Нет, он же­ла­ет вы­ше всех стать! Ишь ор­де­нов на­це­п­лял, та­ра­ка­ний пол­ков­ник. По ба­за­ру хо­дит, как гу­бер­на­тор. Тьфу!

– И ку­да ему столь­ко бо­гат­ст­ва? – го­ря­чи­лась баб­ка. – Пен­сию по­лу­ча­ет, за сто­рож­бу зар­пла­та идёт, доч­ка ка­ж­дый ме­сяц шлёт пе­ре­во­ды. И от рыб­над­зо­ра ему ка­кой-ни­будь куш есть, ина­че за­чем по ба­за­ру шны­ря­ет? Ка­на­вы в плав­нях ро­ет за­чем? Он там, про­кля­тый, ры­бу ло­вит и под­за­ныр про­да­ёт. Он и есть не­пой­ман­ный бра­конь­ер.

Баб­ка на­ша­ри­ла ка­ран­даш, при­ри­со­ва­ла, по­слю­нив, ста­ри­ку Вла­сен­ко ро­га.

– Вы­ли­тый чёрт, – ска­за­ла она.

Варь­ка взя­ла у неё ка­ран­даш, при­ри­со­ва­ла Вась­ке усы и ос­ли­ные уши. Ей бы­ло гру­ст­но и тош­но.

ВАСЬ­КА ДУ­МА­ЕТ О ВАРЬ­КЕ

Ра­но ут­ром, чуть свет, ста­рик Вла­сен­ко, Вась­ка и Слав­ка по­гру­зи­лись в ка­юк – по­шли в плав­ни ис­пол­нять ра­бо­ту, ко­то­рая иным ка­жет­ся при­ду­рью от без­де­лья.

Чуть ши­пит во­да у бор­тов. Маль­чиш­ки гре­бут – не пле­щут, их ста­рик нау­чил. Во­да от за­ри буд­то ра­ду­га. Ка­жет­ся, да­же на вкус раз­ная. Где ро­зо­вый цвет, там она слад­кая. Где жёл­тый – кис­лая. Где за­ря во­ды не кос­ну­лась, – во­да тём­ная, её вкус горь­ко-со­лё­ный. Воз­дух дро­жит в ожи­да­нии солн­ца.

Слав­ка толк­нул Вась­ку лок­тем.

– Жаль, что Варь­ка с на­ми не хо­чет… Те­бе она нра­вит­ся или ты вы­ше?

– Вы­ше! – за­орал Вась­ка.

Слав­ка по­смот­рел на не­го гру­ст­но. Ска­зал:

– Не ори…

Он про­мах­нул­ся вес­лом. В брыз­гах над лод­кой вспых­ну­ло се­ми­цве­тие.

– Кра­со­та, – про­шеп­тал Слав­ка.

На неж­ных за­ре­вых крас­ках они уви­де­ли от­ра­же­ние зем­ле­чер­пал­ки. Зем­ле­чер­пал­ка стоя­ла в ши­ро­ком вод­ном ка­на­ле, ко­то­рый уже ус­пе­ла про­рыть ми­нув­шим днём.

Ста­рик Вла­сен­ко ве­лел маль­чиш­кам гнать лод­ку бы­ст­рее. Он суе­тил­ся на кор­ме, вста­вал, что­бы взгля­дом по­спеть впе­рёд.

На но­су зем­ле­чер­пал­ки сто­ял мас­тер в тру­сах и до­маш­них шлё­пан­цах с ча­са­ми «по­бе­да» на во­ло­си­стом за­пя­стье. Он ус­та­вил­ся на ста­ри­ка не­про­бу­ж­дён­ны­ми гла­за­ми.

– Здрав­ст­вуй­те, – по­кло­нил­ся ему ста­рик. – Из­ви­ни­те, для ка­ко­го же де­ла вы сю­да в ка­мыш за­би­лись?

– Ка­на­вы ко­па­ем для рыб­ных маль­ков… – Мас­тер втя­нул но­сом ро­зо­вый ут­рен­ний воз­дух, смор­щил­ся, как от креп­ко­го на­ша­тыр­но­го спир­та, вы­гнал бла­жен­ным чо­хом ос­тат­ки сна и кон­фуз­ли­во улыб­нул­ся. Он уз­нал ста­ри­ка по кар­тин­ке в га­зе­те, ска­зал «здра­сте» и вы­па­лил, слов­но ему по­ру­чи­ли со­об­щить де­ду ра­до­ст­ное по­ста­нов­ле­ние:

– Вы, дя­дя, те­перь сту­пай­те об­рат­но на печ­ку. Про­дол­жай­те, то­ва­рищ, свой за­слу­жен­ный от­дых. Мы тут ко­лых­нём это де­ло враз.

Мас­тер объ­яс­нил ува­жи­тель­но, что зем­ле­чер­пал­ку на­ря­ди­ли сю­да из рыб­но­го тре­ста по­сле ста­тьи в одес­ской га­зе­те, по­то­му что мно­го при­шло от на­ро­да пи­сем. Они по­стоя­ли, по­ку­ри­вая и по­каш­ли­вая, что­бы из­рас­хо­до­вать вре­мя веж­ли­во­сти и при­нять­ся за свои пря­мые де­ла. По­жав ру­ку мас­те­ру зем­ле­чер­пал­ки, по­хва­лив на­чаль­ст­во, ко­то­рое по­ду­ма­ло, на­ко­нец, о рыбь­ем при­пло­де, ста­рик сел в лод­ку и пус­тил­ся в об­рат­ный путь.

Всю до­ро­гу до­мой дед мол­чал, си­дел к маль­чиш­кам спи­ной. Он как буд­то не ра­до­вал­ся за маль­ков, ко­то­рые на­ды­шат­ся те­перь от мор­ской вол­ны, на­бе­рут­ся сил, что­бы жить.

До­ма ста­рик улёг­ся на печ­ку, вы­ста­вил бо­ро­ду вверх, не­под­виж­ный и мол­ча­ли­вый. По­том пуг­ли­во вско­чил и по­шёл в сад. Он бес­по­лез­но топ­тал ком­ко­ва­тую зем­лю под шат­ро­вы­ми яб­ло­ня­ми, ото­зрев­ши­ми лёг­ки­ми виш­ня­ми, под вет­вя­ми па­ху­чей ай­вы, ко­то­рую а этих мес­тах на­зы­ва­ют гу­ту­лей. Баб­ка Ма­рия то­же гу­ля­ла в са­ду – де­ла­ла вид, буд­то сер­дит­ся на сор­няк – тра­ву, про­рос­шую под де­ревь­я­ми. Она дёр­га­ла ди­кие стеб­ли, скла­ды­ва­ла их на ру­ку сно­пом.

– И че­го вы се­го­дня хо­ди­те? – го­во­ри­ла она де­ду. – Вы бы лег­ли на ди­ван.

Ста­рик гля­дел в за­со­хшее не­бо.

– Не ля­гу я на ди­ван… Я те­перь, Ма­рия, на­все­гда ля­гу. Вот здесь, в не­бес­ную тень под за­бо­ром… Ма­рия, го­товь­те моё сна­ря­же­ние. По­ра мне бе­жать к со­то­ва­ри­щам.

– Мо­жет, вам для та­кой це­ли но­вый кос­тюм на­деть и штиб­ле­ты?

– Не смей­тесь, Ма­рия. Я пе­ред со­то­ва­ри­ща­ми во всём ры­бац­ком пред­ста­ну.

Баб­ка от­ря­хи­ва­ла кор­ни тра­вы. Ста­рик смот­рел на неё дол­гим сер­ди­тым взгля­дом.

– Ка­кая у ме­ня пе­ред людь­ми долж­ность? На ба­за­ре да­же эта глу­пая Оль­га под­за­ны­ром тор­го­вать пе­ре­ста­ла. В за­то­не на су­дах вах­тен­ные де­жу­рят. А я, вы­хо­дит, за­бор сте­ре­гу. Го­во­рят, по тра­ди­ции. А уж ка­кая это тра­ди­ция – за­бор ох­ра­нять… Бы­ла от ме­ня поль­за рыбь­им маль­кам, чтоб не гиб­ли. Сколь­ко я за три го­да ка­нав на­ко­пал, столь­ко зем­ле­чер­пал­ка за три дня на­ра­бо­та­ет.

Маль­чиш­ки си­де­ли воз­ле две­рей на ска­мей­ке, опус­тив груз­ные от со­чув­ст­вия го­ло­вы.

– Всё из-за тво­ей га­зе­ты, – про­шеп­тал Слав­ка.

– Ме­лешь, – от­ве­тил ему Вась­ка то­же шё­по­том.

ВАРЬ­КИ­НА БА­БУШ­КА ГНЁТ СВОЮ ЛИ­НИЮ

Варь­ка шла до­мой. Что­бы не ду­мать ни о чём, она пе­ла.

Воз­ле Варь­ки­но­го до­ма ку­ры ны­ря­ли в го­ря­чую пыль. Паш­ка и Петь­ка бо­ро­лись в об­хват. Варь­ка брыз­ну­ла на брать­ев во­дой из вед­ра. Бра­тья во­ин­ст­вен­но за­шу­ме­ли но­са­ми.

– Вы, са­мо­еды, ба­буш­ка где? – спро­си­ла Варь­ка.

Бра­тья пе­ре­гля­ну­лись. Вста­ли ряд­ком, под­тя­ну­ли шта­ны по­вы­ше, к са­мо­му гор­лу.

– Бать­ка бу­шу­ет, – со­об­щил Паш­ка.

– Он те­бя драть бу­дет, – ска­зал млад­ший, Петь­ка, жа­ло­ст­ли­во от­то­пы­рив гу­бу. – Нас уже драл.

Варь­ка по­ста­ви­ла ры­бу на крыль­цо. Бать­ка де­рёт не шиб­ко, он боль­ше ярит­ся и де­ла­ет вид, что стра­шен. При­дёт­ся по­бе­гать. По та­кой жа­ре!

На крыль­цо вы­ско­чи­ла баб­ка. Бо­си­ком. За­кри­ча­ла на брать­ев:

– Я вам че­го ве­ле­ла? А вы чем за­ня­лись?

Бра­тья трус­цой по­бе­жа­ли к за­бо­ру, к боль­шой ку­че бу­ды­лья. На­бра­ли по охап­ке и на­пра­ви­лись в дом. Впе­ре­ди Паш­ка, по­за­ди Петь­ка, вы­пя­тив жи­во­ты ба­ра­ба­ном.

Ба­буш­ка уви­де­ла вед­ро с ры­бой. Схва­ти­ла его, за­ме­та­лась по дво­ру.

«Ока­тить бы се­бя во­дой из ко­лод­ца», – по­ду­ма­ла Варь­ка.

Баб­ка спря­та­ла ры­бу.

– Бу­шу­ет, – ска­за­ла она. – Ты уж, Варь­ка, не воз­ра­жай.

Ба­буш­ка под­толк­ну­ла Варь­ку в дом, впе­ре­ди се­бя. За­го­ло­си­ла с по­ро­га:

– Да не­што я ду­ма­ла!.. Упа­си бог, я по ду­ро­сти!

Ба­буш­кин го­лос стал пус­тым, визг­ли­вым – слов­но скреб­ли по же­ле­зу.

Отец при­це­п­лял воз­ле зер­ка­ла гал­стук. Во­рот по­ло­са­той ру­баш­ки был смят.

– Варь­ка, – ска­зал он, – по­про­си мою тё­щу, твою раз­лю­без­ную ба­буш­ку, пус­кай она смолк­нет.

Отец за­пра­вил ру­баш­ку, стя­нул брю­ки рем­нём ту­го, так что сло­ва у не­го ста­ли пре­ры­вать­ся и хрип­нуть. Во­рот ру­ба­хи не слу­шал­ся – тор­чал впе­рёд.

– Я вам кто?! – за­кри­чал отец, под­ско­чив к ба­буш­ке. – Вы че­го до­би­вае­тесь? Что­бы я сам се­бе в ли­цо на­пле­вал? Что­бы я по­те­рял о се­бе по­след­нее пред­став­ле­ние?