Кристина Гудоните - Дневник плохой девчонки Страница 28

9 июля

Вот и закончилась моя преступная история, от денег я избавилась.

Мама не дала поспать, позвонила ни свет ни заря, а спать хотелось до смерти… Она спросила, каким поездом я приеду и хочу ли, чтобы меня встретили, я ответила, что приеду вечером, типа, лучше не пропускать утренние занятия, и встречать меня не надо, хочу в одиночестве пошататься по Вильнюсу. Она, по-моему, осталась недовольна, но все поняла правильно и больше мне мозги не компостировала. Сказала только, что они будут ждать меня вечером. Так и сказала: «Будем ждать»! Стало быть, ничего не изменилось. Знали бы они, как мне не хочется их видеть…

Снова залезла в постель, но заснуть уже не удалось… Утро было испорчено.

Сварила кофе, выкурила сигарету, полила Элин садик, покормила голубей — настроение не улучшилось. Залезла под душ и плескалась, пока не кончилась теплая вода… Стало чуть повеселее…

В двенадцать надо было идти к старушке… с молоком и булочками… Конечно, я могла и не ходить, ведь деньги уже возвращены… Дождаться, чтобы она забрала заявление из полиции, и все: забыть как страшный сон и жить дальше… Только что это будет за «дальше»? Опять все по новой?.. Рухнула моя мечта свалить отсюда… Впереди было пусто, пустая пустыня…

С одной стороны, совсем неплохо жить чужой жизнью, не помня о том, что в своей доставало по-черному, но с другой — живя чужой жизнью, теряешь и то хорошее, что было в своей… В теперешней моей жизни господствовал полнейший хаос. Все в ней перемешалось: Эле, Нида, бабулькины деньги, Лаура и следователь, моя влюбленная мама, Гвидас и даже перекрашенные волосы…

Интересно, как мама на мои крашеные волосы отреагирует? Не думаю, что она придет в восторг, мама — за естественность во всем… Черт! Может, сходить в парикмахерскую и попросить, чтобы мне вернули прежний цвет? Знать бы, во сколько мне это обойдется… Я же теперь совсем не богачка.

Дверь мне открыла толстуха — докрасна раскаленная и похожая на вулкан за секунду до извержения.

— Булочки принесла?

— Ага… — я кротко заморгала.

— И молоко?

— Ага.

Она выхватила у меня из рук пакет с продуктами, потопала в кухню, я за ней, и там ее прорвало:

— Ты только послушай, что у нас случилось!

Я, понятно, с огромным интересом на нее уставилась.

— Можешь себе представить?! Эта девка вернула деньги!

— Да что вы! — я прямо обмерла.

— Ага… — кипела толстуха. — Я сначала тоже глазам своим не поверила!

Поскольку я «ровно ничего об этом не знала», то простодушно спросила:

— А как она… Сама деньги принесла?

— Еще чего! Придет она сюда! Понимает небось, что я как увижу ее — на куски разорву!

— Т-так как же тогда?..

Толстуха наклонилась ко мне и, глядя прямо в глаза, тихо проговорила по слогам:

— Ос-та-ви-ла в поч-то-вом я-щи-ке.

— В почтовом ящике! — я выразительно всплеснула руками и на мгновение почувствовала себя так, словно играю роль наивной блондинки в черно-белом фильме.

— Вот именно. Поднимаюсь я к Казимере, глянула на ее почтовый ящик — а там что-то лежит. Боже правый, как же я удивилась, увидев, сколько в нем писем!

— Писем?

— Эта мерзавка распихала деньги по конвертам! Только я ящик открыла — а они все оттуда как посыплются! Тут я сразу поняла, что дело нечисто!

— Представляю… — я с понимающим видом покивала. Теперь я уже знала, что деньги благополучно добрались до адресата, и вся эта комедия меня только развлекала.

— Онуте! — донесся из спальни звонкий голос.

Вот не думала, что у старушки такие мощные легкие!

— Слышишь? Зовет! — развеселилась толстуха. — А то ведь целыми днями от нее слова было не добиться! Пошли туда!

И мы обе галопом понеслись в спальню. Старушка сидела на краю постели. Ноги у нее не доставали до пола, и она напоминала гнома из рождественского фильма. Увидев нас, Казимера злобно завизжала:

— Сколько можно звать! Мне в туалет надо!

— Сейчас, сейчас… — засуетилась Онуте.

— Ты дуй в свою полицию, — махнула рукой бабулька, — она сама меня отнесет.

— Отнести? — удивилась я.

— А что ей, взлететь и перенестись туда по воздуху? — закудахтала толстуха. — Приучайся, видишь же — нужда подпирает!

Я подошла к старушке, одну руку просунула ей под колени, другой обхватила ее за плечи и осторожно приподняла над кроватью.

— Тащи, тащи! Смелее, я не рассыплюсь!

Бабулька повисла у меня на руках, как тряпичная кукла. Сегодня она показалась мне куда тяжелее, чем в ту ночь. Может, оттого, что тогда она перед сном сходила на горшок? Нести ее было чистое наказание: она обхватила меня за шею — я чувствовала у себя на горле ее костлявые пальцы, — а носом уткнулась куда-то в плечо и шумно сопела. Нет, завтра меня здесь точно не будет!

Наконец мы добрались до туалета, и я остановилась, не понимая, что от меня еще требуется.

— Ну, чего ждешь? Сажай быстрее, не то обделаюсь! — сердито буркнул гном.

Я живо усадила ее на унитаз и, не зная, куда деваться, дура дурой топталась рядом в ожидании дальнейших указаний.

— Что, так и будешь тут торчать? — закатила глаза бабулька.

Я выскочила в коридор и поспешно закрыла за собой дверь. Черт, что я здесь делаю? Незачем было сегодня приходить, кто бы сомневался, что они прекраснейшим образом найдут эти деньги и без моей помощи.

В коридор выкатилась толстуха, явно собравшаяся уходить.

— Погреешь молока и дашь ей с булочкой, другую съешь сама с кофе или чаем, с чем захочешь. А я из полиции побегу прямо на работу, так что меня не ждите. Если решите подкрепиться поосновательнее — обед в духовке… И вот что я еще тебе скажу: не обращай внимания на ее капризы… — богатырша потрепала меня по щеке. — На самом деле сердце у нее золотое.

Я понятливо улыбнулась, Онуте в ответ дружески подмигнула и наконец вымелась, оставив меня ждать в одиночестве. Я огляделась. Стены коридора были завешаны разного размера фотографиями в рамочках. На всех была одна и та же, но по-разному одетая и причесанная красивая молодая женщина, и я догадалась, что это поня Казимера в разных своих ролях… Когда она еще была актрисой… Вот только красавица на снимках ни на вот столечко не была похожа на несчастного гнома, пыхтящего сейчас в туалете. Как я ни старалась, ни малейшего сходства углядеть не смогла…

В конце концов пыхтение в туалете прекратилось, с шумом обрушился Ниагарский водопад, и немедленно вслед за этим я услышала любезное приглашение войти:

— Эй, ты куда подевалась? Хочешь, чтобы я тут корни пустила?

Я открыла дверь. Старушка, дрожа как осиновый листок, кое-как стояла, обеими руками упираясь в стенки туалета. Ни дать ни взять распятие, только сильно уменьшенное. Я хотела было снова распахнуть навстречу пылкие объятия, но старушка замахала ручонками (едва при этом не рухнув) и заявила, что обратно желает дойти сама. М-м… Как ей это удастся, я не очень себе представляла, но возразить не осмелилась… Сказала: тогда только подстрахую на случай чего…

Бабулька мелкими шажками, еле переставляя ноги, по стеночке поползла в спальню, с каждым движением рискуя грохнуться, а я, расставив руки на манер вратаря, потащилась следом за ней. Выглядели мы, наверное, роскошно! До спальни мы добрались минут за десять — неплохой результат! Когда она в конце концов оказалась в постели, я вздохнула с облегчением. Пот у меня по лицу тек просто ручьями. Старушка умаялась еще больше моего, она завалилась на подушки и тяжело дышала. Я присела рядом, дожидаясь новых распоряжений.

— Нанете? — вдруг спросила бабулька.

— На… что? — не поняла я.

— Твои духи называются «Нанете»?

— Не помню… Может, и «Нанете»… — я потянула носом, но название от этого не всплыло.

Я душилась духами Эле — как-то нечаянно получилось. Флакончик стоял в ванной у зеркала, запах понравился, но ни разу не посмотрела на название. Зачем? Какая разница?

— «Нанете», — заверила меня крошка. — Когда я пришла в себя в ту ночь… ну, когда меня обокрали, я тоже почувствовала этот запах… И, когда ты вчера к нам пришла, сразу подумала, что твои духи мне что-то напоминают…

Я окаменела… Может, в прошлой жизни бабуленция была комиссаром Рексом? Ой, нет, только не это!

— Мне из-за язвы все запахи кажутся слишком резкими и сильно раздражают, — продолжала болтать старушка. — Но эти духи вполне ничего… Сладковаты, пожалуй, хотя молоденькой девушке подходят…

Я встряхнулась. Пришло время и мне что-нибудь сказать…

— В нашем общежитии многие девочки душатся этими духами…

— В самом деле? — удивилась старушка. — Они что, настолько модные?

— Да, — кивнула я.

— Хм… Неразумно… Такое должно быть очень личным… У каждого запаха — свой образ, настроение… Как и у звука… Как и у цвета…