Вадим Фролов - Невероятно насыщенная жизнь Страница 29

Вот это я уже соврал. Точно. Не надо было мне этого говорить, да уж больно он мучается. Я отошел от дяди Саши и уставился в окно. Завтра же, завтра же пойду к этой красивой и скажу ей все, что по этому поводу думаю.

Дядя Саша молчал. Я отвернулся от окна и посмотрел на него. Он сидел на тахте, и вид у него был совсем непонятный — он смотрел куда-то далеко-далеко и то улыбался, то хмурился.

— Дядя Саша… — начал я, но он не откликнулся, а сидел все так же, уставясь в одну точку. Потом встал, подошел к шкафу, достал галстук, похлопал себя по карманам и все время молчал и смотрел вдаль. Повязал галстук, надел пиджак и решительно пошел к двери. Про меня он забыл. Я не обиделся, но у меня-то к нему было два дела, и я нахально окликнул его.

— А-а?! — сказал он будто проснувшись. — А-а! Прости, Сеня. И спасибо.

Он протянул мне руку, и я пожал ее. Я сразу понял, куда он собрался, и сказал:

— Ни пуха ни пера, дядя Саша.

— К черту, — серьезно сказал он.

— Дядя Саша, — быстро заговорил я, — у меня к вам две просьбы есть. Во-первых, тетка Поля приезжает, и мне ее завтра по Ленинграду таскать. У вас есть какие-нибудь книжки про Ленинград?

— Похвально, — сказал он, — хотя и поздновато. — Он подошел к одной из полок и снял оттуда несколько альбомов и книг. — Держи.

Ну и ну! Я аж согнулся от тяжести. Как это я все за вечер прочту?

— Так. А вторая просьба? — спросил он.

— У вас есть рубля три? — выпалил я. — Понимаете, дома никого нет…

Он внимательно посмотрел на меня.

— Тебе лично? — спросил он.

Я кивнул.

Он достал три рубля и сунул мне в карман куртки — руки-то у меня были заняты.

— Спасибо, — сказал я. — Я вам потом расскажу.

— Не обязательно, — сказал он. — Впрочем, твое дело.

Мы вышли. Он прикрыл дверь, похлопал меня легонько по плечу, улыбнулся и пошел по коридору — крепкий такой, ладный, и голова высоко поднята. А я потащил охапку книг к себе и подумал: хорошо, когда тебе доверяет такой человек.

Я свалил все книги на свой диванчик и начал их рассматривать. Чего только тут не было! Альбомы нынешние и старинные с рисунками — гравюрами, так они называются, и с фотографиями. Путеводители разные, некоторые даже до революции были написаны, а некоторые уже после. И другие разные книжки, например, «Пушкинский Петербург» одна называется. Там описываются все места, где Пушкин жил или бывал в гостях в Ленинграде, то есть в Петербурге. Я листал все это, разинув рот, и думал, что как это так — вот живу я в этом городе, а ни черта о нем не знаю. Голова у меня пошла кругом, и я понял, что мне это все не то что за два часа, а и за всю жизнь не изучить. Выбрал одну не очень толстую книжку «Путеводитель для туристов» и отложил ее, а остальные запрятал. Посмотрел на будильник: было уже половина седьмого.

Конечно, не очень красиво будет, если я уйду и придет мама с тетей Полей. Но я ничего с собой поделать не мог. Мне почему-то очень нужно было пойти. Я написал записку маме, что приду в 20.00 или в 20.30 и чтобы она не беспокоилась и поцеловала за меня тетку Полю, а у меня — дела.

Я надел чистую рубашку, куртку из кожзаменителя с молнией и пошел в кафе «Гном» на Литейный. Интересно, придут попугайчики-неразлучники или нет? Правда, о них я меньше всего думал.

К этому «Гному» я поспел без пяти семь. Но не пошел сразу туда, а остановился на другой стороне Литейного и стал смотреть. Попугайчиков не было. Зато появилась М. Басова. Я постоял, посмотрел на нее немного и ушел. Я расстроился: зачем она приволокла с собой Герасима? Посмеяться, что ли? Уходя, я все-таки не выдержал и оглянулся. Машка озиралась по сторонам, голова у нее вертелась, как у заводной игрушки — вот-вот отвалится, а Герка ей что-то доказывал.

Ну и доказывай. Подумаешь, «ин-тел-лектуальная личность». А у нее пусть хоть совсем голова отвинтится, я даже не обернусь. Хоть бы Татьяну встретить, что ли?

Конечно, не встретил ее, а встретил у самых ворот батю. Он забегал домой пожевать чего-нибудь.

— Опять дежурить? — спросил я.

— Не знаю, Сень, может, и придется, — сказал он виновато. — Полина Михайловна приехала, знаешь?

— Знаю, — сказал я. — Батя, а ты какие-нибудь стихи помнишь?

— Чего, чего? — удивился он.

— Стихи, говорю, знаешь?

Он взял меня за плечо, посмотрел в глаза и спросил:

— Ты чего, Сень?

— Да ничего, — сказал я, — ты меня за плечо не держи.

Он удивился еще больше, но руку с моего плеча снял.

— Знал когда-то немножко, — неуверенно сказал он. — Вот это: «Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье…» И вот это еще: «Ты жива еще, моя старушка…»

— Ладно, — сказал я, — ты приходи пораньше.

— Постараюсь, Сень, — сказал он. — А насчет стихов… — Он помолчал, потом вздохнул: — Не до них мне, Сеня. — Махнул рукой и пошел.

А дома было весело. За столом сидели мама, тетка Поля, Мишка и Ольга. А около стола сидел Повидло — облизывался и подлизывался. На столе — куча всякой вкусной тети-Полиной стряпни и чай и бутылочка с наливкой. Все сидят красные, довольные, смеются и перекрикивают друг друга.

Ну, конечно, тетка Поля накинулась на меня, как ястреб. Я чуть не задохнулся от ее поцелуев и совсем уж одурел от разных вопросов. Отвечать на них мне, правда, почти не пришлось — только я рот открою, чтобы ответить, она уже новый вопрос задает. Ну, это, пожалуй, и лучше.

Налили и мне рюмочку наливки, я немножко развеселился и спросил:

— А как дядя Петя?

Тетка Поля пригорюнилась чуть-чуть, потом махнула рукой и засмеялась. Смеялась она очень интересно. Толстущая, здоровущая, а смеется, как девчонка какая-нибудь: закинет голову и хохочет-заливается. И все смеются. Отсмеялась, опять чуть-чуть погрустила, а потом сказала:

— А что дядя Петя? Чего ему сдеется? Шкандыбает. — Она вдруг рассердилась. — Настырный такой, неугомон, все-то ему надо, до всего-то дело. То в колхоз шкандыбает порядки наводить — без него не наведут, как же! То в газету пером скрипит. То, гли-ко, чего надумал — морскому делу ребятишек учить, а у нас моря-то и в глаза не видывали. И ходит так и бродит так. Ни днем ни ночью от него, окаянного, покоя нет…

Сердилась тетка Поля, а глаза хитрые, веселые. И ничего она не сердится, а наоборот — рада, что ее безногий дядя Петя и туда и сюда «шкандыбает». А она уже опять смеется.

— Семен, Семен, ты чего пирожки не берешь? Рязанские!

Мишку и Ольгу погнали спать. Я пошел к дяде Саше отдать ту трешку. Зачем она мне, раз «Гном» не состоялся. Но дяди Саши еще не было. Тогда я взял Повидлу и пошел его прогулять. Он еле полз — от теткиных пирогов отяжелел.

На Моховой я увидел такую замечательную картинку: рохлики смеялись. На той стороне стояли Гриня Гринберг и Петька Зворыкин и хватались за животики от смеха и тыкали пальцем куда-то в соседнюю подворотню.

— Вы чего? — крикнул я.

— Мы, ах-ха-ха, смеемся, ха-ха-ха! — просипел сквозь смех Петька Зворыкин.

— Это я вижу, — сказал я, подходя к ним. — А чего вы смеетесь?

Они опять ткнули пальцами в подворотню и прямо-таки закорчились от смеха. Я посмотрел туда. Там стоял Фуфло, и вид у него был обалделый.

— Чего ржете? — заорал он.

— Ха-ха-ха! Ух-ха-ха! Ой-ой-ой! Ха-ха-хи! — закатились рохлики.

— Надо мной, что ли? — грозно прокричал Фуфло.

Рохлики чуть не упали от смеха.

— А то над кем же! — закричали они, заикаясь от хохота.

— А по мордам? — проорал с той стороны Фуфло.

Гринька и Петька обхватили друг друга и уже только покачивались — совсем, бедняги, обессилели.

— Вы чего — чокнулись? — спросил я.

— А ты что, забыл? — сквозь зубы и без всякого смеха спросил Гриня.

— Мы испытываем Танькин метод. — И они опять принялись ржать.

Я даже рот разинул от удивления. Ну и чудаки! Как дети, второклашки какие-нибудь. Но, между прочим, кажется, на Фуфлу это действовало. Он топтался на той стороне, топтался, а потом решительно пошел к нам. Остановился на газоне и повторил, правда, не очень уверенно:

— А по мордам?

Рохлики слегка отступили, но смеяться не перестали.

— Ты отойди, — сказал Фуфло мне, — тебя я не трону, а этим рохликам сч-час к-э-эк…

Я разозлился. Скажи пожалуйста — он меня не тронет. Ладно, подумал я, и тоже начал смеяться. Нарочно, конечно, мне, в общем-то, не очень смешно было.

Фуфло совсем ополоумел. Огляделся по сторонам, ухватил с газона кусок какой-то трубы и с этой трубой пошел на Гриню и Петьку. Те сразу притихли и попятились к стене, правда еще подхихикивая. Ага, решил я, вот удобный случай.

— Фас! — крикнул я Повидле, и показал на Фуфлу.

Повидло завилял хвостом и посмотрел на меня.

— Возьми! — крикнул я, снова показал на Фуфлу и отпустил поводок.

Повидло кинулся к Фуфле.

Фуфло остановился, с опаской посмотрел на Повидлу и бросил трубу.