Галина Гордиенко - Назови меня полным именем Страница 39

— Ну…

— Вот он я, перед тобой. — Бекасов угрюмо улыбнулся, его радужки потемнели, они были уже не синие, а темно‑серые, почти свинцовые, как небо за окном. — Красивый, умный, почти богатый…

— Почти — это как? — кокетливо поинтересовалась Элька.

— Видишь этот скромный портфельчик?

— «Дипломат», что ли?

— Точно. Ты еще спрашивала, чего ради я потащил его под дождь, а не оставил в машине…

— А ты, кстати, не ответил!

— Прошу прощения. И отвечаю — мы с приятелем расширяемся. Теперь наша фирма не только производит плитку, но и выполняет дорожные работы. Мы уже получили кредит, закупили новое оборудование, арендовали помещение под офис и практически закончили ремонт…

— А при чем тут твой «дипломат»?

— При том, что там наличка. Мне нужно расплатиться с бригадой. Ключ от офиса мы получим завтра, завтра же я отдам деньги.

— Здорово!

— Я тоже так считаю.

— Поздравляю.

— Спасибо. — Бекасов повертел в руках пустую чашку и неохотно поставил ее на стол.

Элька осторожно спросила:

— Когда думаешь вернуть кредит?

— В течение года.

— Класс! И начнешь работать на себя?

— Угадала, умная девочка. Ну что, есть у меня шанс?

— Ты о чем? — фыркнула Элька.

— Кто‑то, кажется, только что мечтал влюбиться…

— Ах да!

— И как, подхожу?

— Я подумаю, — серьезно сказала Элька.

— Думай, время у тебя есть, — усмехнулся Бекасов. — А пока думаешь, налей‑ка мне еще кофе, что‑то у меня голова тяжелая…

Элька бросила быстрый взгляд на подругу и злорадно подумала, что Таська ничего не слышала. Явно размышляла о своем, как и всегда, даже головы к столу не повернула. Им с Бекасовым только Таськин затылок и было видно — светлые волосы разлетаются над тонкой шеей, а уж плечи до чего узенькие, прямо цыплячьи…

Интересно, что она высматривает во дворе? Ждет Славика с его крокодилистой собакой?

Элька плохо помнила Таськин лепет — может, Славик и собирался за ней зайти, если так — быстрее бы…

Таисия сидела, судорожно обхватив колени руками, все ее силы уходили на то, чтобы сдержать дрожь. Самые мрачные предчувствия томили ее, лишали покоя, уверенности в себе и желания жить. Невероятно, но каждая клеточка ее тела буквально кричала о грядущем несчастье!

«Если это интуиция, — мрачно подумала Таисия, — то я запросто обошлась бы и без нее, зря баба Поля за меня радовалась и советовала всегда к ней прислушиваться. Говорила — она у каждого есть, да не у всех настолько развита, мол, это ОТТУДА пытаются остеречь и уберечь меня, уж очень хрупка, уж очень беззащитна. Мол, кому‑то Господь силу физическую дарит, кому‑то — напор злой, уверенность в себе, а слабым и невинным — интуицию… — Таисия горестно усмехнулась. — Только что от нее толку? Трясет от страха, а ничего нельзя сделать, даже понять…»

Таисия почти физически чувствовала приближение страшной минуты. На нее будто накатывала гигантская волна — вот она все ближе и ближе… вот еще немного… еще чуть‑чуть, и эта темная злая сила подомнет под себя, раздавит…

Но кого, кого?!

Откуда такие дикие ассоциации?

Почему непременно волна?!

Таисия умоляюще смотрела на фотографию бабы Поли, но ответа не получала. Почему‑то не сомневалась — баба Поля слышит ее, понимает, но не считает нужным что‑либо объяснять.

Именно так — не считает нужным.

Но так же нельзя!

«А может, я давно одна, — хмуро подумала Таисия. — С тех самых пор, как баба Поля умерла. И все мои мысленные беседы с ней на самом деле — беседы с собой. Просто мое больное воображение таким смешным образом ограждает меня от одиночества, и Федор Федорович прав… Впрочем, какая разница?!»

Таисия, конечно, знала, что пришел Бекасов, видела, как Элька заботливо ухаживает за ним. Кофе сама сварила, не поленилась, яичницу поджарила, бутерброды сделала.

И пусть, Таисии не жалко.

Зато Федор Федорович то и дело посматривал на нее, Таисия чувствовала. Щеки ее пылали, и она с деланым интересом таращилась в окно, боялась, что ему слышно, как колотится ее глупое сердце.

Странно, но невидимая волна перестала так страшно давить на плечи Таисии. Застыла на немыслимой высоте, подумывая, не отступить ли. Она словно ждала чего‑то, и пена с ее гребня не летела больше ранящими душу осколками.

Таисия внезапно почувствовала: все зависит именно от нее. Еще чуть‑чуть — и этот невиданный монстр исчезнет, растворится, растает, так и не причинив вреда. Просто нужно что‑то сделать или сказать, и она может, это в ее силах…

Как раз в эти важные секунды Элька громогласно объявила о свидании с Вячеславом, и робкое понимание ушло. Не успела Таисия ухватить нужную мысль за хвост, а ведь это почти удалось.

Заявление Эльки будто парализовало Таисию. Она видела — что‑то изменилось во вселенной из‑за неосторожных злых слов, и в них изменилось, во всех троих…

И в Эльке — Таисии вдруг показалось, что лицо подруги стало жестче, а глаза холоднее.

И в ней самой — ей будто иглу в сердце вогнали, она едва дышала, так оно заболело.

И в Федоре Федоровиче — он помрачнел, голос его теперь звучал фальшиво, хоть и наигранно бодро, а взгляд старательно избегал Таисии, она словно перестала для него существовать…

Или это ОН оказался в другом мире? И уходил туда все быстрее, и связь его с Таисией слабела — может, кто‑то из них умирал, или оба они умирали, раз смысл жизни от них ускользал?..

В кухне вдруг потемнело. Нет, люстра над столом светила исправно, но разогнать странную тень, вновь накрывшую мир, не могла.

Страшная волна ожила. Таисия ощущала ее всей своей сущностью — проклятая волна снова двинулась на них, угрожая захлестнуть, погубить, стереть из этой реальности…

Таисия как сквозь сон слышала голоса Федора Федоровича и Эльки. Она даже улавливала смысл происходящего, и этот смысл лишал ее последних сил и воли к сопротивлению.

Этим двоим было хорошо вместе.

Они и не помнили о ней.

Оба не помнили!

Элька чему‑то радостно смеялась. Федор Федорович добродушно подтрунивал над ней. Пил кофе, рассказывал анекдоты, а потом засобирался домой. Как‑то сразу засобирался, не слушая Элькиных уговоров, не соглашаясь задержаться хотя бы на пять минут.

Таисия вдруг подумала, что она не должна отпускать его, ни в коем случае не должна. Если Бекасов сейчас уйдет, они никогда больше не увидятся. Их миры разойдутся, станут параллельными, а параллельные миры не пересекаются, она точно знала…

Ее губы зашевелились, но Таисия себя не услышала. Или это Элька слишком громко хохотала?

Таисия хотела спрыгнуть с подоконника, но не смогла. Или не успела?

Федор Федорович уже вышел из кухни, коротко кивнул ей на прощание. Таисия видела — он и не посмотрел на нее. Кивнул из вежливости.

И Элька вышла следом с «дипломатом» в руке. Красивая, высокая, стильная… Тоже взгляда на нее не бросила.

Таисия смутно слышала: Федор Федорович извинялся, что сегодня не сможет проводить Эльку — намечена встреча с компаньоном, завтра они подписывают важный контракт. Вот через день…

Таисию передернуло: Элька весело заверяла, что и не собиралась сегодня возвращаться к себе.

Мол, нужно же проводить Тасю на свидание? А потом встретить и обсудить все — у нее же чуть больший опыт, Тасе ее советы пригодятся. Славик, кажется, классный парень, грешно его упускать…

Элькин голос взволнованно звенел, и Таисия схватилась за виски, их ломило от боли.

Темная невидимая волна уже была не просто рядом, в эти мгновения она как раз падала на дом Таисии и на ее подъезд, пена с гребня уже летела во все стороны, и сердце Таисии кровоточило…

Она услышала, как хлопнула входная дверь, и жалобно, как‑то по‑птичьи, вскрикнула.

И почти упала на пол, снова подвернула больную ногу. С трудом поднялась, хватаясь за подоконник. И поняла вдруг, что уже не одна: баба Поля сурово смотрела со всех фотографий, будто ждала чего‑то, будто подталкивала к чему‑то…

А темная волна все падала и падала, и весь мир падал вместе с ней на плечи Таисии — неимоверно тяжелый и в то же время опасно хрупкий.

Сердце ее разлеталось, рассыпалось серебряной пылью, пытаясь сдержать как‑то злую силу. Спасти кого‑то или что‑то, может быть — себя, а может быть — Вселенную или хотя бы одну маленькую планету со смешным именем Земля…

— Ну же?! — Глаза нянюшки на ближайшем снимке вдруг высветлились, стали пронзительными и страшными.

Таисия побледнела: гардения с жалким шелестом роняла листья. Ее ветки жутковато оголялись, несчастное растение умирало на глазах.

На полке вдруг разлетелся на мелкие осколки фужер из‑под шампанского.

Оконное стекло гулко треснуло. Морозным узором растеклись‑разбежались по нему тонкие линии, складываясь в причудливый рисунок, смутно что‑то Таисии напомнивший…