Евгения Ярцева - Принцесса льда Страница 40

До конца программы оставалось меньше минуты. После серпантина – сложнейшей дорожки шагов – Маша перешла на ход назад и покатилась на левой ноге, готовясь к лутцу…

Зрители, комментаторы, судьи видели, как «надежда российской сборной» Мария Климова при заходе на прыжковый каскад ни с того ни сего подвернула опорную ногу и перескочила на другую, чудом удержав равновесие. По трибунам прошелестело «Аах-х-х», комментаторы грешили на неровности льда, но не могли объяснить того, что последовало дальше. Вместо каскада фигуристка начала вращаться в либеле. Не меняя ноги, села в волчок. Поднялась в заклон без захвата конька, по-прежнему вращаясь на правой ноге. Судьи нахохлившись взирали на затянувшуюся комбинацию вращений без смены ноги и, наверное, подозревали, что Мария Климова сошла с ума. Наконец, музыка закончилась…

…Маша с трудом катилась к дверце в бортике и где-то там, далеко-далеко, как в тумане, видела недоумевающее, с широко раскрытыми глазами лицо Сергея Васильевича.

– Что стряслось?! – крикнул он.

– Нога, – прошептала Маша и повалилась ему на руки…

Глава 35 Как правильно целоваться

Рентген не показал ни перелома, ни трещины, но утаенная в свое время травма аукнулась третьей степенью растяжения и на три недели упекла Машу под домашний арест. Из-за разрыва связок нога раздулась, как у слона, в первые дни приходилось то и дело прикладывать обжигающий лед, пока не спал отек; потом делать компрессы и массаж, трижды в день мазать ногу разноцветными мазями, отчего она переливалась всеми цветами радуги, и перетягивать эластичными бинтами. Когда последний бинт был размотан, скомкан и отправлен в мусорное ведро, Маша первым делом поехала в школу олимпийского резерва – глотнуть родного воздуха и повидаться с группой.

Народу на катке было раз-два-три и обчелся: Лариса занималась с Полиной и Аленой. Полина заулюлюкала, Лариса провозгласила: «Вот она, наша олимпийская надежда!», все трое зааплодировали.

– Жидкие, но восторженные аплодисменты, – смеясь, сказала Алена.

Да, несмотря на сорванную концовку произвольной программы, по сумме баллов Маша заняла на чемпионате мира десятое место. А войти в десятку означало получить путевку на Зимние Олимпийские игры в следующем году.

О тренировках не могло быть речи еще две-три недели; впрочем, сезон выступлений так и так подходил к концу. А с ним и учебный год. И снова надвигались экзамены, как облачный фронт. Если английский, математика или биология были кучевыми облаками, то физика – грозовой тучей, сулившей град, ураган и прочие неприятности. Маша боялась заглядывать в список экзаменационных тем, а когда открывала учебник – оказывалась в неизвестной стране, чьих обычаев, а главное, языка не знаешь даже на уровне туристического разговорника, не можешь прочитать названий улиц или обратиться к прохожему и идешь наугад с нехорошим чувством, что заблудишься здесь навсегда, с концами.

Она готова была завести с мамой разговор про репетитора, но та ее опередила:

– Почему бы не попросить кого-нибудь из одноклассников тебе помочь?

И Машу осенило. Не одноклассников – Гошу! Он же занимался в физико-математическом кружке. И в программе по физике наверняка ориентируется!

Они не созванивались с того дня, когда Маша отказалась сходить с ним в кино. Он тогда вроде не обиделся. Или просто не подал виду? Маша нашла в «контактах» его телефон. Звонить или не звонить? Весы колебались то в одну, то в другую сторону. Что, если он пошлет ее куда подальше? Или просто не ответит? Наконец перевесило «звонить».

Гоша взял трубку сразу же.

– Привет, Маш, – сказал он, как будто ждал ее звонка.

– Привет! – Маша выдохнула с облегчением. – Слушай, Гош, такое дело, у меня аттестация в мае… В общем, я тебя хотела попросить… Я в физике ни в зуб ногой. Ты не мог бы мне с задачами помочь? Я вообще без понятия, с какого конца за них браться.

– Нет проблем, – спокойно сказал Гоша.

Через пять минут раздался звонок в дверь.

– Что, прямо сейчас? – с удивлением спросила Маша, а сама радостно улыбалась. При виде Гоши она не испытала ни малейшей неловкости, хотя с момента последней встречи минуло полтора года.

Гоша значительно поднял палец.

– Как говорит наш дорогой шеф, куй железо, не отходя от кассы, – процитировал он.

Бегло просмотрел список тем и задачи, напевая под нос: «А нам все равно, пусть боимся мы волка и сову», попросил листок и ручку и быстренько «разбросал» задачи по темам.

Первым в списке стоял третий закон Ньютона.

– Это элементарно: действие равно противодействию. Тут главное вот что…

Когда Маша путалась, отвечая на вопрос, Гоша укоризненно говорил: «Семен Семеныч!..», а Маша, пародируя Семен Семеныча, стукала себя по лбу, восклицая: «А-а-а-а-а!..» На обоих напал смешной стих: сыпать фразами из «Бриллиантовой руки», «Джентльменов удачи» и других старых комедий.

– Так что такое механические колебания?

– Которые совершаются под действием внутренних сил… Ой, нет, нет, которые повторяются через равные промежутки!

– О, йес, йес, герл! Рубишь фишку!

Они занимались четыре часа и прошли девять тем, после чего Маша решила с десяток задач: первую с Гошиными подсказками, остальные – сама. Разделалась с последней задачей и демонстративно откинулась на спинку стула, закатив глаза, как покойник.

– Свободу Юрию Деточкину! – громогласно объявил Гоша. И уже своим обычным голосом предложил: – Может, пройдемся?

Маша отпросилась у мамы до одиннадцати, они с Гошей беззаботно сбежали по лестнице и вышли на улицу. Небывало теплый апрель воцарился в городе. Безудержное солнце било в оконные стекла, надрывались воробьи, зацветали первые вишни, прохожие в рубашках и платьях с коротким рукавом выглядели совсем по-летнему.

…Они махнули на бульвар, прошагали его до конца, свернули в боковую улочку, откуда попали на широкий проспект, а с проспекта – в извилистый переулок и прошли, по Машиным расчетам, не меньше трех остановок метро. И без умолку болтали, словно наверстывая упущенные полтора года. Маша упомянула, что на будущий год – о чудо! – едет на Олимпийские игры.

– Я ж говорил, что к тебе будут выстраиваться в очередь за автографами! Но я как твой профессор смогу получать их на халяву… О, тут рядом забегаловка прикольная, в подвальчике. Зайдем?

Здесь тоже все выглядело по-летнему. Оранжевые стены, желтые столики, на стойке – сияющий, как солнце, самовар, окруженный штабелями чайных чашек. За витриной – блины и оладьи с яркими джемами, палочки с салатами веселых оттенков, разноцветные пирожные. Кассир под сенью самовара выбил чек, выдал им пустые тарелки со стоячими номерками, напоминавшими статуэтки на постаменте, и пузатый чайник. Чашек можно было взять хоть две, хоть три, хоть десять, а подливать чай из самовара – до бесконечности. Не успели они сесть за столик, как официант в желтом фартуке и оранжевом колпаке обменял номерки-статуэтки на заказанную еду.

Разговор теперь шел о фильмах. Гоша тоже любил «Квартиру» и доказывал, что все происходящее в фильме – роман, который пишет главный герой. И что концовка в «Адвокате дьявола» – гениальная, ее главная идея – дьявола нельзя победить раз навсегда, ему нужно противостоять постоянно. Они спорили, мог ли Вашингтон в последних кадрах «Дежа вю» оказаться живым и невредимым или это неправдоподобно, потому что у него только одно тело, и соглашались, что «Шестое чувство» – лучший фильм Шьямалана, но «Таинственный лес» и «Знаки» тоже ничего. Маша рассказывала, как от страха не могла уснуть, когда впервые посмотрела «Знаки», а сама краем глаза наблюдала за посетителями кафе. За соседним столиком сменяли друг другу удивительные персонажи. Сперва там сидел благообразный бомж и с достоинством поглощал блины с вареньем и шоколадом. Потом долго пил чай человек-великан с обожженным лицом. Глядь – место великана уже заняли два существа с умопомрачительными прическами, на вид чистокровные инопланетяне…

– Но мой самый любимый фильм – «Пролетая над гнездом кукушки», – сказал Гоша.

– Мой тоже, – Маша оторопела от такого совпадения. – А актер у тебя любимый кто?

– М-м-м, даже не знаю, – Гоша задумался.

– Мой – Энтони Хопкинс.

«Мой тоже», – ожидала услышать Маша. Но вместо этого Гоша спросил:

– А кто это?

– Ты его не знаешь? – изумилась Маша.

Это было так удивительно: Гоша, посмотревший все ее любимые фильмы, не знает Энтони Хопкинса, великого актера!

– Не может быть, ты его, конечно, видел!

– А где он снимался-то?

– Ну, например… Ведь есть же какой-то классический фильм, который все знают, м-м-м… – как назло, из головы выскочил самый известный фильм с Хопкинсом: на память приходили только второстепенные. – Например, «Страна теней», он там Клайва Льюиса играл. Не смотрел? А «Маску Зорро»?