Радий Погодин - Ожидание (три повести об одном и том же) Страница 7

Гень­ка шёл впе­ре­ди, рас­се­кая про­хо­жих.

Во дво­ре, раз­ве­шен­ное на про­суш­ку, по­лос­ка­лось бе­льё. Всю­ду, где не бы­ло ас­фаль­та, ма­лы­ши в бо­тах ста­ра­тель­но ко­вы­ря­ли зем­лю. Двор­ник Люд­ми­ла Та­ра­сов­на чи­та­ла ро­ма­н-га­зе­ту. Она си­де­ла под сво­им ок­ном на пе­ре­вер­ну­том ящи­ке.

Ван­дер­буль про­шёл ми­мо неё. Ему ка­за­лось, что он ок­ру­жён слад­ким па­ром. Обож­жён­ная ру­ка дер­жа­лась на мар­ле­вой пет­ле, пе­ре­ки­ну­той че­рез шею. Ру­ка бо­ле­ла, но что зна­чи­ла эта боль!

Люд­ми­ла Та­ра­сов­на за­кры­ла ро­ма­н-га­зе­ту, скру­ти­ла её ту­гой труб­кой, но да­же не за­вор­ча­ла, за­во­ро­жён­ная ли­ца­ми Лёш­ки-Х­валь­бы. Шу­ри­ка-Про­сто­к­ва­ши, дев­чон­ки Лю­цин­д­ры и гор­до­го Гень­ки. Они шли во­круг Ван­дер­бу­ля, как ли­кую­щие ис­тре­би­те­ли во­круг ре­корд­но­го ко­раб­ля. Ей по­тре­бо­ва­лось ка­кое-то вре­мя, что­бы прий­ти в се­бя. И она ска­за­ла од­но толь­ко сло­во:

– Да-а…

Что это оз­на­ча­ло, ни­кто не по­нял, но все по­чув­ст­во­ва­ли в этом сло­ве что-то тоск­ли­вое и уг­ро­жаю­щее.

ИС­ТО­СКО­ВАВ­ШИЕ­СЯ КО­РАБ­ЛИ

Ван­дер­буль под­нял­ся к се­бе на этаж. Ре­бя­та стоя­ли ря­дом с ним, они бы­ли го­то­вы при­нять на се­бя глав­ный удар.

Ма­ма от­кры­ла дверь и дол­го смот­ре­ла Ван­дер­бу­лю в гла­за. За­бин­то­ван­ную ру­ку она буд­то не за­ме­ча­ла. Ли­цо её бы­ло не­под­виж­ным. Толь­ко под­бо­ро­док дро­жал и под­тя­ги­вал­ся к ниж­ней гу­бе. Ма­ма про­пус­ти­ла Ван­дер­бу­ля и за­кры­ла дверь пе­ред ре­бя­та­ми.

В ком­на­те у сто­ла си­дел ста­рик Вла­сен­ко. Пе­ред ним ле­жал па­кет с се­реб­ри­стой ры­бой.

Ван­дер­бу­лю по­ка­за­лось, что боль­ная ру­ка ото­рва­лась от ту­ло­ви­ща и бьёт­ся од­на, го­ря­чая и бес­по­мощ­ная. Он вце­пил­ся в неё пра­вой ру­кой и при­жал к гру­ди.

– Что это? – спро­си­ла ма­ма из­му­чен­ным го­ло­сом.

– Об­жёг.

– Ну вот, – ска­за­ла ма­ма, как о чё­м-то дав­но из­вест­ном и всё рав­но горь­ком.

Ста­рик по­спеш­но под­нял­ся.

– Я те­перь пой­ду, – ска­зал он с до­са­дой. – Из­ви­ни­те ве­ли­ко­душ­но. Ста­рый ле­ший, или ты от ста­рос­ти умом пом­рач­нел? – бор­мо­тал ста­рик, рас­прав­ляя в ру­ках мя­тую кеп­ку. – Ры­бу вы всё же возь­ми­те. Это же се­лёд­ка ду­най­ская, са­мая пер­вей­шая ры­ба. По­еди­те за ужи­ном, или гос­ти при­дут.

Он на­дел кеп­ку. Вы­тер ли­цо плат­ком. Кеп­ка ему ме­ша­ла, он сбил её на за­ты­лок.

– Про­во­ди ме­ня, си­ро­ти­на, до ос­та­нов­ки.

Ма­ма хо­те­ла воз­ра­зить, но под­бо­ро­док у неё сно­ва за­пры­гал, и она про­мол­ча­ла.

Ван­дер­буль бро­сил­ся к две­ри. Он вы­бе­жал на ле­ст­ни­цу, про­мчал­ся ми­мо дру­зей, ко­то­рые стоя­ли в па­рад­ном, и ос­та­но­вил­ся пе­ред Люд­ми­лой Та­ра­сов­ной: она пре­гра­ди­ла ему путь мет­лой.

Люд­ми­ла Та­ра­сов­на спро­си­ла, слов­но клю­ну­ла в те­мя:

– Ку­да?

– А вам что?! – за­кри­чал Ван­дер­буль. – Что вы все ле­зе­те?

Сза­ди по­до­шёл ста­рик. Креп­ко взял его за пле­чо.

– Да­вай­те ру­гай­те!– за­кри­чал Ван­дер­буль.– Ну, на­врал… Ну!

Ста­рик вы­вел его на ули­цу.

Ван­дер­буль смот­рел на про­хо­жих, но ви­дел толь­ко се­рые пят­на.

– Что ты сде­лал с ру­кой?

– Су­нул в ки­пя­ток.

Ста­рик при­жал под­бо­ро­док к клю­чи­це, от­че­го бо­ро­да его взды­би­лась.

– Сколь­ко лю­дей за вас жизнь от­да­ли, а вам ма­ло.

Ста­рик по­шёл. Ван­дер­буль гля­дел се­бе под но­ги.

– А вам что?! – вдруг за­кри­чал он. – Че­го вам на­до?!

– Ми­ли­ция? У нас убе­жал сын… Он ушёл днём. А сей­час уже ночь… Я всех об­зво­ни­ла… Нет, мы его ни­ко­гда не бьём… По­жа­луй­ста. Я на вас очень на­де­юсь. Я вас очень про­шу… Свет­лая чёл­ка. Гла­за тём­ные, се­рые. Брю­ки джин­сы – те­хас­ские шта­ны… Да нет же, не за­гра­нич­ные. Та­кие брю­ки про­да­ют­ся в на­ших ма­га­зи­нах. Они очень удоб­ные для ре­бят, на них кар­ма­нов пол­но… Зо­вут Ва­си­ли­ем. Фа­ми­лия Ни­ко­ла­ев… Осо­бые при­ме­ты? У не­го за­бин­то­ва­на ле­вая ру­ка… Не знаю. Ка­жет­ся, об­жёг… Спа­си­бо боль­шое.

Во вре­мя это­го те­ле­фон­но­го раз­го­во­ра Ван­дер­бу­лев отец сто­ял у ок­на, смот­рел в мок­рую ночь. Он ку­рил си­га­ре­ту.

Ма­ма по­ло­жи­ла труб­ку, и ап­па­рат ко­рот­ко звяк­нул.

– Ка­жет­ся, всё у не­го есть, – ска­за­ла Ван­дер­бу­ле­ва ма­ма. – Так че­го ему нуж­но?

– Взрос­леть, – от­ве­тил отец.

Ночь чёр­ная, плот­ная. Во­круг фо­на­рей ки­пят жёл­тые ша­ры, тьма во­круг фо­на­рей зе­лё­ная, а даль­ше, за до­ма­ми, – гус­то-фио­ле­то­вая, как вы­со­хшие в бан­ке чер­ни­ла.

Ван­дер­буль по­до­шёл к во­ро­там мор­ско­го пор­та. Взби­ра­лись ввысь крас­ные лам­поч­ки. Они ви­се­ли на подъ­ём­ных кра­нах, да­ле­ко пре­дос­те­ре­гая иду­щие в но­чи са­мо­ле­ты. В мо­ре ка­ча­лись, пе­ре­се­ка­лись рас­плыв­ча­тые си­лу­эты – од­ни тем­нее, дру­гие чуть по­свет­лее но­чи. Мер­ца­ли не­яр­кие бли­ки. Ван­дер­бу­лю по­ка­за­лось на миг, что весь порт за­бит ржа­вы­ми гру­зо­вы­ми па­ро­хо­да­ми, гре­че­ски­ми фе­лю­га­ми, ры­бо­лов­ны­ми шху­на­ми, траль­щи­ка­ми и бе­ло­тру­бы­ми оке­ан­ски­ми лай­не­ра­ми. И все эти ко­раб­ли при­слу­ши­ва­ют­ся к скри­пу схо­ден. Ждут. По­то­му что дав­но, они уже по­за­бы­ли ко­гда, в их трю­мах си­де­ли го­лод­ные ти­хие зай­цы. Ко­раб­ли ис­то­ско­ва­лись по серд­цу, ко­то­рое жи­вёт в са­мом тём­ном уг­лу их ста­ра­тель­но­го и мол­ча­ли­во­го те­ла.

Дождь мо­чил во­ло­сы, па­дал за ши­во­рот, сте­кал по спи­не к по­яс­ни­це.

Ван­дер­буль от­крыл дверь вах­ты и сра­зу с по­ро­га ска­зал:

– Згу­ри­ди За­хар, с ост­ро­ва.

Вах­тер по­смот­рел спи­ски, по­том при­сталь­но гля­нул на Ван­дер­бу­ля.

– Ты вро­де по­тол­ще был.

Ван­дер­буль под­нял обож­жён­ную ру­ку.

– Ко­гда вам ру­ку лег­ко­ву­хой от­да­вят, и вы по­ху­дее­те.

– Как же те­бя уго­раз­ди­ло?

– По­скольз­нул­ся. Про­кля­тый дождь, вез­де скольз­ко.

Вах­тёр по­ка­чал го­ло­вой и ут­кнул­ся в га­зе­ту.

Ве­тер шёл с мо­ря, ка­чал фо­на­ри, при­кры­тые ко­ни­че­ски­ми от­ра­жа­те­ля­ми. По бе­то­ну, по­зва­ни­вая, ле­те­ла се­реб­ри­стая обёрт­ка от шо­ко­ла­да.

За мор­ским ка­на­лом на ост­ро­ве был за­вод. На ост­ро­ве жи­ли ра­бо­чие. На ост­ро­ве спал сей­час Згу­ри­ди За­хар – од­но­класс­ник.

За боль­шим пак­гау­зом тем­но­та уп­лот­ня­лась, ста­но­ви­лась чёр­ным кор­пу­сом оке­ан­ско­го ко­раб­ля. Ог­ней на бор­ту поч­ти не бы­ло.

У тра­па хо­дил по­гра­нич­ник.

Ван­дер­буль спря­тал­ся под на­ве­сом, за бу­маж­ны­ми меш­ка­ми. Где-то под ло­жеч­кой со­са­ли тос­ка, не­уют­ность и чув­ст­во бес­ко­неч­но­го оди­но­че­ст­ва. Ван­дер­буль сле­дил за по­гра­нич­ни­ком, гру­дью на­ва­лясь на меш­ки. Здо­ро­вой ру­кой он на­щу­пал в тю­ке ба­на­ны. Ба­на­ны при­во­зят зе­ле­ны­ми. Ван­дер­буль с тру­дом от­ло­мил один, над­ку­сил не очи­стив и вы­плю­нул. Мя­коть у ба­на­на бы­ла твёр­дая, вку­сом на­по­ми­на­ла сы­рую кар­тош­ку, вя­за­ла рот.

Ко­гда ви­но­ва­тый за­ду­ма­ет се­бя оп­рав­дать, то пер­вым де­лом ему по­ка­жет­ся, буд­то его не по­ни­ма­ет ни­кто. Что во­круг толь­ко чёр­ст­вые, рав­но­душ­ные лю­ди. И от это­го он ста­нет се­бя жа­леть, а из жа­ло­сти есть один толь­ко вы­ход – воз­вы­сить­ся.

– Я до­ка­жу, – бор­мо­тал Ван­дер­буль. – Я та­ких там дел по­на­де­лаю. Вы ещё обо мне ус­лы­ши­те… – Он не знал, где это там, он был твёр­до уве­рен, что оты­щет то са­мое ме­сто на зем­ле, где сей­час до­за­ре­зу не­об­хо­дим Ван­дер­буль. Где без не­го ни­че­го не дви­га­ет­ся, где без не­го ца­рят уны­ние и рас­те­рян­ность и уже по­кач­ну­лась ве­ра в по­бе­ду.

Он при­дёт. Он под­ни­мет флаг.

– Вы ещё по­жа­лее­те… – бор­мо­тал Ван­дер­буль.

Он си­дел дол­го. На­вер­но, вздрем­нул.

К по­гра­нич­ни­ку по­до­шли мат­ро­сы. Они смея­лись, го­во­ри­ли, кар­та­вя:

– Ка­ра­шау.

По­гра­нич­ник стал смот­реть их мо­ряц­кие до­ку­мен­ты. В этот мо­мент Ван­дер­буль пе­ре­полз пирс и по­вис на лок­тях под тра­пом.

Мат­ро­сы смея­лись, при­тан­цо­вы­ва­ли, шар­ка­ли ост­ро­но­сы­ми туф­ля­ми. Смех за­мер где-то ввер­ху, в хло­па­нье две­рей, в за­ти­хаю­щей дро­би ша­гов.

Ме­ж­ду пир­сом и ко­раб­лём, слов­но пой­ман­ные в за­пад­ню, би­лись вол­ны. Брыз­ги, сме­ши­ва­ясь с до­ж­дём, до­ле­та­ли до Ван­дер­бу­ля.

По­гра­нич­ник по­вер­нул­ся к тра­пу спи­ной, втя­нул го­ло­ву в во­рот ши­не­ли. Ван­дер­буль здо­ро­вой ру­кой взял­ся за трап и, опи­ра­ясь на ло­коть ле­вой, по­лез, не­слыш­но пе­ре­сту­пая с пли­цы на пли­цу. Он на­дол­го по­ви­сал над уз­кой по­лос­кой во­ды, за­жа­той ме­ж­ду пир­сом и чёр­ным кор­пу­сом ко­раб­ля. Вол­ны схлё­сты­ва­лись друг с дру­гом, жад­но ло­вя от­све­ты бор­то­вых ог­ней. С тра­па сте­ка­ла во­да. Оде­ж­да на­сквозь про­мок­ла.