Станислав Востоков - Фрося Коровина Страница 8

— Что он будет петь? — спросил отец Игнатий.

— «Сени», — ответила Фрося, — да, Герасим?

— Угу, — сказал медведь.

Отец Игнатий кивнул и взял первый аккорд «Сеней».

У медведя оказался такой низкий голос, что с дрожащих стен сыпалась труха. От его песни на столе дребезжал графин, а в прихожей упала конституция Российской Федерации. Внутри у Фроси тоже все трепетало, будто она стояла рядом с работающим экскаватором. Фрося невольно подумала, что если бы Герасим спел «Сени» вместе с Аглаей Ермолаевной, то клуб наверняка бы развалился.

Однако отец Игнатий был в полном восторге. Он сказал, что теперь хор снова может давать концерты, и пообещал достать для Герасима красную рубаху с пояском и синие штаны — Папановский хор всегда выступал в национальных костюмах. Конечно, хорошо бы еще обуть медведя в блестящие сапоги, но таких размеров, к сожалению, никто не шьет. Впрочем, это не страшно, ведь нижние голоса всегда находятся в заднем ряду. Значит, никто не увидит, что медведь стоит босиком.

И уже в субботу Герасим выступил в своем дебютном концерте. В красной рубахе и синих штанах он стоял в заднем ряду на месте Аглаи Ермолаевны и исполнял народные песни, разученные с Фросей. А с другого края в том же ряду стоял принципиальный пьяница Никанор и беззвучно пел свои «Тридцать восемь, тридцать шесть».

«Жизнь налаживается, — думал он, — и я снова нужен обществу».

Пьяница как мог старался отплатить обществу и изо всей силы разевал рот. В результате концерт прошел с большим успехом.

В тот же вечер Фросе пришло письмо от бабушки.

«Здравствуй внучка, — писала она. — Надеюсь, ты поживаешь хорошо. А я не очень, потому что нога срастается медленно. Если бы могла, я бы за это ее поставила в угол. Земли я здесь совсем не вижу и очень по ней скучаю. Как и по тебе.

Твоя бабушка Аглая».

Письмо Фросю одновременно обрадовало и огорчило. Обрадовало, что бабушка по ней скучает, а огорчило, что вредная нога никак не хочет срастаться. Эти противоречивые чувства просто разрывали Фросю пополам, и она даже не смогла приготовить ужин.

В конце концов она решила поехать завтра в Вологду. Фросю вовсе не пугало, что Папаново находится далеко от города. Ведь она каждый день добиралась в школу за шесть километров. Что же мешает ей проехать на автобусе еще сорок и найти по адресу на письме больницу? Фрося кое-как приготовила десять бутербродов для себя и Герасима, перекусила и отправилась спать.

Пурга

А на утро разыгралась сильная метель. Снежинки вились и крутились в воздухе, как рой каких-то странных зимних насекомых. Увидев их за окном, Фрося помрачнела: пройти на лыжах шесть километров по такой пурге — не шутка. Можно легко заблудиться, ведь засыпанную снегом дорогу не отличишь от засыпанной снегом пашни! А старый бульдозер из Полево расчистит проселок только к середине дня, если где-нибудь в пути не застрянет. Но ехать-то Фросе надо сейчас!

Вдруг у нее появилась блестящая мысль. Такая блестящая, что Фрося даже зажмурилась. А что, если поехать по льду реки? Всем известно, что по льду ехать гораздо быстрее, чем по снегу — это раз. И между двух берегов невозможно заблудиться — это два. Решено!

Фрося отправилась в поветь и нашла в одном из чуланов свои старые коньки. Раньше, когда в доме было не много дел, она зимой после школы каталась с Петуховым и Жмыховым на озере. Том самом, возле которого еще не так давно планировала лечь в могилу Аглая Ермолаевна.

Затем, в горнице, Фрося оделась как можно теплее и сложила в рюкзак горшок с фикусом. Он был нужен для того, чтобы бабушка в случае необходимости всегда могла увидеть и даже пощупать землю.

Нацепив рюкзак на спину, Фрося взяла коньки и вышла наружу. От волнения она забыла позавтракать и сварить кофе для спавшего в подклете Герасима, что привело к довольно печальным последствиям.

За дверью Фросю ударил ветер. Снежинки словно осы стали жалить ее в лицо. Но они же не знали, что Фрося — настоящая деревенская баба! Не обращая внимание на снежных ос, она двинулась через пургу в сторону реки. В воздухе сегодня было столько ветра и снега, что он напоминал Фросе простоквашу. И ей предстояло проехать в этой снежной простокваше целых шесть километров!

Пройдя мимо церкви, которая, не смотря на пышную белую шапку, выглядела основательно продрогшей, Фрося спустилась к Тошне. Река здесь не отличалась особенной шириной и обычно замерзала уже в начале зимы. Через пургу Фрося сумела разглядеть несколько темных лунок во льду. Их сделал кузнец Мелентий, поскольку он был кузнецом только по рабочим дням, а по выходным превращался в рыбака. Если стояла хорошая погода, конечно. В плохую он оставался кузнецом всю неделю.

Лунки говорили о том, что лед на реке уже достаточно прочный. Во всяком случае, если он не подломился под Мелентием, то Фросю выдержит и подавно.

Сев на мостки, она переобулась в ботинки с коньками, спрятала свои полусапожки в рюкзак и ступила на лед. Тут же ветер, дувший по счастью в нужную сторону, развернул Фросю лицом к Вологде и погнал по реке. Фросе даже не надо было отталкиваться ногами, от нее требовалось только не потерять равновесия.

— Э-ге-гей, бабуля! — закричала она. — Я к тебе еду!

Фрося чувствовала себя чем-то вроде корабля, который несется по морю. Она расставила руки в стороны, будто это были паруса, и поехала еще быстрее.

— Полный вперед!

Снег и морозный воздух били ее с такой силой, что Фросе скоро стало казаться, будто у нее на лице надета стеклянная маска. Скосив глаза к носу, Фрося увидела, что он стал красным, как у принципиального пьяницы Никанора. Она даже удивилась, почему от такого красного носа вокруг не тают снег и лед?

Благодаря помощи ветра и своей сообразительности Фрося доехала до Полево за какие-нибудь полчаса. Увидев сквозь пургу силуэт нависшего над рекой деревянного моста, она скомандовала себе: «Лево руля!» и причалила к берегу. То есть, это она подумала, что причалила, а на самом деле въехала с разгону в здоровенный сугроб.

Рюкзаком вперед Фрося выбралась из снежной кучи, отряхнулась и полезла на крутой берег. Конечно, она могла бы катиться по льду и дальше. Но при впадении в Вологду Тошня становится намного шире и, значит, она могла замерзнуть недостаточно хорошо. А если Фрося провалится под лед, бабушка не получит фикуса и наверняка расстроится. Не только из-за фикуса, конечно.

Выбравшись наверх, Фрося по расчищенной бульдозером дороге сквозь потоки снега доковыляла до школы и села на крыльцо, чтобы переобуться. Едва она спрятала коньки в рюкзак, из магазина вышла сменщица тети Даши тетя Маша. Фрося иногда думала, что они вместе работают, потому что у них похожие имена. И внешне они мало чем отличались — обе добрые и дородные. Аглая Ермолаевна сказала бы про них: «Настоящие деревенские бабы!». А это самая высокая оценка, какую человек может получить от Фросиной бабушки.

Тетя Маша не стала кричать: «Звонок!», потому что по воскресеньям занятий не было. Она вышла посмотреть, не приехала ли машина с продуктами. Но вместо грузовика увидела Фросю.

Продавщица тут же затащила ее в магазин и, само собой, спросила, куда это она собралась в такой свистодуй? Фрося, отогревая замерзшие внутренности горячим чаем, рассказала про бабушку и ее ногу. Тетя Маша ответила, что очень хорошо понимает, каково сейчас Аглае Ермолаевне.

— Помню, — сказала продавщица, — я в молодости во время танцев сломала мизинец на ступне и потом два месяца не могла работать. Но то был всего лишь палец, а тут целая нога!

Она это произнесла с таким уважением, будто Аглая Ермолаевна специально грохнулась с лестницы, чтобы показать твердость своего характера. Покупателей, видимо, из-за непогоды, не было, и ничто не мешало двум настоящим деревенским бабам разговаривать о жизни.

Наконец, Фрося увидела через окно, что к остановке подъехал заснеженный автобус. Она поблагодарила тетю Машу за чай и выбежала из магазина.

Забравшись в пахнущий бензином салон, Фрося поздоровалась с водителем, села на сиденье с залатанной обивкой и сразу уснула. Старый автобус развернулся, поскольку это была его конечная остановка, и отправился обратно в Вологду.

А в Папаново примерно в то же самое время проснулся Герасим. Он вышел во двор, взял лопату и как обычно принялся расчищать занесенные пургой дорожки. Снег был легкий, пушистый, и медведь махал нагруженной лопатой так, будто она совсем ничего не весила. Закончив с этим делом, он аккуратно поправил забор, у которого из-за ветра опять вылетела подпорка, и пошел в дом пить свой обычный кофе.

И до чего же он удивился, увидев, что на «шведке» не варится кофе, а сама она до сих пор не растоплена! Медведь обошел весь дом, но к своему недоумению Фроси не обнаружил. Он, конечно, прекрасно знал, где стоит банка с кофе. Только чтобы насыпать его в кофеварку, налить туда воды и растопить печь, нужны ловкие человеческие руки. А где их взять, если Фроси нет?