Анатолий Чупринский - Емеля Страница 9

Выбежала наша Яна на мостик и сиганула прямо в речку. В мгновение ока доплыла до тонущего Емели и вытащила его за волосы из воды.

Но самое удивительное было не в этом. Самое удивительное было в том, что оба они стояли на мелководье. По колено в воде. Может, чуть повыше. Утонуть в этом месте, очень постараться надо.

— Ах ты, обманщик! Здесь ребенок утонуть не сможет! Даже если захочет!

— От обманщицы слышу! Какая ты дочь мельника! В зеркало на себя давно смотрела? Нарядилась, намазалась! От тебя за версту французскими духами несет!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Думаешь, я тебя не узнал? Яна-Несмеяна. Дочь Царя!

— Я что ли в этом виновата?

— Уж я тем более ни в чем не виноват!

— Ты виноват уж тем, что ты Емеля!

Емеля вдруг дернулся, замер. Потом с силой провел ладонями по лицу.

— Слушай, Яна-а! Что это мы оба стихами заговорили? К чему бы это?

— С кем поведешься, от того и наберешься!

Оба весело засмеялись. И начали друг в друга брызгать водой. Как малые дети.

И как по заказу, от фонтана брызг и каскада мелких капель в ярких лучах солнца над речкой, над мостом, как бы, связывая этих двоих, неожиданно возникла… радуга.

Что, всем известно, является самым добрым знаком.

Над всем царством государством по разным направлениям запорхали, захлопали крыльями вездесущие сороки. У каждой на хвосте какая-нибудь записка. У иных даже по несколько штук болтается. Как гирлянда.

Царь опять вызвал советников среди ночи. Почему-то все большие руководители любят работать по ночам. Хлебом их не корми, дай своих подчиненных перебулгатить, разбудить, вызвать на ковер. Светлого дня им мало.

Вообще, было ощущение, в последнее время по коридорам и залам дворца гуляла какая-то странная, до боли знакомая мелодия. «Вихри враждебные веют над нами…». Какие такие вихри? Кому конкретно они в данный момент враждебные? Было неясно.

Но атмосфера напряженности и даже какой-то зловещей угрозы была налицо. Все это чувствовали. Повара, на всякий пожарный, недосаливали все блюда. Горничные перестали выметать пыль. Якобы, плохая примета, выносить сор из избы.

Царь безвылазно сидел в кабинете за столом. Мрачнее тучи.

— Проблема Емели не решена! Предложения?

— Ждем ваших указаний! — бодро, (будто поутру!), отрапортовали референты.

— На иноземных наемников надежды нет. Будем изыскивать внутренние резервы. Какие конкретные предложения?

— Может, его…

— Нет, ни в коем случае! — быстро сказал Царь.

— Тогда, может…

— Это тоже не выход! — жестко ответил он.

— Остается одно…

— А вот над этим поработайте! — обрадовано потер руки Царь, — Свободны!

Ночью у стен дворца луна такая нестерпимо яркая, хоть иголки собирай. На небе ни облачка. И оглушительная тишина. Только сверчки нагло перекрывают стрекотом даже лай сторожевых собак.

Спальня царевны Яны, естественно, в недоступной башне располагается. Круглые гладкие камни, поросшие мхом, уходят вертикально вверх. На самом верху балкончик. Вот на нем, как и полагается в таких ситуациях, появилась Яна. Вся в белом.

Бедный Емеля внизу у подножья обретается. Наверх ему путь заказан. Можно со своей любимой только переговариваться. Или перестукиваться азбукой Морзе.

Так они и стоят, бедные. Недосягаемые друг для друга. Она на балконе, он внизу у подножья башни. Темень, они и не видят почти друг друга.

Короче, дальше вообще началась какая-то средневековая шекспировщина, извините за выражение. Оба вдруг стихами заговорили.

Царевна Яна восклицает. И руки куда-то в пространство простирает:

— Емеля! Как мне жаль, что ты Емеля!

Забудь отца, да имя измени.А если нет, меня женою сделай,Чтобы царевной больше мне не быть.

Емеля весь во внимании. Что ему еще-то делать? Стой, да слушай!

Царевна Яна со страстью продолжает:

— Лишь это имя мне желает зла.Ты б был собой, не будучи Емелей.Что есть Емеля? Разве так зовутЛицо и плечи, ноги, грудь и руки?Неужто больше нет других имен?Что значит имя? Роза пахнет розой.Хоть розой назови ее, хоть нет.Емеля под любым названием был быТем верхом совершенств, какой он есть.Зовись иначе как-нибудь, Емеля!И всю меня бери тогда взамен!

Ну, тут Емеля, естественно, нее выдержал. Любой бы не его месте не смолчал:

— О, по рукам! Теперь я твой избранник!Я новое крещение приму, чтоб толькоНазываться по-другому!

Царевна Яна на мгновение испугалась. Хотя, конечно, догадывалась, кто там!

— Кто это проникает в темнотеВ мои мечты заветные?

Емеля тут же, как солдат доложил. Как положено:

— Не смею называть себя по имени.Оно благодаря тебе мне ненавистно.Когда б оно попалось мне в письме,Я б разорвал бумагу с ним на клочья.

Царевна Яна залилась счастливым смехом! И ее можно было понять.

— Десятка слов не сказано у нас!А как уже знаком мне этот голос.Ты не Емеля? Не Емеля ты?

— лукаво шепотом спросила она.

— Не тот, не этот. Имена запретны! 

— в тот ей ответил наш Емеля.

Неожиданно царевна Яна всерьез озаботилась. Испугалась не на шутку.

— Как ты сюда пробрался? Для чего?Ограда высока и непреступна.Тебе здесь неминуемая смерть,Когда б тебя нашли мои родные.— Меня перенесла сюда любовь,Ее не остана-а-а… А-а-а!!!

И почему-то наступила странная зловещая тишина.

— Емеля! Где ты? Отзовись! — заволновалась Яна.

Наш бедный Емеля при всем желании не мог отозваться. В это время он с кляпом во рту и связанными руками болтался в мешке за спиной одного из типов со знакомыми физиономиями под темными очками. Правда, сейчас они были в полумасках.

Но сути дела это ничуть не меняло.

Темные очки в пол-лица, темные полумаски. Что в лоб, что пол лбу.

Произошло это мгновенно. Емеля и рта не успел раскрыть, чтоб ответить Яне, как сзади на него набросились два типа, заломали и запихнули в мешок.

Вот так оно и бывает. В самые неподходящие моменты. Жизнь нынче такая.

Сквозь швы в мешке Емеля видел только ночное небо. И слышал голоса:

— Куда дальше? — шепотом спросил первый.

— На мост. Кинем в реку и дело с концом. Как договорились, концы в воду.

— Слушай, это… все-таки, он поэт! Нехорошо как-то…

— Поэт, объелся котлет! Президентов с моста в речку кидали и ничего. Помнишь, который все на рельсы грозился лечь? Выплыл, ничего. Живой, здоровый.

— Под этим я не подписывался! — шепотом заявил, кажется, первый референт.

Тем не менее, криминальная парочка в темноте, спотыкаясь о коряги и кочки, наконец-то вышла к реке.

Тяжело дыша, референты, (разумеется, это были они! Кто же еще?), выволокли на середину моста мешок. Дружно взявшись, раскачали и… бросили его в воду!!!

Громкий всплеск воды, казалось, разбудил всех в округе. Но это только казалось.

Тяжелые круги по воде медленно разошлись во все стороны. Пошуршали камышами у берега и на сей раз наступила настоящая зловещая трагическая тишина-а!

И вдруг… (в жизни всегда все самое интересное, важное, судьбоносное происходит именно «вдруг»!), из-за поворота реки, вспарывая, как торпеда плавниками зеркальную воду, появилось какое-то крупное водоплавающее. Глубоко нырнуло в том месте, где минуту назад скрылся мешок с бедным Емелей, (только на секунду мелькнул над поверхностью, вроде бы, знакомый щучий хвост!), и тут же вода вскипела. Возник просто гейзер какой-то! Поднялся фонтан! На несколько метров ввысь!

И выкинул тот фонтан аккуратненько прямо на берег пресловутый мешок.

А крупное водоплавающее так же стремительно, как появилось, скрылось за поворотом тихой реки. И опять — тишина, тишина-а!

В мешке какое-то время наблюдалось сопение и шевеление. Потом в прорези показалась лохматая голова Емели. Голова выплюнула кляп изо рта, откашлялась и облегченно вздохнула. Полной грудью.

— Русский парень в воде не тонет! — торжествующе прошептал Емеля.

Наша бедная Яна вырядилась натуральной цыганкой. Черный, как смоль парик нацепила с длинными волосами, желтая кофта с красной жилеткой, пол дюжины юбок разноцветных на себя напялила.

Направилась, естественно, прямо к дому ненаглядного Емелюшки. А тот как раз у колодца. Ведра водой наполнил, присел на скамеечку у колодца, передохнуть.

— Емелюшка! Позолоти ручку! Судьбу предскажу. Что было, что будет, чем твое сердце успокоится.