Сергей Другаль - Тигр проводит вас до гаража Страница 14

Засвистела, заскулила вьюга.

— Один.

Кто-то всхлипнул на весь цирк.

— Холодно серому…

Поземка крутила снежные вихри вокруг неподвижно лежащего зверя.

— Голодно.

Над волком поплыли лунные сумерки, и уже какие-то пятилетние из публики, хлюпая носами, активно устремились на арену согреть замерзшего, накормить голодного, обласкать одинокого…

Снова вышел ведущий:

— А сейчас то, что нужно всем, и детям и взрослым: иллюзия! На арене маг. Иван Иванов!!!

Маг появился верхом на слоне, держа в руках небольшой сундучок. Он раскрыл его и выпустил воздушный шарик. С тихим звоном тот поплыл в зал и опустился кому-то в руки.

— Каждому по шарику. С бубенчиком, — сказал Иван.

Из сундучка один за другим поднимались разноцветные шарики, но не было никакой суматохи, потому что каждый шарик знал своего хозяина и летел к нему. А потом в цирке медленно потемнело, а шарики засветились разноцветно в руках детей, и это было хорошо, так потом сказала бабка Марья Ивановна и пояснила:

— На празднике ребенок с шариком — это совсем не то, что ребенок без шарика.

Тут слон, обняв хоботом, снял с себя Ивана, подпрыгнул и повис над ареной, как неуклюжий аэростат. Его ухватил за хвост униформист из акселератов старшей группы и увлек за кулисы. Всем стало ясно, что слон тоже был надувной.

Маг сбросил с себя черный, в золотых звездах плащ, поклонился зрителям, пуская из глаз синие огни. А плащ, трепеща, поднимался над ареной все выше, постепенно превращаясь в ворона. Попугай слетел с трапеции навстречу ему.

Иван раскинул руки крестом и вытянул указательные пальцы. Ворон и попугай вцепились в них, взмахнули крыльями и подняли мага.

— Не чувствую тяжести, — сказал Жако.

— Чарродей, — проговорил ворон. — Разве в нем вес?

Птицы кружили над ареной, унося волшебника, и исчезли под куполом в темноте. И всем стало ясно, что Иван Иванов действительно великий маг.

Пока зрители дули на покрасневшие ладошки, на арене снова появился Хогард. Он снял смокинг и облачился в сверкающую броню — легкую, не стесняющую движений кольчугу с нашитыми на плечах и груди серебряными пластинками.

— А теперь — я! И недрессированный хищник. — Он положил на ковер свернутую кольцом веревку. — Задача: связать хищника, не повредив его.

Наведенное силовое поле, угадываемое по радужным бликам, накрыло арену. Хогард оглядывал полутемный цирк смеющимися глазами.

Бесшумно, стелясь над ковром, выскользнул на арену пятнистый барс и серой молнией метнулся к Хогарду. Дальше все слилось в ревущий клубок и вихрь. Через несколько мгновений клубок распался. Хогард снова стоял в центре арены, скрестив руки на груди, а у ног его шипел и плевался опутанный веревкой неповрежденный хищник. Цирк ошеломленно молчал.

— Извините, ребята, — смущенно улыбнулся Хогард. — Видимо, я поспешил, да? Вы и рассмотреть не успели? Но, знаете, я его просто боюсь, ужас как царапается. Не беда, мы сейчас повторим номер.

Он уволок барса, и тут же на арену выбежала крохотная девчушка. На ней была легкая кольчуга с нашитыми серебряными пластинками. Комично вальяжная и серьезная, она, копируя движения Хогарда, положила на ковер свернутый кольцами шпагат.

За кулисами послышались взволнованные голоса, возня и звяк металла. Вышел Нури — в каждой руке по пистолету, заряженному, судя по всему, мгновенно усыпляющими пулями. Бабахнет из такого — и даже если попадет тебе только в кончик хвоста, все равно тут же лапы кверху, усы книзу и густой сон, как после неожиданного обеда. Оглядываясь, выбежал Гром в колючем наружу ошейнике и встал неподалеку, готовый к хватанию и удержанию. Напряжение нарастало. Взорвался тревожной дробью барабан в оркестре, Нури вскинул пистолеты, ощетинился Гром. Смолк барабан, и вот, стелясь над ковром, выскользнул на арену взъерошенный котенок, маленькая копия грозного барса. Выскользнул и сел, таращась в хохочущую темноту, свежий, как майская роза. Этот будущий крупный специалист по мышам почесал себя за ухом, потянулся.

— Барсик!

Котенок прыгнул к девчушке. Она подхватила его на лету, прижала к себе, не спеша опутала лапки шпагатом, положила на ковер и застыла, скрестив руки на груди. Цирк приветствовал ее восторженными аплодисментами.

Хогард и Нури, демонстративно тужась, уволокли котенка за кулисы, а потом Хогард, опять в смокинге, объявил коротко:

— Йог.

— Рахматулла, здравствуй! — крикнул с трапеции попугай.

В чалме, в набедренной повязке, сложив ладони, Рахматулла кланялся на четыре стороны.

— Демонстрация элементов высшей йоги, — сказал он. — Протыкать себя гвоздями или впадать в каталепсию я не буду — это так же неинтересно, как медведь с кольцом в носу.

Два слона отбуксировали на арену огромный стеклянный аквариум — бассейн. В голубоватой подсвеченной воде плескался и пускал пузыри дельфин. Слоны приставили к бассейну две ваги с прорезями. Хогард подавал сабли, а Рахматулла подбрасывал платок, разрубал его саблей и вкладывал каждую в пазы ваг, образуя лестницу. Хогард от барьера до лестницы полил ковер бензином и, уходя, успокоил:

— Ковер из негорючей синтетики.

Пламя взметнулось, обдав жаром зрителей, и в эту огненную дорогу шагнул Рахматулла и пошел по ней в огне до плеч. Загорелся свисающий конец чалмы, йог зажал его в кулаке, поднялся по сабельной лестнице и прыгнул в аквариум вниз головой.

— На бедного мишку все шишки! Как пить дать утопнет! — возопил попугай.

Обгоревшая чалма плавала на поверхности. Йог уселся на дне, скрестив ноги. Возле него крутился встревоженный дельфин. Рахматулла погладил его: все в порядке, спасать не надо.

Минут через десять невредимый йог встал, ухватился за край бассейна, рывком перекинул тело и повис на стенке снаружи, не доставая до ковра сантиметров двадцать. Прожектор поймал его в белый круг, в тишине послышался хруст и было видно, как толчками удлиняются руки — кости выходили из плечевых и локтевых суставов. Рахматулла встал на ковер, опустил руки, и они коснулись лодыжек. Потом канатами взбугрились мышцы, возвращая кости на свои места.

— Группа дрессированных ослов! — грассируя, выкрикнул сверху попугай. Чудеса самодрессуры!!!

Что творили на арене веселые ослы, описать невозможно. Это надо было видеть. Такие добродушные и совсем-вовсе не упрямые.

До позднего вечера продолжалось представление. Выбегали на арену гиены, сытые, умытые, ничему специальному не обученные и потому добрые. Они играли друг с другом и с Олле. Приходил медведь без следов радикулита, и кувыркался на арене, и боролся с Нури, и вообще всячески веселился сам и веселил зрителей. Он долго не хотел уходить, и тогда Олле уложил его в мешок и унес на спине куда-то.

С нервическим хихиканием попугай вырвал у себя из хвоста перо:

— Я весь издергался, извелся в ожидании. Покончим с этим и забудем.

Из-под купола спустились журавли, исполнили танец маленьких лебедей и важно ушли за кулисы.

Была коррида. И неуловимы были движения безоружного Нури, когда бык проносился мимо, и застывал от удара ладонью в холку, и снова кидался, оскорбленный пренебрежением к своей мощи и ярости.

То стихал, то вновь вступал оркестр, сопровождая выступления, вспыхивал маленький фейерверк, и шутихи крутились под куполом, брызгаясь разноцветными огнями.

И было еще много разного, интересного и поучительного, смешного и серьезного в том представлении. Словом, праздник удался на славу.

… Подходил к концу летний сезон. Скоро прибудут родители и увезут детей по домам, а здесь останутся только ребятишки сотрудников центра ИРП несколько групп дошкольников со своими постоянными воспитателями. Предстояла длинная шестимесячная пауза. Олле привлек на это время Нури в организованную ИРП службу экологического патрулирования, Рахматулла должен был прочесть цикл лекций в жмеринской школе йогов. У Ивана накопилась куча дел во Всемирной ассоциации магов, где он был председателем. А Хогард уговорил няню Марью Ивановну взять его на углубленную стажировку. И предстояло еще многократное посещение воспитанников, проживающих на разных континентах: по статусу и по совести воспитатель становился полноправным членом семьи воспитанника. А еще нужно было время, чтобы просто жить, смотреть на людей и звезды, гладить зверя по шерсти, выращивать картошку и розы и ходить под дождем по лужам…

Утром Нури и Хогард провожали старшие группы в пеший поход по побережью, долго разговаривали с инструкторами, проверяли рюкзачки, не туго ли затянуты лямки, не жмет ли обувь. Нури еще раз убедился в исправности самобеглой тележки. Вроде все было в порядке, но беспокойство, уже ставшее привычным, не покидало его. Ох уж эти походы с их вечными неожиданностями, со стертыми ногами, синяками и занозами, с волдырями от крапивы и комаров. Сидели бы дома, что ли. Или взять орнитоплан и незаметно следом, а?