Алексей Караулов - Список Запрещенных Детей Страница 16

– Слушай, может, он и правда из Нижнего Мира? – Стас обернулся к Джексон. Коля не любил, когда о нем говорили в третьем лице, да и стоять с голой спиной на сквозняке было холодно. Он опустил куртку и хмуро уставился на девочку, дожидаясь ответа.

– А может, у тебя просто планктон сломался? Дай! – она подошла и требовательно протянула руку. – Повернись!

Стас задрал одежду, не без самодовольства демонстрируя мускулистую спину. Лампочки не зажглись.

– Ну точно, сломался, – Джексон кинула планктон на песок и стала помогать атлету заправить рубашку в джинсы.

– Я сам, – смутился Стас.

– Ты давно его проверял?

– Час назад работал. Я на улице двух детей прозвонил. С расстояния, через одежду – он и то сигнал принимал.

– Может, ты его стукнул, пока спускался?

– Да не стукал я его, что ты вечно начинаешь! Слушай, а что если это он повредил? – могучий палец указал на Колю.

– Каким образом?

– Ну, я не знаю. Они же там уроды все, в Нижнем Мире. Может, он больной, или радиоактивный, или еще что-нибудь…

– Воображение у кого-то больное.

Коля вдруг разозлился. Они о нем говорят так, будто его вообще тут нет! Нет бы по-хорошему все объяснить человеку, так нет же: сначала лезут со своим дурацким прибором, а потом еще и обзываются! Да сами вы уроды радиоактивные!..

Он чуть не сказал это вслух, но в последний момент сдержался и самым вежливым тоном (получилось, кстати, ненатурально) спросил:

– А что вообще должно было произойти?

Стас посмотрел на него с искренним изумлением, как будто в его присутствии заговорил не мальчик, а, скажем, шкаф или кот. Казалось, он вообще забыл, что в комнате они с Джексон не одни.

– Когда произойти?

– Когда ты прибор подносил, что он должен был показать?

– Ты про метки совсем ничего не знаешь? – с подозрением спросила Джексон. – Чем отличаются запрещенные дети от обычных, не знаешь, нет?

Коля, уже во второй раз за сегодня, вспомнил рассказ министра:

– Ну, им пластиковую карточку, вроде бы, не выдают. Кажется, так.

– Пффф! – даже презрительная гримаса не испортила девичье личико. – Стас, объясни ему!

И он объяснил. Да так, что Коля окончательно запутался.

---

Оказалось, что разрешения, о которых с такой гордостью говорил министр, – просто кусочки пластика. То есть, на них действительно хранилась какая-то там информация,и в школах, к примеру, без них было и шагу не ступить. Но вот милиция, например, на улицах, проверяла вовсе не их. Карточки были для вида. Хотя девяносто процентов людей – если не сто – не догадывались об этом.

На самом деле, всем гражданам Верхнего Мира при рождении вживляли метку. Что из себя представляла эта метка, никто не знал. Операция по ее вживлению была такой безболезненной, что даже грудные дети не плакали. А взрослого можно было пометить вообще без наркоза и даже незаметно для него самого.

Метку нельзя было сломать, потерять или передать другому. Она оставалась с человеком на всю жизнь, превращая его в добычу для планктонов – регистрирующих приборов, которыми были оснащены, тайком от населения, все милицейские посты, отделы кадров и даже рестораны.

– А почему планктон? – перебил Коля.

Стас опять посмотрел на него с удивлением, но уже менее явным – как если бы он уже привык к тому, что шкаф говорит, и изумлялся теперь только глупости сказанного.

– Какая разница? Планктон и планктон. Кажется, его разработчики так назвали. Чего-то там, дефис, чего-то там, сорок девять, «Планктон». Тебе не все равно? Слушать дальше будешь?

– Да, извини, – он чуть не сказал «извините». Стас был все-таки очень крупным парнем, даже для семнадцатилетнего.

Если планктон подносили к разрешенному человеку, загоралась красная лампочка. Или не загоралась. Это были довольно капризные приборы, часто они отказывались работать, если испытуемый был одет или стоял слишком далеко от проверяющего. Но в большинстве случаев они все же работали. И уж точно не давали сбоев, если рядом оказывался запрещенный ребенок…

Метки вживляли всем. В том числе запрещенным детям. Как это делается, на какой стадии – никто не знал. Но стоило обреченному от рождения ребенку подойти к планктону, как на одном из концов буквы «Т» вспыхивала черная лампочка.

– Как это, черная? – нахмурил брови Коля.

– Ну, серая. Темная такая. Не перебивай!

– Так ты ведь уже закончил, – насмешливо подсказала Джексон. Стас повернулся к ней и погрозил кулаком.

– И что, на мне этот ваш планктон сломался? – Коля почувствовал какую-то гордость.

– Во-первых, он не наш, – ответила Джексон, – мы его в Министерстве Изучения стырили. А во-вторых, этот слон мог его еще раньше сломать.

– Не мог! Я его осторожно нес. А этого рыжего надо в раме проверить, – сказал Стас. Выражение его лица Коле не понравилось. – Вдруг он правда без метки… Иларт бы угнали.

Джексон долго переводила взгляд с одного мальчика на другого.

– А тебе не кажется, – медленно произнесла она, наконец, обращаясь к Стасу, – что надо бы его мнением поинтересоваться? Нет? Коля… У тебя планы на сегодняшний вечер есть?

Звучало это немного издевательски, но ничего больше не оставалось, как помотать головой.

– Вот и славно. Добро пожаловать к Запрещенным!

Коля осторожно, как елочную игрушку, сжал протянутую девичью ладонь. Джексон задержала на нем взгляд чуть дольше, чем нужно при рукопожатии, и стала подбирать с пола вещи. Стас наблюдал за ней, не выказывая никакого желания помочь.

– Жалко щитовую, – сказал он, когда все трое уже направлялись к выходу. – Здесь было прикольно в бумсель играть. Машины внизу, песенки всякие.

– Бумсель – это что? – спросил Коля, чтобы поддержать разговор.

– Игра. Покажем еще, успеется. Я тут знаю одну скважину неподалеку, там тоже рубиться можно. Только Щит долго прокалывать…

– Ты тоже умеешь прокалывать? – Коля впервые, кажется, посмотрел на Стаса без неприязни. Надежда вернуться домой снова стала ворочаться где-то под сердцем.

– Мы все умеем, – подала голос Джексон. – И тебя научим. Только сначала ты для нас кое-что должен сделать…

---

– А что это за имя вообще – Джексон?

Верхняя Москва ночью представляла собой мрачноватое зрелище. Хотя, может, всему виной был клубившийся повсюду туман. Кроме того, дети выбрались на поверхность в неподходящем месте. Кругом были гаражи и, конечно же – свалка. Коля уже начал привыкать.

– Это не имя, это прозвище. Чтобы не путаться.

Стас ушел вперед. «Разведать обстановку», как он это назвал, хотя Коля догадался, что ему просто захотелось отойти за гаражи по нужде.

А может, и правда пытается что-то разведать. Их в этом мире не поймешь.

– Понимаешь, у нас в Задетях – два Жени. Или две. Короче, я и еще один парень, – Джексон, запутавшись в собственных словах, рассмеялась. – Меня зовут Женя, короче. И вот, чтобы не путать, мы того Женю называем Джоном, а меня – Джексон. Еще меня иногда Евой зовут.

– Почему?

– Сокращение. У меня полные инициалы – Е-Вэ. Но Джексон как-то больше прижилось…

– А почему не Джейн?

– Джейн – это разве не «Жанна» по-английски?

– А Джексон – это разве не Майкл?

Девочка хихикнула.

– Кто?

– Майкл Джексон. Есть такой певец. Был. То есть, он и сейчас есть, но уже не поет.

– Это у вас там, в Нижнем Мире?

При упоминании родного мира Коля погрустнел и смог только кивнуть. Слова неожиданно улетучились из головы – их место заняла картинка, которая теперь преследовала его постоянно: мама, стоящая на балконе и вглядывающаяся в темноту. Он раньше и не представлял, что так сильно привязан к ней. Ему казалось, родители посланы на землю, чтобы всячески мешать ему жить. А теперь он тосковал по ним, особенно по маме, и был готов даже признаться в этом. Рассказать, к примеру, той же Джексон, как ему одиноко здесь, – только вряд ли она захотела бы это слушать…

Для девочки, живущей на улице, она, кстати, была довольно милой. Вот только Коля никак не мог понять, сколько ей лет. Иногда ему казалось, что они ровесники, а иногда – что ей шестнадцать, не меньше. Особенно когда она принималась целоваться с этим ужасным, самодовольным Стасом. Они, наверное, думали, что Коля их в темноте не видит. Конечно, он же урод, значит, слепой, наверное!.. Или они просто не стеснялись его. Ни капельки не стеснялись.

Разведчик вернулся с чудовищно довольным видом: взлохмаченные волосы, руки в карманах, улыбка до ушей – которую, надо признать, не портила даже щель между зубами.

– Я нашел нам ночлег на сегодня! Пойдемте!

– А остальные? – Джексон укоризненно посмотрела на Стаса.

– Да они же в убежище, что им будет! Завтра до них дойдем, глядишь, еще и еды по дороге прихватим. Сегодня поздно уже туда лезть все равно. Только ноги еще больше исцарапаешь.