Рик Риордан - Сын Нептуна Страница 18

В конце помещения раздался звук рожка. Офицеры за столом претора поднялись на ноги — даже Дакота. Рот у него от «кул-эйда» был красный, как у вампира.

— Игра начинается! — объявила Рейна. Обитатели лагеря ответили радостными криками и бросились за оружием, оставленным на стойках у стен.

— Значит, мы в атакующей группе? — спросил Перси, перекрикивая шум. — Это хорошо?

Хейзел пожала плечами.

— Хорошая новость: у нас слон. Плохая новость…

— Дай-ка я попробую догадаться, — сказал Перси. — Пятая когорта всегда проигрывает.

— Нравится мне этот парень! — Фрэнк хлопнул Перси по плечу. — Идем, мой новый друг. Это будет мое тринадцатое поражение подряд!

IX

Фрэнк

Идя на игру, Фрэнк прокручивал в голове события прошедшего дня. Он никак не мог поверить, что был на волосок от гибели.

Этим утром, стоя часовым вместе с Хейзел — еще до появления Перси, — он чуть не рассказал ей о своей тайне. Они вдвоем несколько часов простояли в промозглом тумане, наблюдая за машинами, мчавшимися по 24-му шоссе. Хейзел жаловалась на холод.

— Я бы все отдала, чтобы согреться, — сказала девушка, стуча зубами. — Жаль, что костер нельзя развести.

Даже в доспехах выглядела она классно. Фрэнку нравилась прядь волос цвета корицы, торчащая из-под шлема, нравилась ямочка у нее на подбородке, появлявшаяся, когда она хмурилась. По сравнению с Фрэнком она была маленькой, отчего он чувствовал себя огромным и неуклюжим, как бык. Он хотел обнять ее, чтобы согреть, но не осмеливался. Она бы, наверно, ударила его, и тогда он потерял бы единственного друга в лагере.

«Я мог бы развести здоровенный костер, — думал Фрэнк. — Конечно, горел бы он всего несколько минут, а потом бы я умер…»

Его испугала даже мысль об этом. Это на него так Хейзел действовала. Если она хотела чего-то, Фрэнк испытывал совершенно необъяснимое, но сильное желание сделать это для нее. Он хотел быть старомодным рыцарем, скачущим на коне, чтобы спасти ее, — довольно глупо, потому что она была более ловкой и приспособленной ко всему, чем он.

Он представил, что сказала бы его бабушка: «Фрэнк Чжан скачет на коне? Ха! Он упадет с лошади и сломает себе шею».

Трудно поверить, но Фрэнк всего шесть недель назад покинул дом бабушки — шесть недель прошло со дня похорон его матери.

После этого все и случилось: к дверям дома его бабушки явились волки… потом путешествие к лагерю Юпитера… потом недели, проведенные в пятой когорте, когда он изо всех сил пытался не выглядеть полным лузером. И все это время в кармане его куртки лежал обгорелый кусочек дерева, завернутый в тряпочку.

«Смотри, не потеряй его, — предупредила Фрэнка бабушка. — Пока он с тобой, ты в безопасности».

Беда была в том, что эта деревяшка очень легко загоралась. Он помнил, что случилось во время перехода на юг из Ванкувера. Когда в горах у Маунт-Худа температура упала ниже нуля, Фрэнк достал этот кусочек сухого дерева и держал его в руках, представляя, как хорошо было бы развести огонек. И сразу же обугленный кончик занялся жарким желтым пламенем. Он осветил ночь и до костей прогрел Фрэнка, но он при этом чувствовал, как жизнь уходит из него, словно огонь пожирает его самого, а не деревяшку. Он бросил горящую дощечку в сугроб. Несколько жутких мгновений дерево продолжало гореть, а когда пламя наконец погасло, Фрэнк с трудом прогнал овладевшую им панику. Завернул кусочек дерева в тряпочку и засунул назад в карман, исполнившись решимости никогда больше его не доставать. Но забыть о нем Фрэнк не мог.

Ему словно бы кто-то сказал: «Что бы ты ни делал, никогда не думай о том, как горит эта деревяшка!»

И конечно, Фрэнк постоянно об этом думал.

Стоя на часах рядом с Хейзел, он пытался направить мысли в какое-нибудь другое русло. Ему нравилось быть рядом с ней. Он спрашивал ее о детстве в Новом Орлеане, но Хейзел как-то нервно отвечала на вопросы, а потому Фрэнк перевел разговор на всякую ерунду. Ради смеха они попытались говорить по-французски. У Хейзел со стороны матери была креольская кровь, а Фрэнк учил французский в школе. Никто из них не говорил по-французски свободно, а луизианский французский настолько отличался от канадского французского, что общения у них не получилось. Когда Фрэнк спросил, как сегодня чувствует себя ее корова, а она ответила, что у нее зеленые туфли, они решили оставить это занятие.

Потом появился Перси Джексон.

Да, Фрэнк и прежде видел, как ребята воюют с монстрами. Он и сам по пути из Ванкувера немало сражался с ними. Но вот горгон он видел впервые. И богинь Фрэнк никогда прежде не видел. А то, как Перси управлял Малым Тибром… ну, это вообще отпад! Жаль, что он сам так не умеет.

Фрэнк все еще чувствовал, как когти горгон вонзаются в его тело, ощущал их змеиное дыхание — так пахнут дохлые мыши и яд. Если бы не Перси, эти уродины унесли бы его, и он теперь валялся бы грудой костей на заднем дворе «Баргин-Марта».

После этого происшествия в реке Рейна послала Фрэнка в арсенал, и у него появилась возможность подумать. Он полировал мечи, вспоминая Юнону, которая предупреждала их: надо освободить Смерть.

К несчастью, Фрэнк прекрасно знал, что имела в виду богиня. При виде Юноны он попытался скрыть охватившее его потрясение: богиня точно соответствовала тому, как ее описывала бабушка, — вплоть до козлиной шкуры на плечах.

«Она определила твой путь много лет назад, — сказала ему бабушка. — И он будет нелегким».

Фрэнк бросил взгляд на свой лук в углу арсенала. Он чувствовал бы себя лучше, если бы Аполлон признал его своим сыном. Фрэнк был уверен, что божественный родитель сделает это на его шестнадцатилетие — две недели назад.

Шестнадцатилетие было важной вехой в жизни римлянина. Фрэнк тогда отмечал свой первый день рождения в лагере. Но ничего не случилось. Теперь Фрэнк надеялся, что отец признает его на Празднике Фортуны, хотя, судя по словам Юноны, в этот день они будут сражаться не на жизнь, а на смерть.

Его отец непременно должен быть Аполлоном. Стрельба из лука — это единственное, что умел Фрэнк. Много лет назад мать сказала ему, что их семейная фамилия Чжан на китайском означает «мастер луков». Видимо, это каким-то образом намекало на его отца.

Фрэнк отложил тряпки, которыми протирал мечи, и уставился в потолок: «Прошу тебя, Аполлон, если ты мой отец, скажи мне. Я хочу быть лучником, как и ты».

— Ничего ты не хочешь, — раздался рядом ворчливый голос.

Фрэнк подскочил на стуле. За его спиной мерцал Вителлий, лар пятой когорты. Полное его имя было Гай Вителлий Ретикул, но другие когорты называли его Вителлий Редька.

— Меня прислала Хейзел Левеск — проверить, как ты тут, — сказал Вителлий, подтягивая свой пояс. — Ну и вообще — не помешает посмотреть на состояние нашего оружия!

Вителлий был никудышным оратором. Тога висела на нем мешком, из-под туники торчал живот, а ножны отстегивались от пояса и падали каждые три секунды, но Фрэнк на сей счет помалкивал.

— А что касается лучников, — продолжал призрак, — они слабаки! В мои времена лучниками были варвары. Хороший римлянин должен быть в самом центре схватки — вспарывать живот врага пикой и мечом, как цивилизованный человек! Так, как мы делали это в Пунические войны. Вперед, римляне! Вот так, парень!

Фрэнк вздохнул.

— Я думал, ты был в армии Цезаря.

— Я и был!

— Вителлий! Цезарь жил несколько сотен лет спустя после Пунических войн. Ты к тому времени давно уже должен был умереть.

— Ты ставишь под сомнение мою честь? — Вителлий посмотрел на него таким безумным взглядом, что его аура засветилась. Он вытащил свой призрачный гладиус и закричал: — Ну, счас ты у меня попляшешь!

Он несколько раз пронзил грудь Фрэнка мечом, который был столь же смертелен, как и луч лазера.

— Ой, — сказал Фрэнк, только чтобы угодить Вителлию. Тот удовлетворенно посмотрел на него и убрал меч.

— В следующий раз дважды подумаешь, прежде чем оспаривать то, что говорят старшие! Так что… тебе недавно исполнилось шестнадцать?

Фрэнк кивнул. Он не знал, откуда Вителлию это известно, потому что Фрэнк сказал про день рождения только Хейзел. Но у призраков были свои способы узнавать чужие секреты. Обернуться невидимкой и подслушать было одним из таких способов.

— Вот, значит, почему ты такой мрачный, как гладиатор, — сказал лар. — Теперь понятно. Шестнадцать лет — в этом возрасте мальчик становится мужчиной! Твой божественный родитель должен был признать тебя… да, без сомнений. Да хотя бы самый малый знак подать. Может, он думал, что ты младше. Знаешь, ты ведь выглядишь младше — у тебя такая пухленькая детская мордашка.

— Спасибо, что напомнил, — пробормотал Фрэнк.

— Да, я помню свое шестнадцатилетие, — со счастливым видом сказал Вителлий. — Замечательное предзнаменование! Курица у меня в штанах.