Елена Арсеньева - Сын тумана Страница 3

– Чтой-то? – смешно удивился доктор. – С утра была Валюшкой. Да еще пять минут назад Валюшкой была… И теперь вдруг Валентина. С какой печки ты упала, Валюшка?!

– Валюшка – зверушка, Валюшка – мягкая игрушка, – буркнула девочка. – Надоело!

«Валюшка – подушка, погремушка, душка, закидушка, нескладушка», – хотел предложить еще варианты Валерка, но не решился.

Еще обидится девчонка. Уж очень она, по всему видно, чувствительная!

– А просто Валя не пойдет? – осторожно спросил Михаил Иванович.

– Валентина! – отрезала девчонка, снова зыркнув на Валерку своими голубыми глазами.

– Ну, как скажете, барышня, – покорно вздохнул доктор. – Значит, это Лёнечка Погодин, а это Валентина Морозова. Они с твоим дядькой друзья.

– Надо же! – недоверчиво пробормотал Валерка. – А он никогда про таких друзей не рассказывал. И давно вы подружились?

– Зимой, – сообщила Валентина. – Тут у нас такое творилось…[14]

– Валентина! Помалкивай! – строго сказал доктор.

– Когда в компании все вдруг замолчат, то говорят, что в это время пролетел ангел, – пробормотал Лёнечка, все так же отрешенно глядя в пространство.

Валентина с обреченным видом завела глаза, но губы стиснула покрепче. Как будто замок навесила на сейф!

Впрочем, Валерка не сомневался, что этот сейф недолго будет закрытым. Или эта Валентина страшная болтушка (Валюшка-болтушка!), или он ничего не понимает в девчонках.

Хотя прошлое лето показало, что Валерка в них и впрямь ничегошеньки не понимает!

– Сан Саныч занят, да? – спросил он доктора. – И он вас попросил меня встретить?

– Ну… в общем, он давно рассказывал, что ты приедешь, – сказал Михаил Иванович. – А я до него дозвониться никак не могу по одному срочному делу. Уже часа три – и домой звоню, и на работу. И подумал: он ведь всяко будет на вокзале, чтобы тебя встретить! И поэтому мы решили сюда заехать. А Сан Саныча так и нету…

– И я тоже не мог до него дозвониться… Куда же он мог подеваться? – с тревогой спросил Валерка.

– Да говорил, что на кладбище собирался съездить, – пояснил доктор.

– Если на кладбище зарыть самоубийцу, особенно висельника, жди жестокого града, – меланхолически сообщил Лёнечка.

Валентина снова закатила глаза, но, к Валеркиному изумлению, сейф остался закрытым.

Доктор Потапов рассказал, что сегодня исполнилось десять лет со дня гибели предшественника и товарища Сан Саныча, бывшего начальника городишкинской полиции (вернее, милиции) Максимова. Сан Саныч решил проведать его могилку – и не вернулся. Ему беспрестанно названивали из отделения, и доктор Потапов звонил, но на звонки никто не отвечал.

Валерка вспомнил, что в прошлом году на кладбище ездили все вместе: он, Сан Саныч и вдова этого самого бывшего начальника баба Катя.

Баба Катя была соседкой Сан Саныча и относилась к нему по-матерински: наводила порядок, когда жилье одинокого мужчины, как она выражалась, «теряло человеческий облик», варила умопомрачительные гороховые и куриные супы, жарила умопомрачительные котлеты и пекла умопомрачительные пироги, которые Валерка обожал, особенно вишневые. Но теперь ни котлет, ни супов, ни пирогов ему больше не поесть. Оказывается, баба Катя тоже пропала – причем еще несколько дней назад.

– Что же это в Городишке делается? – возмутился Валерка. – Пропадают люди – и никто их не ищет?!

– Почему ты так думаешь? – удивился доктор Потапов. – Сан Саныч немедленно поднял тревогу, когда Катерина Ивановна домой не вернулась. Она ему говорила, что собирается сходить на кладбище – прибраться там, ну чтобы к десятилетию мужниной смерти ухоженной могилка была. Мы с твоим дядькой туда сразу поехали, и патруль он вызвал. Нашли сумку Катерины Ивановны с ключами и кошельком, а ее самой не было. Возможно, она просто забыла, зачем вообще туда пришла.

– Как так? – не понял Валерка.

– В последние полгода у Катерины Ивановны начались провалы в памяти, – объяснил Михаил Иванович. – Может быть, senior moments, так сказать, моменты возраста, может быть, что-то посерьезней. Нужно было в Нижний ехать обследоваться, но ее просто невозможно было заставить туда отправиться. Сан Саныч сам хотел отвезти ее, но она ни в какую не соглашалась. Не исключено, что у Катерины Ивановны на кладбище внезапно случился такой приступ и она не могла вспомнить, как здесь оказалась. Но куда она могла потом забрести, совершенно непонятно! Ее ведь практически все знают в Городишке, кто-то обязательно бы заметил. Но никто ее не видел. Полиция прочесала весь город, искали даже на реке… Но Катерина Ивановна исчезла бесследно. Может быть, вернется. Мы уж и объявления по всему городу расклеили… Сан Саныч очень переживал, все надеялся, что она вернется.

– Но у него-то не мог провал памяти случиться! – подавленно сказал Валерка. – Он должен был меня встретить! Он помнил об этом! Он мне даже звонил, только вызов оборвался. А потом он перестал отвечать…

И вдруг Валерку осенило:

– А может быть, Сан Санычу внезапно плохо стало? И он там, на кладбище, лежит без сознания?! Надо немедленно туда поехать.

– Сейчас сгоняем, – согласился Михаил Иванович, махнув в сторону довольно побитой «Нивы», стоявшей у здания вокзала. – Нет, погодите, я позвоню в полицию: пусть патрульную машину тоже отправят.

Валерку так и трясло от нетерпения, пока Михаил Иванович звонил в отделение и объяснял ситуацию.

– Да ты успокойся, – сочувственно сказала Валентина. – Ну не тот человек Сан Саныч, чтобы вдруг взять и пропасть!

– Если хочешь вернуть пропавшего, надобно пойти в сосновый лес и сговориться с боровиком, чтобы он отдал того, кого взял. Для этого берут с собой кошку и в лесу начинают ее душить. Заслышав кошачье мяуканье, боровик выходит к человеку и вступает с ним в переговоры, – меланхолично сообщил Лёнечка.

Валерка даже покачнулся от изумления.

– Прекрати! – взвизгнула Валентина. – Опять начал чудить?!

Валерка уставился на Лёнечку. Вроде бы парень как парень, только очень худой и бледный. Но выражение глаз…

– Он что, крезанутый малость? – пробормотал краешком рта, чтобы слышала только Валентина.

– Да кто его разберет! – ответила та с досадой, причем в полный голос. – Иногда нормальней нормального, а иногда как завернет что-нибудь этакое! Зимой он вообще одними приметами и всякими поговорками сыпал. «Словарь русских суеверий» наизусть шпарил! Ну тогда это было хотя бы к месту…

Она осеклась, стиснула губы и помолчала, как будто уговаривая себя о чем-то не говорить. Валерка по ее лицу видел, каких усилий ей это стоило! Наконец Валентина продолжила:

– Потом, когда Лёнечка у Михаила Ивановича пожил и в школу походил, он стал говорить нормально, как все. Но иногда его опять переклинивает – вот как сейчас. Ничего, это пройдет.

– А Михаил Иванович не его отец, я так понимаю? – спросил Валерка. – Он Потапов, а Лёнечка – Погодин…

Конечно, это было не слишком-то вежливо – обсуждать человека в его присутствии, – но Лёнечка выглядел так, словно он ничего не слышит. А если и слышит, то ему все это глубоко по фиг.

– Лёнечкиного отца убили много лет назад, – рассказывала Валентина, косясь на безучастного приятеля. – Мама его умерла, бабушка тоже. Он чуть не замерз этой зимой до смерти, его нашли, привезли в больницу. Он там и жил некоторое время. Потом его Михаил Иванович забрал, усыновить хочет, как меня мама Марина усыновила, в смысле удочерила. Только с документами мороки много. Сан Саныч нам знаешь как помогал! Хоть бы он нашелся скорей!

В это время Михаил Иванович закончил говорить по телефону, сунул его в карман и открыл дверцы «Нивы»:

– Патруль выехал. Встретимся на месте. Грузимся.

Когда начали садиться в машину, из-под нее лениво выбрался пыльный черный пес.

Валентина взвизгнула, шарахнулась, вцепилась в Лёнечкину руку.

Тот терпеливо вздохнул:

– Успокойся. Лето сейчас!

Пес прихрамывая потрусил по улице, опасливо оглядываясь. Видимо, побаивался, что Валентина с перепугу может дать ему пинка.

Над глазами у него было по смешному светлому пятнышку, а в общем-то выглядел он довольно уныло.

– Ты, может, есть хочешь? – спросил Валерка.

Пес мигом остановился и завилял хвостом. Валерка достал из кармана рюкзака газету и развернул ее.

Пес с урчанием вцепился в пакет с бутербродами и быстренько утащил его в кусты.

– Приятного аппетита, – усмехнулся Валерка и, сложив газету, снова сунул ее в карман рюкзака.

Ни одной урны поблизости не просматривалось, а выбрасывать газету прямо на тротуар или на газон было неохота. Городишко и так не блещет чистотой, не стоит еще больше мусорить.

– Ты не боишься собак? – с дрожью в голосе спросила Валентина.

– А ты боишься, что ли? – удивился Валерка.

– Боюсь, – буркнула она, отпуская Лёнечкину руку и забираясь на переднее сиденье «Нивы».