Джеймс Паттерсон - Школа выживания Страница 30

— На что хочешь поспорю, здесь никогда не ступала нога человека. — Газ сидит на краю и вертит головой во все стороны. — Чтобы сюда добраться, надо быть альпинистом.

— Вот бы посмотреть, что там, в глубине? — любопытствует Надж, которой тут же с энтузиазмом вторит Игги:

— Я бы слазал, поисследовал.

— Хватит. Давайте сосредоточимся на деле, — начинаю я серьезным тоном. — Я думаю, что нам давно пора отсюда улетать. Мы хорошо отдохнули, поднабрались сил, поправили здоровье. Настало нам время исчезнуть.

Заявление мое радостными возгласами отнюдь не было встречено.

— Вот вам мои доводы: Ари знает, что мы здесь. Наверно, давно уже настроил на Аннин дом свои камеры. Это раз. Два: найденные в школе файлы и особенно туннель очень меня беспокоят. Все это весьма серьезное дополнение к отвратной и хорошо нам знакомой общей картине заведений сомнительного назначения.

О возможности того, что всплывут последствия общения Ангела с Президентом, я умалчиваю. Но бросаю на Ангела суровый взгляд в надежде, что она читает мои мысли. Она радостно улыбается.

— Короче, надо отсюда убираться, пока эта выстроенная кем-то «волшебная комбинация» не обрушилась нам на головы.

Надж и Газзи переглядываются. Ангел прислонилась к Иггиному плечу, и он гладит ее по голове. Все молчат.

— Нам пора научиться продумывать каждый шаг на один ход вперед. Мы пока только и делаем, что бегаем, спасаясь, когда на нас нападают. По принципу, пока гром не грянет…

А может, настало время остаться, научиться жить на одном месте, научиться наладить жизнь?

Я оскалилась — вечно Голос лезет со своими советами: Твои прописные истины, Голос, может, еще к человеческим отношениям и применимы, а это совсем другое. Это ловушка или очередной тест. Или, в лучшем случае, халявный сюрреальный боковой проезд на большой дороге нашего безумного путешествия.

— Понимаешь, — неуверенно начинает Надж, глядя на Газзи. Он подбадривает ее коротким кивком, и она продолжает. — Смотри, в четверг у нас День Благодарения. В среду в школе всего полдня. А потом уже сразу праздник.

— Мы никогда не были на таком праздничном обеде, — вклинивается Ангел. — Анна собирается зажарить индейку и испечь тыквенный пирог.

Как известно, устоять перед моими саркастическими замечаниями невозможно. Сарказму я и даю от расстройства волю:

— Да уж, конечно. Аннина стряпня — это ровно то, ради чего стоит остаться подольше.

Наши младшие смущенно смотрят в пол, а я чувствую себя настоящей свиньей, испортившей всем праздник.

— Пожалуйста, поймите. Я дергаюсь от малейшего шороха и психую по любому поводу. Мне физически необходимо подняться в небо и заорать там во все горло. Просто, чтобы снять напряжение.

— Мы понимаем, — говорит Надж извиняющимся голосом. — Просто Анна обещала нам сладкую картошку с изюмом и маленькими зефирами сверху.

Ну, тогда конечно. Надо было раньше сказать. На что же еще можно променять свободу, если не на сладкую картошку с изюмом. Примерно такую тираду я с неимоверным трудом сдерживаю в себе, чуть ли не до крови прикусив губу. Только бы удержаться и не обрушить ее на мою стаю.

Но вместо этого я скроила старательную улыбку и отвернулась от них, будто бы изучая ночное небо или путаницу виноградной лозы. Наконец, овладев собой, снова обвожу стаю глазами.

— Так и быть. Останемся до Дня Благодарения. — Лица ребят прояснились, а я почувствовала, как на сердце мне лег тяжеленный камень. — Ho придется вам гарантировать мне, что у Анны не сгорят эти ваши сладкие картошки.

— Та штуковина уже выскочила? — через мое плечо Анна с беспокойством пытается заглянуть в духовку.

— Нет, пока не выскочила. Но, по-моему, все в порядке. — Я сравниваю нашу индейку с румяной и поджаристой птичкой на картинке рецепта. — Смотри, наша такого же цвета.

— Там написано, что когда эта штуковина выскочит, можно вынимать.

— Не бойся, я помню. — Я уже по пятидесятому разу слышу ее причитания, и успокаивать ее мне уже изрядно надоело. Но ради праздника все равно стараюсь.

— А что, если эта штуковина испорчена? — от беспокойства Анна не находит себе места. — Если сломана, она никогда не выскочит. Тогда индейка подгорит! Моя первая в жизни индейка! Это же наш первый День Благодарения, когда мы все вместе. А вдруг она пересохнет и никто ее есть не станет?

— Ну, значит, это будет символом нашей совместной жизни, — мрачным голосом я говорю ровно то, что думаю. Но не обижать же ее. Чтоб подсластить пилюлю, я корчу рожу — мол, как тебе моя шутка? И уж совсем миролюбивым тоном добавляю:

— Не волнуйся. Лучше пойди помоги Зефиру накрыть на стол. Он, по-моему, совсем в столовом серебре запутался.

Анна снова смотрит на меня, потом опять на духовку и послушно идет в столовую. А я тем временем спрашиваю Надж, не подошла ли уже начинка.

— Вот-вот будет готова. — Она взбивает начинку в кастрюле большой деревянной вилкой. Перечитывает рецепт и выносит приговор: — Теперь готова!

— Выглядит хорошо. Отложи ее пока в сторону.

На кухонном столе уже выстроилось добрых полдюжины кастрюль, ждущих своей очереди. Интересно, может кто-нибудь все эти бесчисленные компоненты синхронно готовить?

— Клюквенный соус можно подавать на стол. — Игги трясет консервной банкой, пока ее содержимое не падает с мокрым всхлюпом в соусницу. — Я бы сам лучше из живых ягод приготовил.

— Кто же сомневается, — я понижаю голос, — ты здесь вообще единственный, кто умеет готовить. Но в данный момент мы следуем ее программе.

— Хочу от индейки ножку, — вертится у меня под ногами Тотал.

— Брысь! За ножками очередь.

С минуту наблюдаю за Клыком. Он замечает мой взгляд и всем своим видом показывает, что мои комментарии не встретят его решительного отпора. Но я все равно отваживаюсь:

— Ты просто художник.

Он с гордостью смотрит на ровный ряд маленьких зефирин, выстроенный на пюре из сладкой картошки.

— Каждый из нас несет свой крест с достоинством, — парирует он и продолжает колдовать над картошкой.

Наклонившись к духовке, обнаруживаю, что маленькое устройство, определяющее готовность индейки, наконец-то выскочило из поджаристой жирной птицы наружу.

— Анна, — кричу ей в столовую, — штуковина выпрыгнула. Индейка готова.

— О Боже! — Анна на всех парах несется в кухню и сгребает сразу все прихватки. Но вдруг останавливается, и ее уже протянутая к духовке рука повисает в воздухе:

— А что, если эта штука все-таки сломана? Может, она выскочила раньше времени и птица еще сырая?

Все, что я на эту тему думаю, она без труда может прочитать на моем лице. Но вслух я только коротко бросаю:

— Достань индейку из духовки.

— Хорошо-хорошо. Сейчас достану.

Ш-ш-ш-ш-ш! Вот тебе и взрослые!

Пятнадцать минут спустя мы все сидим в столовой за празднично накрытым столом. Боже, какой выпендреж: белая скатерть, крахмальные салфетки, столовое серебро и парадный сервиз — прямо картинка из журнала по домоводству.

Газ, конечно, слегка подпортил антураж, вертикально зажав в кулаки нож и вилку. Но я вовремя на него сердито зыркнула, и он быстро поправился.

— А что если каждый из нас скажет вслух, кому и за что он хочет сказать спасибо? — предлагает Анна. — Давайте пойдем по кругу. Ариель, начинай.

— М-м-м, — мычит Ангел и вопросительно смотрит на меня.

Я слегка киваю ей. Давай, моя хорошая. У тебя получится. Только не проговорись случайно про наши планы.

— Я благодарна моей семье, — она показывает рукой на всех нас. — Я благодарна за то, что у меня есть собака. Я благодарна за то, что Макс обо мне заботится. — Наконец, вовремя вспомнив, что Анна тоже сидит здесь за столом, Ангел добавляет: — И я благодарна за то, как нам здесь хорошо. Мне очень нравится.

Анна улыбается.

— Теперь ты, Зефир.

— Э-э-э… Я благодарен за всю эту еду… — мямлит Газзи. — Ну и семье. И за то, что мы здесь.

— Кристал?

— Я благодарна за еду и моим братьям и сестрам, — тараторит Надж. — И я благодарна, что у меня большие карие глаза и длинные ресницы. Я благодарна, что мы можем здесь немного пожить. За МТВ и за мягкие леденцы.

— Спасибо, Надж. Джеф?

— Я, как Зефир. За что он благодарен, за то и я. — Длинные пальцы Игги барабанят по столу. — Теперь Кника очередь.

Клык выглядит так, будто кресло зубного врача представляется ему более желанным местом пребывания.

— И я, как все: семья, еда и кров над головой.

Мы встретились глазами, и он покраснел, точно внезапно оказался в бане. Моя очередь. Мне хочется сказать, как сильно и кому я благодарна. Но только не вслух, не перед Анной. Я благодарна нам всем за то, что мы вместе, и за то, что все мы живы и здоровы. Я так благодарна всем нам, что мы спасли Ангела от белохалатников, что все мы свободны и вырвались из Школы. Я благодарна, что в эту минуту нас не преследуют и не атакуют ирейзеры. С нами много всякой дряни уже успело случиться и наверняка случится еще больше. Но сейчас — тишина и покой, и я не так глупа, чтобы принимать это как должное.