Анн Плишота - Последняя надежда Страница 30

— Боюсь, что так… — пробормотал Гюс.

Окса вздрогнула. Она чувствовала определенное удовлетворение от того, что выдвинутое ею предположение нашло свое подтверждение. Но от столкновения с реальностью по ее спине пробежали мурашки. Голова у Оксы закружилась, дыхание перехватило, девочка тоже растянулась на кровати и уставилась в потолок.

26. Семейные истории

Окса не видела ни мамы, ни бабушки вот уже две недели. Мари Поллок по-прежнему скрывалась у сестры, а Драгомира отбыла выздоравливать к Абакуму, на природу. Так что в доме на Бигтоу-сквер, внезапно ставшем очень большим, остались только Окса и ее отец.

Сложившаяся ситуация вынудила Павла изменить свой распорядок дня, и он стал реже бывать в ресторане: семья важнее карьеры. Отец вставал раньше Оксы и готовил им роскошный завтрак. А когда девочка возвращалась из колледжа, он уже был Дома, внимательный и предупредительный. Вечера они проводили вдвоем.

Хотя стоял конец лета, Павел зажигал камин, и они проводили время вместе до самого отхода ко сну. Отец снова с удовольствием погрузился в повседневные заботы о дочери, с интересом следя за выполнением ею домашних заданий. Окса же решила вплотную заняться учебой. Это был способ доказать родителям, что, несмотря на совершенные ею ошибки, они могут ею гордиться. К тому же ее усилия по умению концентрироваться начали приносить свои плоды: первые оценки были отличными, и Окса купалась в заслуженных лучах славы.

— Острый, как бритва, ум, в сочетании со здоровым и тренированным телом, ты — идеальная ниндзя! — воскликнул Гюс, крепко хлопнув подругу по плечу.

— Острый ум, это сильно сказано! — хмыкнула Окса. — Знаешь же, как я умею вляпываться!

Естественно, она имела в виду свои новые возможности. Как и предсказывал отец, эти способности запросто могли привлечь к ней внимание, а это совсем не здорово, как Окса уже выяснила. Однако несколько раз она все же не удержалась, в частности, в отношении девицы, которая, на ее взгляд, слишком уж сблизилась с Гюсом.

«Слишком красива, чтобы быть порядочной», — мысленно фыркнула Окса.

Когда девочка снова застукала своего друга за разговором с этой интриганкой, то не удержалась, и на расстоянии оторвала ей пуговицу блузки. Бедолаге пришлось быстренько сбежать, чтобы укрыться от нескромных взглядов, а Гюс, взглянув на Оксу, изумленно вскинул бровь.

— Зачем ты это сделала? Ты чудовище!

— Она меня бесит, эта девица! Вечно отирается…

— Отирается? Окса, только не говори, что из-за этого! Полный финиш! А если мне нравится, что она отирается возле меня?

Эти слова, в сочетании с событиями последних дней, заставили Оксу крепко призадуматься.

Вечером, угнездившись на диване перед потрескивающим камином, она поговорила с отцом так, как никогда не могла говорить прежде, и такая доверительность была ей в новинку. Кое-какие секреты девочка, впрочем, придержала, в частности, тревожившее ее «досье МакГроу», как она теперь его называла.

Окса как-то попыталась рассказать отцу о своем псевдоучителе и том, как он изводит учеников. Павел, даже не вникая в подробности, улыбнулся и ответил, что еще ни разу не встречал человека, которому бы хотя бы раз за школьные годы не попался странный или противный учитель. Он не видел никакой трагедии в ее восприятии МакГроу и порекомендовал дочери сопротивляться, оставаясь сильной в этой неприятной ситуации.

— Неприятной, неприятной… тебе бы так! — пробубнила Окса, сохраняя внутреннюю убежденность, что МакГроу не тот, за кого себя выдает.

Отец настоял, чтобы она рассказала ему о своих экспериментах в области магии и продемонстрировала то, что уже умеет. Весьма впечатленный, Павел поглядел на дочь с серьезным восхищением и снова предупредил о необходимости соблюдать осторожность. И хотя это было не так уж приятно слышать, Окса понимала, что отец чертовски прав.

— Ты очень талантливая, Окса. Но, пожалуйста, будь осторожна. Я сам всегда старался избегать этим пользоваться. Нет, желание-то у меня возникает, а как же, но я слишком опасаюсь, что кто-то начнет задавать вопросы.

— Сдерживаешься, да?

— Да нет, не сдерживаюсь! Но ни за что не хочу, чтобы это вышло наружу. Это вопрос инстинкта и самозащиты. Но ты не совсем такая, как я. Это одновременно и лучше, и хуже, потому что ты — Лучезарная!

Павел грустно взглянул на дочь. Усталая улыбка еще больше состарила его лицо.

— Папа? А ты открыл в себе эти способности еще в России? Ты ведь там родился, да?

— Да. Тогда это был еще Советский Союз. Точнее, я родился в Сибири. Когда твоя бабушка, Леомидо и Абакум бежали из Эдефии, то оказались в местности, ни капли не похожей на то, что им доводилось видеть прежде. Сибирь стала настоящим кошмаром для Внутренников. Мгновенно перенестись из теплого, солнечного, плодородного края в холодную и недружелюбную Сибирь — контраст, скажу я тебе, чудовищный. Твоя бабушка была в ужасе. Только представь: она счастливо жила с родителями в краю, полном гармонии и изобилия, и вдруг в считанные часы все перевернулось: хаос, бегство, одиночество. И Сибирь. Ты ведь наверняка слышала о Сибири, детка?

— Да, это место в России, куда ссылали противников политических режимов?

Павел весело и изумленно глянул на нее.

— Это не первое, что пришло бы мне в голову… Но я иначе смотрю на вещи, Сибирь — моя родина. Однако ты не ошибаешься. Она стала местом ссылки совсем не случайно. Там на протяжении сотен километров можно не встретить ни единой живой души, разве что животных и духов природы. Это настоящее царство природы, великолепное и жестокое, там природа правит всем — и жизнью, и смертью. Абакум, юная Драгомира и Леомидо бродили много дней, трясясь от холода. В Эдефии температура никогда не опускалась ниже плюс двадцати градусов, снега отродясь не водилось, так что представляешь, каково было их потрясение! Абакум кормил их корешками, ягодами и рыбой, выловленной в реке. Благодаря Огнедую — магии огня — они могли согреваться. А это главное, если хочешь выжить в тех местах.

Через несколько дней странствий они повстречали удивительного человека, могущественного шамана по фамилии Мечков, жившего в маленькой изолированной деревушке на опушке леса. Быстро надвигалась зима. Шаман дал кров всем троим на долгие зимние месяцы, чтобы потом проводить их до большого города, когда потеплеет.

Они с Абакумом быстро нашли общий язык и стали чуть ли не братьями. Они были очень похожи. Оба умели слышать и понимать природу, общаться с ней. Это от них Драгомира узнала о силе растений. Она была очень способной ученицей. Когда наступила весна, только Леомидо захотел уйти. Он пересек Европу и добрался до Великобритании, где и стал тем знаменитым дирижером, которого ты знаешь. А через двенадцать лет родился я, в той самой сибирской деревушке.

— Значит… твой отец — шаман Мечков?

Павел тихонько рассмеялся.

— Нет, ему тогда было больше ста лет! Мой отец — его внук. Жизнь в Сибири была тяжелой, но мы были счастливы вместе, пока мне не исполнилось восемь. Тогда все рухнуло. Моего отца убили спецслужбы, кроме того, политическая обстановка стала такой сложной, что нам пришлось стремительно покинуть нашу деревушку. Абакум поехал с нами, он ведь поклялся Малоране защищать Драгомиру. И хотя она давно стала взрослой женщиной и матерью, он все равно держал слово. Нам было очень сложно выехать из СССР, шла холодная война… Сбежать за границу можно было лишь с риском для жизни… Твоя бабушка с Абакумом тогда изрядно попользовались своими умениями, нам это очень помогло. Но мне кажется, без Леомидо у нас ничего бы не вышло. Тогда он со своим оркестром был в мировом турне и во время его гастролей в Санкт-Петербурге — тогда этот город назывался Ленинград — нам удалось тайно покинуть Россию.

— А каким образом? — рассказ отца захватил Оксу.

— Представь себе, он выдал нас за своих музыкантов. Это было ужасно рискованно, он мог все потерять. Даже жизнь. Труднее всего было найти выход со мной. Ну как можно было объяснить присутствие в оркестре восьмилетнего ребенка? А очень просто: всего лишь пожертвовав виолончелью и спрятав меня в ее футляре! Перед вылетом за границу спецслужбы внимательно осматривали футляры контрабасов, в которых можно спрятать взрослого человека, но, к счастью, футлярам от виолончели они уделяли куда меньше внимания. Должен тебе сказать, благодаря Леомидо мы легко отделались. Он стал весьма хорошо вписавшимся в реальную жизнь Беглецом…

— Но и вы тоже! — заметила Окса.

— Да, мы тоже. Хотя поначалу мы жили в весьма своеобразном окружении. Первые восемь лет жизни вокруг меня были только такие люди, как твоя бабушка и Абакум, которые никогда не скрывали своего могущества, так же как мой отец, дед и прадед, бывшие очень сильными шаманами… Прибавь к этому относительно изолированное существование в далекой сибирской деревушке, и ты поймешь, какое у меня было представление о мире!