Алексей Олейников - Сон Видящей Страница 32

Все номера в двух местных гостевых домах были забронированы на неделю вперед, те, кому не хватило мест, расположились в ближайших городках. Еще бы – такое бывает не часто! Событие мирового уровня, цирковой фестиваль «Феерия», куда съехались лучшие цирки со всей Европы, Азии и Америки!

Хозяева кафе и лавок радостно подсчитывали выручку, во всем городке не сыскать свободного местечка, где можно было бы присесть семье с детьми после посещения фестиваля, рассмотреть покупки и обсудить выступления циркачей. Странно пустым казалось только кафе «У Жака», где был занят всего один столик, за которым сидела худая стройная брюнетка в белоснежном костюме – белые джинсы, белые полуботинки на высокой платформе, белая, совсем легкая, не по сезону, кожаная курточка, какие в моде у мотоциклистов и автогонщиков.

Белый шлем лежал на столике, между высоким бокалом латте и тарелочкой, с которой – со взмахами хромированной ложечки – исчезал тирамису. Рядом высилась пустая стопка таких тарелочек – десять или двенадцать.

У кафе был припаркован спортивный японский мотоцикл. Тоже белый, лишь по бензобаку аэрография – огненный шар с длинным пламенным хвостом мчался вперед.

Напротив девушки сидела женщина в глухом черном плаще. Темный платок покрывал ее волосы, огромные черные очки закрывали половину лица. Она сидела в одной и той же позе с тех пор, как вошла. Посетительницы хозяину не нравились. Тринадцать порций тирамису и четыре бокала латте – неплохая выручка с одного стола, но месье Жак предпочел бы увидеть новые лица. Эта парочка будто сглазила его кафе: с тех пор, как они утром сели, больше никто так и не зашел. Вот и сейчас… Месье Жак с надеждой посмотрел на семью с двумя детишками, которые растерянно озирались посреди переполненной площади. Младший, сидя на руках у отца в шутовском колпаке с бубенчиками, размахивал игрушечным мечом декламировал и кричал «Я король Артур!», старший с упорством буксира тянул мать за руку с воплем «мороженка!». Измученные родители мечтали об одном: спрятаться куда-нибудь и посидеть в тишине хоть пару минут.

– У меня десяток сортов, – обрадовался Жак, – заходите, попробуйте. Клубничное, ананасовое, ванильное, с орехами и цукатами, любые сиропы на выбор, вы только заходите…

Мужчина наконец заметил пустые столики, сделал пару шагов, но тут же остановился – дети заблажили: «Нет, не туда, нам там не нравится!»

Он пожал плечами и пошел в сторону переполненного ресторанчика Пьера Беранже.

Жак в отчаянии опустился на стул. Неужели этот пройдоха Беранже действительно его сглазил? Закинул мертвую крысу в водосток? Загнал заговоренный гвоздь в его порог? Заплатил этим…

Он бросил быстрый взгляд в сторону посетителей и вздрогнул, увидев, что девушка призывно машет пустым блюдечком.

– Четырнадцатая порция, – прошептал владелец кафе.

– Как ты можешь пожирать это? – брезгливо спросила женщина, глядя, как девушка набрасывается на пирожное.

– Обмен веществ ускорился. Приходится много есть. Я предпочитаю вкусное. Но вам не понять, – ответила девушка. – Как вы можете оценить вкус тирамису? У вас никогда и тел не было.

– У нас были тела! – женщина подалась вперед. – Прекрасные, благородные, окутанные черной шерстью. Все в них было соразмерно, все гармонично. Приматам вроде тебя не дано…

– Да-да, – замахала ложечкой девушка. – Эй, Марго, как тебе живется в компании этих бестелесных уродов? Они же страшные зануды.

– Выбора особого нет, – по синим губам женщины скользнула слабая улыбка. – И в смерти есть некоторые преимущества.

– Какие же?

– Перестаешь волноваться по пустякам. Вообще мало что волнует.

– Да ну? – Виолетта облизала пальцы, вытерла салфеткой. – Есть кое-что, что тебе не безразлично.

Одержимая качнулась, синие губы сомкнулись и разомкнулись, меж них мелькнул белый язык.

– Да, есть, – признала Маргарет.

– Ты вкусила ее крови, ты чуешь ее. Она здесь?

– Совсем близко, – одержимая пошевелилась, из рукавов плаща вынырнули две тонкие кисти – бледные, с язвами синей мертвой плоти, они были как отдельные существа, два белых паука на столе. Пауки сплетались и расплетались лапками в жадном нетерпении. Желтые длинные ногти тускло блестели.

Виолетта поморщилась.

– Она здесь, – продолжала Маргарет. – На фестивале. Четыре километра отсюда на запад. Мы чуем ее… я чую. Сладкая кровь рода Далфин… мы выпьем ее.

– Не раньше, чем мастер получит от нее все, что требуется, – резко сказала Виолетта. – Ты обязана повиноваться моему господину.

Маргарет склонила голову:

– Как скажешь, миньон.

– И найди перчатки. У тебя отвратительный маникюр.

Виолетта встала. Куртка распахнулась, сквозь плотную белую ткань водолазки пробился багровый отсвет. Она застегнула взвизгнувшую молнию, бросила деньги на стол.

– Я на базу. Скоро прибудут бойцы Гильдии. Не задерживайся, не стоит беспокоить симплов раньше времени. Пусть повеселятся. Напоследок.

– Не подвезешь?

– Сама доберешься, – фыркнула девушка.

Она вышла, мотоцикл взревел, и через пару секунд Виолетта Скорца, миньон Альберта Фреймуса, исчезла.

– Волею Господина Дикой Охоты мы были отданы во власть твоему хозяину, – шепнула Маргарет. – Но теперь воля его изменилась, миньон, и более мы не связаны узами.

Она пробудилась ото сна. После ухода Германики Дженни впала в забытье, не сон, а мерцание, так спят дельфины, вспомнила она – то уходя в воду, то всплывая, чтобы набрать воздуха.

Дженни надеялась, что ей опять приснится мама, но так и не дождалась.

Зов, ее вырвал из сна чей-то зов. Кто-то взывал к ней, кто-то просил ее о помощи…

– Дженни…

Лас! Это голос Ласа, его прикосновение. Ему плохо, он в беде!

Дженни встала с кровати, ее качнуло. Тело было чужим, ватным. Непослушными пальцами она зашнуровала кроссовки, рывком поднялась, оперлась на стену – голова закружилась. Ножи, где-то были метательные ножи, которые ей давала Германика!

Пояс с ножами нашелся под стулом, она совсем забыла, когда его туда зашвырнула. Дженни застегнула пояс, накинула куртку и вывалилась на улицу.

Как все похоже на английский Магус – вагончики, генераторы, шатры… И все иначе.

Она закружилась.

– Где ты, Лас?!

– Не знаю… Я в клетке. Темно…

– Выйди на Дорогу Снов, ты же легко узнаешь, где находишься!

– Не могу… меня какой-то гадостью напоили.

Напоили? Кто это сделал? Кто напал на ее Ласа?!

– Ты слышишь что-нибудь?

– Музыку. Зазывалы… какое-то представление. Связано с этой игрой…

– Какой игрой?

– Ну этой вашей глупой игрой. Когда надо двигать фигурки по доске.

– Какой?! Шашки? Нарды? Шахматы?

– Ага, они самые.

Боги, и где его искать?! При чем тут шахматы?!

Лас продолжал:

– Тут есть щель… я вижу палатку. Полог немного распахнут. Вижу верхушки шатров, флаги.

Дженни воспряла духом. Это уже кое-что!

– Какие флаги? Каких цветов?

Лас задумался:

– Кажется, один темно-красный. Он ближе всего.

Дженни огляделась и горько усмехнулась. Ну как она распознает темно-красный флаг, если для нее все сейчас черно-белое!

– А форма? Какой он формы?

– Длинный такой…

– Ты самый бестолковый зверь, какого я встречала! – разозлилась Дженни. – Рисунок на нем есть?

– Откуда я знаю, – обиделся фосс. – Я не вижу…

Девушка опустила руки. Раз она его слышит, значит, Лас где-то рядом. Но где? Фестиваль просто огромный, и, как назло, никого нет рядом. Все на Соборе.

– Разглядел, – сказал Лас. – Флаг длинный, с зубцами. На нем корона.

Девушка припустила бегом, но потом перешла на быстрый шаг – дыхания не хватало. Как не вовремя эта болезнь – что бы это ни было. Она шарила глазами по верхушкам шатров и флагштоков: дракон, лев, крылатые гимнасты, булава и шпага – все не то, где же он?!

Есть! Флаг с изображением короны. Шведский королевский цирк. Полотнище светлого оттенка серого.

– Ты уверен, что флаг темно-красный?

– Точно темно-красный, – отозвался Лас. – И под ним шатер в мелкую черно-белую полоску. Ну, край шатра, который я вижу.

Дженни поглядела на небольшой шатер. Черно-белая полоска, клоуны в шахматных костюмах зазывали на представление. Самый крайний к лесу. Слишком далеко от всех остальных, здесь вообще нет публики. Воздух вокруг будто бы мерцал. Светлый сон. Это шатер кого-то из Магуса. Она не различает цветов, но различает оттенки. Флаг явно не темно-красный. Может быть, светло-красный…

Но все остальные приметы совпадают.

– Лас, флаг точно не темно-красный!