Владислав Крапивин - Стража Лопухастых островов Страница 43

«20 ч. 23 мин. Заглох мотор. Пузырь пытается его починить, но говорит, что это едва ли получится на ходу. Нужен серьезный ремонт на берегу. Сказал, что, кажется, «полетели фильтры». Мы гребем веслами и толкаемся шестами. Без мотора сразу стало заметно течение, которое навстречу. Толкаться трудно, потому что шесты вязнут. И еще сперва неудобно было потому, что приходилось держать в кулаках кнамьи шарики, которые достали из мокрых карманов. Без шариков мы бы завыли от здешней болотной мошки, потому что раздетые, а они ее не подпускали близко. Но в конце концов одежда высохла и мы ее натянули, а шарики положили в карманы…

Мы через каждые два часа сообщаем по телефону, что все в порядке. Из-за грозы немножко затянули сеанс связи, и тетя Рита сразу начала трезвонить: что с нами случилось? Я ответил, что ничего не случилось, только почему-то слегка закапризничал телефон. А на самом деле он не капризничал. И хорошо, что он не намок, был завернут отдельно…

20 ч. 55 мин. Поужинали прямо на корабле, сухим пайком. Опять гребем и толкаемся. Надо спешить, потому что до острова по карте еще километров пять, а мы должны успеть засветло разбить лагерь и сделать первую разведку, а Пузырь разобраться с мотором.

21 ч. 05 мин. Появилась почти круглая луна. В другой стороне от солнца…»

Гребли и толкались шестами Ига, Соломинка, Лапоть и Власик (он время от времени отрывался для съемки и записей). Степку и Генку к веслам и шестам не допустили. Степке сказали, что это не женское дело, а Генке, что берегут для всемирной литературы его поэтический талант (на самом же деле жалели его, маленького и тонкорукого). В ответ на возмущенные вопли «младшего состава» капитан Соломинка сказал:

–Цыц! А то высажу на первом необитаемом острове. За бунт на корабле!

Наконец около десяти часов, когда солнце над Плавнями светило горизонтально и оранжево, за кустами и камышами показалась синяя горбушка. Это была верхняя часть острова. Того самого!

Заросшая ряской протока подвела к берегу. Здесь оказалась узкая песчаная полоска. Удача!

Выбрались на песок, устало посидели на нем пять минут. Наконец Соломинка сказал (уже не по-капитански, а с виноватостью:

–Ладно, братцы, пора за работу.

Опять выгрузили весла, шесты и полиэтилен. Степка и Генка старались больше всех, потому что меньше всех устали. Пузырь запустил походный примус, чтобы начали готовить ужин, и разобрал на расстеленном парусе мотор. Степка принялась толочь в котелке брикеты из гречневой каши. Ига, Лапоть, Соломинка и Генка начали собирать палаточный каркас – здесь же, недалеко от песка, на лужайке. Казимир Гансович ходил у воды и что-то вылавливал в ряске. Ёжик, чтобы не путаться по ногами, ушел в кусты: может быть, хотел встретить здесь других ежиков…

Власик снимал и писал. Если кто-то думает, что эта работа легче других, то ошибается. Надо все вспомнить для журнала, надо успеть обернуться с видеокамерой, потому что наступали сумерки. Солнце утонуло в Плавнях, небо стало густо-синим, луна обрисовалась в нем выпукло и ярко. Пузырь чертыхался над мотором и предрекал обратное путешествие на веслах. Ладно хоть, что течение будет попутное.

–А ветер навстречу, – сумрачно сказал Соломинка. Но упрекать Пузыря не стал. Кто виноват, если двигатель – экспонат из музея…

Было еще довольно светло (да и не бывает в июне настоящей ночи), но все же Генка освещал фонариком разложенные на парусе детали мотора – чтобы хоть чем-то помочь Пузырю. Ига собрал у опушки сучья и разжигал костер. Власик со своим фонариком прошел в кусты и завозился там – видимо, пробирался все дальше.

–По одному далеко не уходить! – громко предупредил Соломинка.

–Я не далеко! – откликнулся из чащи Власик. И снова зашуршал. Потом стало тихо.

Власика подождали. Ну, не бежать же следом, если человеку надо одному… Потом Соломинка сказал:

– Что-то долго он там…

– Ну, может, живот заболел у человека, – заметил деликатный Лапоть.

Подождали еще.

– Покричим, – распорядился Соломинка. Покричали: «Власик! Власик!..» Один раз показалось, что кто-то откликнулся. Очень издалека. Покричали снова – никакого ответа.

– Это всё его склонность к самостоятельной разведке, – сумрачно разъяснил Лапоть.

– Пусть только вернется, я ему покажу склонность, – пообещал Соломинка.

Но вернется ли? Ох, кажется, надо искать…

Подковылял Казимир Гансович. Пролопотал что-то возбужденно и неразборчиво. А Ёжика-переводчика рядом не было.

– Еще раз, пожалуйста, – попросил Ига. И кажется, понял: – Он хочет отправиться в разведывательный полет!

Идею одобрили. Хотя что может разглядеть птица с высоты в сумеречной чаще? К тому же, не ночная…

– Летите, Казимир Гансович, – решил Соломинка. – Ига, Лапоть и я будем готовиться к поиску. Возьмите фонарики…

Казимир шумно взмыл. Что-то покричал издалека. Хлопанье крыльев стихло. Но скоро послышалось вновь, и светящийся в сумерках гусь опустился на лужайку.

– Ого-го! Га! Там!…

– Он говорит, что Власик возвращается, – обрадовался Ига.

И в самом деле послышался шум листвы. И Власик возник у разгоревшегося костра.

– Где тебя носило?! – подскочила к нему перепуганная Степка.

– Я… там… Кажется, я немножко увлекся и ушел далеко. Я хотел отозваться, но проглотил мошку, и у меня першило в горле… – Он по журавлиному поджимал и почесывал ноги (видимо, кнамий шарик не очень защищал от колючек здешнего леса).

– Три наряда вне очереди на камбуз, – ледяным тоном сообщил капитан Соломинка. Все притихли. До сих пор в экипаже не было таких строгостей. Но все понимали, что бестолковый О-пиратор получил за дело. Он, видимо, и сам это понимал. Вздохнул, почесался еще.

–Ребята… а зато я, кажется, нашел скважину…

«Там ступа с Бабою Ягой…»

1

– Стоп! – велел капитан Соломинка. Потому что все ринулись было в чащу, из которой только что явился Власик.

В самом деле, нельзя же бросать непогашенный костер, палатку, раскиданное имущество и приткнутую к берегу лодку. Кто-то должен остаться на вахте. А еще лучше – двое. Соломинка был вправе назначить часовых своей капитанской властью, никто бы не вздумал спорить. Но он был справедлив, он сказал:

– Жребий…

И тогда вмешался гусь. Он залопотал что-то успокоительное. И скоро стало понятно, что часовые не нужны. На всем острове кроме экипажа «Репейного беркута» нет ни одного человека и ни одного вредного существа, шкыдлы на Одинокий Петух не суются. Необходимо только пригасить огонь и на всякий случай вытянуть подальше на песок лодку.

Огонь пригасили. Лодку вытянули. И пошли за Власиком.

Все светили фонариками. Только у Степки фонарика не было, и она держалась за Игину рубашку.

Одинокий Петух – в отличие от других здешних островков и островов – порос настоящим лесом. Не высоким, но густым. Это была смесь ельника, осин и березок. А у самой земли переплелась местная дикая акация. Листья и цветы были у нее, как у обычной желтой акации, но стволы стелились у земли. Пробираться по такой чаще, да еще в сумерках – ой-ёй-ёй! Тем более, что гнучие стволы и ветки обросли кусачей щетиной, которой плевать было на кнамьи шарики…

Казалось, что пробираются очень долго. Даже непонятно было, как это Власик в одиночку так быстро добрался до скважины и вернулся! И где эта скважина?.. Желтые цветы коварного кустарника светились в лучах фонарей, как свечки, красиво так, но сейчас эта красота не очень-то радовала.

Наконец Лапоть спросил:

– Скажи, пожалуйста, Власик, ты не заблудился?

Власик ответил без хвастовства, но уверенно:

– Нет, у меня чутье…

Вверху, над деревьями, захлопал крыльями Казимир – в знак того, что идут правильно. Пузырь, однако, пробурчал позади Иги и Степки:

– У кого чутье, а у кого пятая дыра на рубахе…

Пузыря не поддержали. Только шумно дышали и кряхтели…

У всякого пути бывает конец. Выбрались на открытое место. Это была полянка – видимо, недалеко от макушки острова. Кругом чернел лес, над головами висела желто-розовая луна – не совсем круглая, но весьма разбухшая. Свет ее смешивался с белесым полумраком июньской ночи. Призрачный такой, таинственный свет.

Где-то далеко в Плавнях раздался печальный крик:

– Уау-ха-уау!…

– Ночная птица уаха, – шепотом сказал Соломинка, который все знал. (Степка покрепче взяла Игу за рубашку.)

– А скважина-то где? – спросил Пузырь. Нетерпеливо, но тоже шепотом.

– Да вот же… – Власик сделал еще два шага. И тогда все увидели…

В ромашках лежало что-то вроде большущей и толстой автомобильной шины. Подошли ближе. Нет, не шина, а могучее кольцо. Вроде как верхний конец старинного орудийного ствола. Будто пушку-великаншу (метрового калибра!) торчком врыли в землю, оставив над поверхностью дульный срез, высотой мальчишкам до колен.