Евгения Кретова - Вершители. Часть 1. Посох Велеса Страница 9

Катя осталась одна.

Как новая достопримечательность.

Ее тут же обступили ребятишки:

– А ты кто такая будешь?

– Я? – Катя растерялась. – Сестра Ярушки.

– А сестра у нее Марьюшка, знаем ее. Ты – не Марьюшка, – донимал вопросами рыжий конопатый пацан.

– Так я и не Марьюшка, Катей меня зовут.

– А откуда ты?

– А ну, брысь, мелюзга! – из-за ворот своего дома показалась Ярослава, грозно крикнула: – А то мороку сейчас напущу!

Ребятишки с визгом разбежались, попрятались за соседскими воротами. Старик только пригревшийся на завалинке, седой, с широким шрамом через всю щеку, только неодобрительно крякнул:

– Ох, Ярослава, доскачешься у меня. Бабке-то твоей кажу, что ребятишек пужаешь!

Ярушка покраснела:

– Да я шучу же, дядь Макар. Доброго тебе здоровьичка.

Старик только головой покачал. Ярослава же, торопливо дернула Катю за рукав, уводя в сторону центральной улицы.

Катю словно в пчелиный улей с головой нырнула: улица оказалась шумной и многолюдной. По широкой, выложенной тяжелыми деревянными плахами, проезжей части, громыхая, тянулись повозки, горланили возничие, шумно фыркали лошади, перекрикивая весь этот гомони и скрип, раздавал распоряжения воин, вокруг которого уже сформировался небольшой конный отряд.

Да еще Ярушка рядом трещала без умолку, словно чумной экскурсовод:

– А это дом старосты, Матвея Кузьмича, – показывала она куда-то вправо, где высился красивый дом с небольшой башенкой-флюгерем. – А том, за повотором, – Ярослава дернула Катю за рукав, – греческая слобода.

– Это как? – не поняла Катя. – Греки, что ль живут?

– Ну да.

Катя с любопытством вытянула шею: через центральную, широкую улицу, по которой тянулись с грохотом груженые телеги, суетились несколько всадников, понукая замешкавшийся обоз, уходила тонкая улочка, вся в кустах сирени.

По ней, величественно выглядывали из-за массивных оград, добротные дома, крытые красной черепичными крышами, с затейливыми фигурками на острых шпилях. Правда, на сколько хватало взгляда, дома выглядели немного заброшенно, а некоторые так и вовсе оказались заколочены.

– А что, не живет там никто?

Ярушка посмотрела на дома:

– Да, почитай, что никто. Многие съехали.

– А отчего? Домой захотелось? – и Катя покраснела из-за по-детски наивного вопроса.

Ярушка бросила задумчивый взгляд на мужика: его телега перегородила дорогу, а он торопливо, под окрики вооруженного всадника, пристраивал в телегу упавший с обоза серый мешок, и ворчал:

– Да не ори-ж ты, как на пожарище, деток понапужаешь!

На мешках, испуганно прижав голову к матери, сидело двое ребятишек, третьего, еще совсем кроху, женщина прижимала к груди.

Ярушка кивнула на них:

– Видишь, и эти едут…

– Куда?

Ярослава вздохнула:

– А куда глаза глядят… Знамо дело, на север.

– А там что?

Ярослава искоса на нее глянула, будто рублем одарила:

– А там джунгар нету. Вот, по теплу народ-то и едет. Пока более-менее безопасно.

– Джунгары – это кто? – Катя не могла сообразить, кто бы это мог быть.

Ярослава неопределенно махнула рукой на юг:

– Народ такой, очень злобный и воинственный. Все набегами живут. И нам, и соседям достается. Стену построили от Иртыша до Тобола, спокойнее стало. Да все равно народ едет, куда спокойнее.

Девочки свернули к северным воротам Тавды, мимо снующих туда-сюда ребятишек, пастушка лет десяти, загонявшего корову хозяевам. Белобрысый, он махнул Ярушке рукой:

– Ярушка! Стой! Ты далече собралась? Завтра ж жаб якутских привезут!

Катя вздернула брови – вот еще один про жаб говорит.

– Привет, Митря, – величественно кивнула Ярослава, чуть сбавляя шаг. – Помню я.

– А-а-а, – паренек разочарованно вздохнул и пошел с ними, подталкивая вперед корову с большим белым пятном на ухе.

Ярослава, при этом, выглядела озадаченно и даже расстроено. По всему видно, якутские жабы – вещь редкая в здешний местах, и ждала их она давно. Она закусила губу и недовольно сопела, то и дело поглядывая на рыжего Митрю. Вдруг она схватила его за рукав:

– Ты знаешь что. Коли не будет меня, возьми и на мою долю, я дней через пять точно буду. Да смотри, без меня не начинай!!!

Парнишка медленно кивнул и побежал по дороге дальше, но, пробежав пару метров, вернулся. Веснушки краснели на улыбчивом лице:

– Яруш…

– Чего? – Ярослава прищурилась. Митря медлил, поглядывая то на незнакомую ему Катю, но в высокое голубое небо. – Да не томи ты!

– Можно я скажу, будто всех жаб для тебя прикупил?

Ярослава подбоченилась и остановилась совсем:

– С чего бы это?

Митря моргнул:

– Да меня больно мамка ругает за живность всяческую… А жаб – так вообще не шибко уважает. А коли ты куда собираешься, так я б их у тебя схоронил до твоего возвращения.

Ярослава, кажется, ожидала нечто подобное. Не поведя бровью, она снова стала величественной и спокойной:

– Ну, хорошо. Пусть так! Да ты следи, чтоб не издохли-то!

Но Митря уже не слышал: он уже отворял ворота, подгоняя большое неповоротливое животное.

– А что это за жабы такие? – поинтересовалась Катя. – Уже второй раз про них слышу.

– О! Большая редкость. Они ж жуть какие ядовитые! Их ядом джунгары стрелы свои метят, чтоб урону больше причинить, – воодушевилась Ярушка. – А мы с Митрей хотели опыты с ними делать – приучить к их яду мышей. Если все верно выйдет, то получим противоядие.

– А не удастся? Мышей не жалко?

Видимо, этот вопрос тоже сильно мучил Ярославу: она закусила губу и засопела.

– Ну, мы их сильно травить не будем, – неуверенно начала она. —Ничего с ними не должно произойти.

И она ускорила шаг, словно убегая от дальнейших расспросов.

Глава 7. МОГИНЯ

Девочки миновали городские вороты, выйдя следом за груженым обозом того самого мужичка, чья телега перегородила дорогу.

– Ей, Яруш, подвезти, может? – крикнул он ей.

– Не, спасибо, дядь Кондрат, нам тут недалече, через Струйку, до опушки мы.

Кондрат помрачнел:

– А-а-а, ясно,– протянул с пониманием, – к бабушке торопишься, кроду жечь…

Ярослава кивнула. Кондратий печально кивнул:

– А мы, вишь, едем, – он помолчал, задумчиво поглаживая бороду, – Один я остался, Яруш. Матрена моя померла зимой, как Ростислава нашего убило в бою. Вот, хоть, внучат поднять бы, людей из них вырастить. Чтоб джунгар проклятых, что сиротами их сделали, перебить всех.

Ярослава молчала, медленно шагая рядом с телегой.

– А что, далече едете?

Дед Кондрат невесело хмыкнул:

– Щас до Тюмени. Там родня Матренина, к себе зовут, – он глянул на Ярушку, – Ты, Яруш, за домом нашим тож приглядывай, да?

– Вернетесь?

– Да, может, и вернемся…

Ярослава и Катя свернули с дороги, двинулись по тропинке в сторону леса.

Там, Катя видела уже отсюда, собралось много народа.

– А что там?

Ярушка, еще сумрачная после разговора с дедом Кондратом, посмотрела вдаль:

– Кроду сейчас жечь будут.

– А это что?

– Увидишь…

Они миновали неглубокую речку Струйку, подошли ближе.

На окраине леса, за линией черной, свежевскопанной земли, уже возвышался широкий помост, сложенный из бревен, сена и коры. На помосте, плотно укутанные в белый саван, лежали несколько мужчин.

По одному, поднимаясь к каждому из них на помост, подходили люди: женщины, мужчины, старики, – подносили цветы, целовали в лоб и медленно спускались с помоста.

– Кто это?

Ярослава сорвала несколько цветов, собрала в букет:

– Аким, Никанор, Перебей, Коловрат. Все четверо погибли в стычке с джунгарами – на прорыв пошли, ниже по течению. А наши споймали их отряд, бой приняли. Да вот, не все уцелели, – она указала на худенькую старушку в красной одежде, руководившую процессией. – Вон и бабушка моя, – она серьезно взглянула на Катю. – Ты постой тут, ладно? Нам лишние вопросы сейчас не надобны, верно?

И пошла в сторону помостов, а Катя присела на разогретый камень.

Она знала этот обряд.

Помост посреди круга – крода. Ее складывали из бревен, переложенных корой, сухой травой и соломой. Как день к ночи клониться начнет, ее подожгут, чтобы уходящее за горизонт солнце, забрало дух их брата, мужа или отца. Там его встретит родня, проведет куда надо. И погибший воин будет защищать свою землю и свою семью. Только уже с той, с другой стороны.

Она видела, как Ярослава взошла на помост, положила цветы каждому из погибших воинов, легко сбежала с помоста, подошла к бабушке, встала с ней рядом.

Теплый ветер вместе с горьковатым запахом полыни донес зычный голос пожилой ведуньи:

– Отправляется Аким к Роду своему! – и подожгла один край кроды. – Отправляется Никанор к Роду своему! – и подожгла другой край кроды.

Яркий огонь, хватаясь за солому, загудел.

– Отправляется Перебей к Роду своему! Отправляется Коловрат к Роду своему! Прими, Сварог, братьев наших, проведи, вечномолодая Мара, их в мир Правный.