Михаил Чулков - Русские сказки, богатырские, народные Страница 15

Добрыня окончил свою повесть и поверг себя на одно колено пред великим князем. Владимир, восхищенный приобретением такого поборника, восстал со своего престола, снял с себя золотую гривну[24] и возложил её на Добрыню.

– Этот залог моей милости, – сказал он, – да уверит тебя, что в период государствования моего вменяю я иметь богатыря сильного и могучего таковых заслуг, каковые ты имеешь. Вид твой уверяет меня довольно, чего должна ожидать от храбрости твоей земля Русская и что предстоит от руки твоей Тугарину.

Затем он повелел отвести Добрыне жилище в своих златоверхих чертогах и оказывать ему достойные почести. Добрыня по принесении благодарности отошел на отдых после трудов дорожных, ибо солнце клонилось уже к западу, и наутро определен был ему подвиг на Тугарина.

Бирючи (глашатаи) ходили по всему пространному Киеву, возвещали народу, чтоб наутро выходили на стены городские смотреть побоище. Алтари курились возношением к бессмертным, жрецы благословляли исход богатыря своего, проклинали исполина, и сам первосвященник стоял на коленях пред истуканом Перуна, поскольку уповал, что Добрыня приведет ему Тугарина связанного и он будет иметь честь самолично перерезать глотку чудовищу. Великий князь с сердцем, исполненным упования, отошел в покои своей супруги и утешал ее, проливающую слезы о погибели брата.

Багряная Зимцерла[25] распростерла свой пламенный покров на освещающееся небо и разноцветными огнями устилала путь всемирному светилу, которое осияло нетерпеливых киевлян, уже дожидающихся решения судьбы своей на стенах градских. Все валы, бойницы, башни, кровли зданий покрылись народом. Сам великий князь со светлейшею супругой своей и вельможами, окруженный телохранителями, взошел на возвышенное и нарочно для того приуготовленное место на великих вратах и ожидал выезда богатыря, чтоб из своих освященных рук окропить его чудотворными водами божественного Буга.

Наконец звук бубнов и гром рогов ратных возвещает исход богатыря на подвиг. Сто тысяч всадников, облаченных в позлащенные доспехи, с воздвигнутыми копьями, начинают предшествие. Они выезжают из врат и становятся в полукружие близ стен Киева. Богатырь появляется напоследок, окропленный уже во вратах из рук княжьих. При взоре на него народ поднимает радостные восклицания. Воинство русское потрясает непобедимыми своими копьями в честь храброго богатыря… Но следует здесь привести описание его особы, оставленное нам в песнях, в похвалу его сочиненных и воспеваемых через многие века в пример витязям времен позднейших.

Красота молодости и грозящая неустрашимость соединялись в чертах лица его, чтоб представлять вид величия всем на него взирающим. Живой огонь, блистающий в очах его, возвещал надежду, обретаемую народом уже при самом его появлении. Курчавые светлые волосы колебались. рассыпанные из-под блестящего шлема и, кажется, спорили с крепостью широких плеч, силу ли или прелести их предпочитать должно. Белизна рук равно как бы жаловалась, для чего отделившиеся мышцы и твердые жилы таят нежность десницы, ужасающей природу; но Нимродово копье уверяло, что не слабым прелестям управлять им удобно. Горящая от золота броня соединяла пламень свой с пылающим в сердце витязя, и закаленный металл не дерзал противоборствовать крепости плеч его. Он распространялся и сжимался с каждым его дыханием. Конь, посрамляющий бодрость и неукротимость водных коней, ужасающих жителей берегов Нила, гордился своим бременем и не хотел касаться земли. Звук бубнов возжигал кипящую кровь его, и дыхание его излетало в пламенном паре. Верный слуга Тароп в сединах своих, смелом и веселом виде показывал, что только ему следует следовать за победителями целого света. Он вез щит господина своего, изваянный из непроницаемого мозга гор Кавказских и никогда им не употребляемый. Перья камских орлов выглядывали из-за плеч его, скрывая перуны, изобретенные смертными в позлащенном туле (колчане для стрел). Напряженный лук грозил из-под щита господского, готовый бросать смерть во врагов добродетели… Таков был вид исходящих в защиту Киева.

Добрыня Никитич уже за вратами, ратное поле представляется очам его, и шатер противника воспаляет его храбрость. Он с покорным видом обращает коня своего пред лицо великого князя и троекратно до земли уклоняет копье булатное.

– Великий обладатель россов и всего славенского племени, – возглашает он, – достойный тебя, победителя гордых, указ несу я на казнь Тугаринову. Сейчас исхожу отомстить за тебя, твою пресветлейшую супругу и за добродетель.

– Гряди в час, покровительствуемый богами, – отвещал Владимир и посылает к нему «злат перстень с правой руки, а великая княгиня – ширинку шелковую златошвейную». Богатырь уклоняется от главы коня, тронутый сею милостью, надевает перстень на десницу свою, а ширинку прицепляет к перьям, шелом украшающим. Звук бубнов вновь начинается, троекратный клик воинства потрясает своим ратным гласом долины днепровские. Сильный, могучий богатырь укрепляется в стременах своих, отдает копьем честь государям и разъяряет коня острогами. Тот летит в поле, как молния, и бугры белых песков киевских, раздаваясь на обе стороны облаком, означают путь витязя, провождаемого радостными воплями народа.

Спящий исполин пробуждается, колдовское сердце его порождает предчувствие грозящей ему погибели, а адская злоба, его одушевляющая, разливает яд лютости в черной крови его. Рев его при слышании противника уподобляется бурливым ветрам, вырвавшимся из ущелий горных. Мятущийся, свирепствующий, садится он на чародейного коня своего, проклинает богов и Владимира и с распростертыми руками стремится на богатыря, чтоб, схватив, проглотить оного. Увидев страшного себе оружьехранителя князя Болгарского, он запинается, трепещет его, как и прежде, но род духов темных, его окружающих, подстрекает его к бою. Он надеется на свою непроницаемую броню, сооруженную всем искусством ада, простирает дебелые руки и стремится вперед с вящей яростью. Кровавая пена брызжет из пасти его, подобной жерлу клокочущего вулкана.

Добрыня насмехается злобе его и не обращает оружия, чтоб тем еще более раздразнить его. Трепещущие сердца зрителей и очи их обращены на своего витязя, все исполнены ожидания.

О муза, к тебе только должен я вознести мою жалобу! Для чего не был я свидетелем побоища, которого свет никогда уже не увидит? Я воспел бы то тем более убедительно, чему удивляюсь только по одним слухам, доставившим это повествование перу моему! Ты, о муза, современная всем древнейшим подвигам, возгласи ныне чудеса, ожидаемые моими читателями!

Уже руки исполина, толщиною подобные дубам, равнолетним земле, растущим в лесах Брынских, зависают над головою Добрыниной, уже длани страшные закрывают богатыря от очей ужасающихся зрителей. Они уже боятся увидеть его погибшим и в болезненных криках являют свои страдания. Между тем богатырь силою чрезмерной отбивает только кулаками руки Тугарина, и тот с болезненным стоном опускает их, не стерпев ударов. Он наклоняется с коня, разевает рот, кусает богатыря из всех сил, но поверите ли, читатели! – исполин, крепко стиснув челюсти, в один миг лишается всех зубов своих. Как камни, отторгнувшиеся с верху гор, падают они с ужасным стуком и потрясают землю, а богатырь получает только синяк от давления, от коего треснула бы гора алмазная. Добрыня, почувствовав боль, рассвирепел. Он решил прежде всего лишить Змеинова сына его коня, пособляющего ему в нападении. Поражает копьем Нимродовым грудь этого адского животного, воздвигнутого злыми чарами.

Сила сокрытого в копье Перунова огня уничтожает гееннское произведение, конь рассыпается в прах; земля, разверзшись со страшным треском, поглощает смрадные остатки твари, и сам исполин увязает в сступившейся земле. Но вот он выдирается и с вящею злобою зияет на Добрыню. Так бросается бешеный пес на презирающий его камень. Между тем богатырь продолжая подвиг, исторгает меч Сезостриса и ударяет им в грудь чудовища, желая одним ударом низвергнуть его в ад. Волшебная броня оказывает ему последнюю помощь. Она спасает жизнь Тугарину, но сама рассыпается и превращается в дым, который поднимается в густом облаке на воздух. Князь адский со всем сонмищем своим в виде ужасных змиев является и поглощает остатки своего порождения. Громы гремят, вихри наполняют мраком чистое поле ратное, а изумленные зрители со стен боятся видеть разрушение природы. Уже оплакивают они погибель своего защитника. Но мрак рассеивается, и они видят богатыря, гонящегося с мечом за удаляющимся в трепете исполином. Погибель его неизбежна! Меч занесен почти к нанесению ударов. Взирающий князь и все множество народа отдыхают и готовы провозгласить победу. Вдруг злые духи спешат на помощь возлюбленному своему чаду, заслоняют исполина, испускают пламенную реку на Добрыню, но та не дерзает выступить против влажности вод священного Буга, обращается вспять и опаляет чудовище. Тугарин возревел, и духи, сберегая другой плод своей злобы, поднимают его на воздух. В мгновение не видно стало змиев, и является только Тугарин, парящий на крылах бумажных[26]. Он опускается к горе Киевской, отрывает великую часть её и, воздвигнув на высоту, налетает на богатыря, чтоб раздробить его. Вопли ужаса предвещают устами народа опасность неустрашимого богатыря, который без робости идет навстречу всем нападениям случая и подставляет только одну расширенную ладонь на отражение горы, готовой на него обрушиться.