Григорий Григорьев - Сказка про Алю и Аля Страница 21

— Все, больше не могу! Я готов съесть, что угодно, даже эту скользкую мокрицу — осьминога.

— Тогда в путь, друзья! — скомандовал Аль.

Голубой дельфин Грэм вначале с недоверием отнесся к Мохнатому. Ему казалось, что такой гигант не сможет достаточно быстро передвигаться в воде. Но скоро дельфин убедился, что Мохнатый плавает не хуже его самого. В родной водной стихии зверь чувствовал себя увереннее, чем на суше. Ведь не зря он вырос в океанских глубинах.

Недалеко от логова Волосила Мохнатый опустился на дно. Глядя на него, можно было подумать, что это огромный подводный утес. Грэм же поплыл к тому самому месту, где в прошлый раз видел осьминога. Ему пришлось несколько раз проскользнуть туда и обратно, прежде чем из-под воды показались толстые щупальца. Осьминог Волосил словно чувствовал засаду и не хотел вылезать из своего убежища. Но дельфин не унимался. Он умудрился подплыть так близко, что шлепнул хвостом по лбу затаившегося осьминога. Подобная дерзость вывела Волосила из равновесия. С налитыми кровью глазами он погнался за Грэмом, который плыл как раз к тому месту, где спрятался Мохнатый. Пропустив дельфина, Мохнатый поднялся со дна. Так ничего и не сообразив, на всей скорости Волосил влетел в раскрытую пасть Мохнатого… Мохнатый поперхнулся и с отвращением чуть не выплюнул осьминога. Огромным усилием воли он заставил себя проглотить стража совы. И когда все возвратились в Каменную Пещеру, Юля и Аль горячо поцеловали Мохнатого.

После своего неудачного нападения на отряд горожан Заика сослепу забрался в какой-то дом и забился там в самый темный угол. В темноте глаза филина скоро прозрели, но ему очень не хотелось вылетать из своего убежища. Однако Заика изрядно проголодался, и голод придал ему сил и храбрости. На этот раз отыскать мышей было так трудно, как никогда. Все они попрятались, как и он сам. Но чуткое ухо филина Заики улавливало малейшие шорохи, а его крючковатые лапы беспощадно извлекали мышей из самых потаенных щелей. Сегодня Заика был очень сердит и от этого съел мышей вдвое больше обычного.

С трудом махая отяжелевшими крыльями, обожравшийся принц тяжело полетел к Башне. Здесь он долго собирался с силами, прежде чем взлететь наверх. Заике удалось подняться лишь до стрелок башенных курантов.

«Остановлюсь и подремлю нынче здесь», — решил Заика, усаживаясь на большую горизонтальную стрелку часов. Ему было невдомек, что стрелки, отсчитывая время, беспрерывно движутся. Заика сразу уснул. И когда минутная стрелка стала клониться вниз, он не удержался и камнем упал на мостовую.

Не успев проснуться, филин испустил дух. Само время стерло с лица Земли злосчастного отпрыска совы Брынзы.

В это время Аля и ее друзья, преследуя паука, все углублялись в подземелье. Они совсем забыли, что в лабиринтах пещер легко заблудиться. Повсюду срывались со стен летучие мыши, но тут же шарахались в темноту от света факела.

— Надо бы оставлять заметки на обратный путь, — раньше всех опомнился Художник. — Подземное Царство — не шутка!

— Раньше бы подумал! — отозвался Поэт. — А теперь остается только надеяться на удачу.

Погоня за Каракуром продолжалась уже несколько часов, когда впереди послышались человеческие голоса.

— Да ведь это же те, кого мы ищем! — воскликнула Аля.

И тогда все закричали что было сил.

— Горластик, кукарекаешь ты залихватски! — съязвил Поэт. — Мне даже показалось, будто мы не в Подземном Царстве, а в курятнике.

— Будь я сейчас в курятнике, я запел бы намного громче, чем вы представляете. Там я чувствую себя несколько увереннее, чем под землей. Увы… — глядя на каменные стены, Горластик сокрушенно покачал своим высоким гребнем.

А между тем человеческие голоса звучали уже совсем рядом…

Вжимаясь в своды пещеры, Каракур затаился в темноте. Дальше отступать было некуда: сзади и спереди приближались к пауку люди. А преследователи от радости, что горожане наконец-то нашлись, совсем забыли о нем и ушли вперед. Только Поэт замешкался, и когда он остался один, Каракур в другой раз набросился на него. Он быстро спеленал Поэта паутиной, так что бедный стихотворец не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. И снова Художник и Полифилий, вовремя спохватившись, бросились ему на помощь. И это было как нельзя кстати: Поэт уже задыхался в путах Каракура.

Художник принялся сплеча рубить сети, в которых оказался поэт, и отсек Каракуру лапу. Аист так сильно дубасил прислужника совы Брынзы клювом по голове, что ошалевший паук на мгновение опешил. Тогда Поэт, изловчившись, выхватил из ножен свой меч и всадил его в брюхо Каракура, которое не было защищено панцирем. Смертельно раненный, паук отпрыгнул в сторону, ударился о каменную стену и затих.

Подойдя к Каракуру, Поэт убедился, что паук мертв.

И тут четко послышались шаги идущих навстречу людей и показался тусклый свет догорающих факелов. Люди, вышедшие из глубины подземелий, так обессилели, что вместо восторгов радости припали к плечам тех, кто отыскал их.

Когда Мохнатый, отфыркавшись, выбрался из воды, Аль сочувственно спросил у него:

— Ну, как осьминог? Очень невкусный?

— Я решил, что не стоит его разжевывать, и проглотил целиком, поэтому не разобрал, каков он на вкус, — ответил Мохнатый.

— Стало быть, со стороны океана у нас врагов больше нет! — обрадовался мальчик. — Ну что же, настало самое время сразиться с совой в ее логове. Но вначале надо сделать одно важное дело.

Аль позвал мышонка и что-то ему объяснил. По просьбе мальчика Мохнатый приподнял глыбу, заваливающую трещину в каменной стене пещеры. Пинь юркнул в образовавшуюся щель и исчез.

Аль и Юля, цепляясь за длинную шерсть Мохнатого, забрались к нему на спину, и Мохнатый поплыл к тому подземному входу, который еще недавно стерег осьминог Волосил. Рядом с ними плыл дельфин Грэм.

На прощанье мальчик сказал дельфину:

— Пока мы не дадим о себе знать, жди нас здесь, у берега. Мохнатый вылез из воды и уверенно двинулся к Троннозальному Большедыру. Он чуял его своим тонким нюхом. Сидя верхом на гигантском звере, словно на палубе большого корабля, Аль и Юля хорошо видели петляющий впереди подземный ход, потому что шерсть Мохнатого, как и оставленный им волшебный сундук, светилась в темноте. Но самое удивительное, что там, где подземелье становилось узким для Мохнатого, стены расступались сами собой.

А тем временем сова Брынза в окружении крыс-телохранителей ехала в своей громыхающей тележке на встречу с Волосилом. Сова собиралась дать осьминогу новые указания по охране Подземного Царства. И тут из-за поворота появился Мохнатый. Не долго думая, зверь-великан раздавил тележку совы, но сама Брынза все же увернулась. Она коснулась Мохнатого Черным Посохом, но напрасно старалась Брынза: Мохнатый был стражем волшебного клада, стало быть, сила Посоха на него не распространялась.

Крепко сжимая Черный Посох, Брынза пустилась наутек.

Аля наконец встретила маму и папу! От счастья слезы текли у нее из глаз. Да и не только у нее. Но первые восторги прошли. Стало очевидно: никто не знает выхода из пещер. Неужели теперь им суждено до самой смерти плутать в этих лабиринтах? Все замолчали, думая грустную думу. Силы горожан были на исходе, а факелы, того и гляди, могли погаснуть. И тут люди услышали тоненький, чуть заметный писк:

— Пинь, пинь! Здравствуйте!.. Меня зовут Пинь.

Аля увидела у ног маленького мышонка. Она взяла его на руку и спросила:

— Откуда ты взялся, Пинь?

— Я рассказал Алю, что вы здесь, и он послал меня, чтобы я указал вам дорогу из Подземного Царства, — пропищал мышонок.

— Аль?! Так значит он цел и невредим! Мы спасены! — обрадовалась девочка. — Он тоже здесь? — воскликнул отец Аля.

— Да здравствует Аль! — закричало множество голосов.

— Да здравствует Пинь! — добавил, восстанавливая справедливость, словоохотливый Горластик и обернулся к Полифилию:

— Уважаемый аист, вам придется отказаться от привычки иногда ужинать мышами! Увы! Справедливость выше интересов нашего желудка.

Выслушав Горластика, Полифилий осторожно поцеловал своим длинным клювом Пиня, который продолжал сидеть на ладони у Али.

Когда буря восторгов утихла, мышонок вновь обратился к людям:

— Аль обещал ждать всех нас в Троннозальном Большедыре — в логове совы Брынзы. Вместе с ним нас будет ждать и Юля, с которой я очень подружился в последнее время.

— Юля?! Моя девочка наконец-то нашлась! — зарыдала Юлина мама.

— Ай да мышонок! — Поэт склонился над Алиной ладошкой. — Откуда только в твоем маленьком сердце столько доброты и смелости? Ведь ты не боишься самой Брынзы!