Евгения Хамуляк - «Сказки Долли» Книга № 9337 Страница 24

— Понимаешь, — сказала приближающаяся Долли, — даже самой черной душе на свете дается еще один шанс. И даже если она не справится, ей все равно будет дан еще один шанс. Потому что не бывает совсем-совсем плохих людей или совсем-совсем безвыходных ситуаций.

— Змеи — это важный и добрый символ: любящие преданные супруги, заботливые родители, серьезные, ответственные и очень миролюбивые по сути существа, — продолжила Молли. — Для этих женщин это будет отличная тренировка всех этих качеств. В нашем лесу им будет хорошо, поверь. Для каждого существа остаться в Волшебном лесу — это всегда новый шанс, новая попытка, новая жизнь. Здесь есть все, чтобы обрести себя, набраться сил и вновь попробовать начать все с начала.

— И самому Лесу нужны охранники и стражники. Не бывает историй с плохим концом, теперь понимаешь? — спросила Королева желаний, вмиг соединившись в одно целое.

И Саша увидела Королеву с другой стороны: что-то родное мелькнуло в ее взгляде, будто от нее исходило какое-то невидимое сияние, придававшее вселенское спокойствие и умиротворение, голос ее стал глубже, лицо стало особенно нежным. Куколка совсем перестала бояться. Чувствовалось, что в руках у Королевы не может произойти ничего плохого.

Королева тихо запела, Саше нравилась эта песня, теплыми молочными реками со вкусом ванили стали разливаться звуки по фарфоровым рукам куколки. Все вокруг стало меркнуть, опускались сумерки, а лицо Королевы, наоборот, все светилось и светилось. Ее песня так убаюкивала Сашу, что ту стало клонить ко сну, глаза сладко смыкались; девочка, укачанная в добрых женских руках, крепко спала своим безмятежным сном.

Это была обычная колыбельная. Королева держала в руках Сашу так, словно это был настоящий ребенок, которого заботливая мама хотела уложить спать. А любовь матери, как известно, творит чудеса, и Саша стала увеличиваться в размерах, все больше и больше превращаясь в настоящую живую девочку.

Королева все пела, и песня ее была такая трогательная, поцелуи такими нежными, что каждый понимал: так может укачивать ребенка только настоящая мать. А так грустно и тоскливо смотреть на малыша — только мать, потерявшая своего ребенка.

Наконец Королева погладила светлые кудряшки дремлющей на руках живой малышки, в последний раз прижала ее к груди, поцеловала и осторожно передала Хапилене, ее настоящей матери.

Хапилена тихо плакала, ее растроганное лицо было умыто слезами, она тихо всхлипывала и, благодарно посмотрев на Волшебницу, приняла малышку. Боясь разбудить Сашу, она старалась не давать волю чувствам.

— Я не знаю, почему, Елена. Да разве теперь это имеет какое-то значение?

Хапилена была счастлива, она наслаждалась долгожданными объятиями со своей дочерью, в то время как Королева обернулась к лесу и сказала:

— Здесь ли миссис Вридли?

Прошло некоторое время, и из чащи медленно вышла пожилая женщина с короткими серыми волосами. Тонкие фиолетовые губы хранили молчание, блеклые глаза напряженно всматривались в лицо Королевы. Она держала в руках огромную фарфоровую куклу, походя на большого капризного ребенка, который не хотел расставаться с любимой игрушкой. И чем больше она приближалась, тем недоверчивее становилось ее лицо.

Вдруг фигура Королевы вновь стала двоиться, и через мгновение Долли и Молли терпеливо ожидали, когда же подойдет нерешительная старушка.

— Я хотела уточнить, что в случае положительного исхода моего случая желаю сохранить мою старую куклу. Это мое обязательное условие, иначе я…

Вдруг она оборвала свою тираду, высказанную своим визгливым голосом в привычном повелительном тоне.

Долли неожиданно раскинула руки в стороны, словно эти слова пронзили ее прямо в сердце, и глаза ее почернели, а лицо приобрело тот самый некрасивый серый оттенок, что имели неприглядные жидкие волосы пожилого психиатра, которые сама миссис Вридли ненавидела всю жизнь. Глаза Долли, превратившись в два огромных черных угля, сверлили гостью, как бы просматривая все ее существо изнутри.

И миссис Вридли вдруг стала не рада тому, что пришла, уже пожалев о своем решении. Но, сомкнув свои и без того узкие губы в тонкую полоску и посильнее приобняв куклу, она решительно посмотрела в черные глаза Долли.

Взгляд пронизывал старую лису вдоль и поперек, проходя через все слои кожи, через все преграды, и каждый слой прогнивал под прожигаемым взглядом черной стороны Королевы желаний. Взгляд все дальше и дальше проникал в потаенные уголки серой души миссис Вридли и ни за что не цеплялся в этой пустой оболочке, которая не жила, а существовала только для того, чтобы работать и зарабатывать деньги на чужих интересах и поучать, поучать своим скрипучим визгливым голосом.

Долли прикрыла глаза, лицо ее стало подавленным от того уныния и тоски, что исходили от одинокой женщины, которая никогда никого не любила, и серое сердце больше походило на черную гнилую картошку.

Но вдруг маленький тонкий лучик стал пробиваться через эту некрасивую оболочку и все больше прорывался на свет, отчего Долли пришлось закрыть лицо руками. Лучик ударил ей в глаза, осветив лицо солнечными зайчиками. Последняя надежда в последний момент раскрылась в этом сером некрасивом сердце.

Молли повернулась к Хапилене, которая нежно держала на руках проснувшуюся Сашу; та крепко обнимала маму пухлыми ручками и периодически целовала ее в шею.

— Как насчет двух дочек? — задорно спросила Молли.

Долли доверительно положила руку на плечо миссис Вридли.

— Молли, дорогая, скажите, она точно будет меня любить? — все с тем же недоверием вопрошала психиатр.

— Не сомневайтесь, Вирджиния, Хапилена — лучшая из матерей, — и Молли нежно погладила недоверчивую старушку по плечу.

Яркие перламутровые светлячки вспыхнули в сумерках Волшебного леса, и какая-то невидимая волна подхватила миссис Вридли, задорно подняла ее в воздухе вместе с ее огромной фарфоровой куклой. Пожилая женщина вскрикнула, но уже через секунду все услышали радостный девчачий смех.

Поток светлячков еще покружил хохотунью в воздухе и осторожно доставил симпатичную пухленькую девочку с огромной фарфоровой куклой в руках прямо в объятия Хапилены. Две удивительные милашки, красивые и нежные дочки, ласково обняли счастливую женщину за шею, и серьезным кукольным голоском одна из них сказала:

— Моя мама — лучшая на свете!

Никто не мог сдержать эмоций, и какие-то люди выходили из Леса и поочередно поздравляли Елену. Она только счастливо улыбалась и благодарила. Некоторые были настолько растроганы, словно их чувства переваливали через край, и они тут же благодарили Молли и Долли и совершенно удовлетворенными и счастливыми покидали Волшебный лес без каких-либо желаний.

Долли с Молли тепло проводили уходящих гостей и вновь соединились в единый образ.

Хозяйка леса посмотрела на свою огромную небесную подругу, которая тоже являлась свидетельницей всего происходящего. Вдруг луна осветилась необычным сиянием, и на ней, как на большом экране, вдруг показалось знакомое лицо Хапилены, которая удивленно стояла в дверях своей милой доброй квартиры на четырнадцатом этаже; рядом с ней, обнявшись, стояли ее чудесные дочки. Хапилена словно замерла, не веря своим глазам — напротив нее за столом с кружевной скатертью сидел ее любимый, давно и безнадежно потерянный, роком судьбы украденный и затерявшийся в кипучем водовороте жизни. И несмотря на седину и приобретенные морщины, он по-прежнему был красив и статен, будто исправный полковник; она узнала бы его осанку среди тысяч других. Для Елены он был один на миллион.

То, что случилось в следующий миг, могло произойти только в настоящей сказке.

Мужчина привстал и сделал маленький шаг вперед, и Елена, словно сбросив последние тридцать лет, легкой летящей походкой вспорхнула и нежно опустилась в его объятия. Он крепко и любовно обнял ее, скидывая с себя серый налет от прошедших печалей и груз вины от совершенных ошибок, превращаясь в того молодого военного, который когда-то встретил свой идеал настоящей женской красоты и благородства.

Дети радостно подбежали к целующимся родителям. И отец легко поднял их всех на руки и покружил свое богатство, смеющееся и хохочущее от счастья.

Королева желаний все еще смотрела на луну, когда на поляну выходили новые гости.

Глава Четырнадцатая

Блоха

Пока Королева стояла, вглядываясь в блики на луне, на поляну вышли трое. Мужская высокая фигура, стройная женская и тонкая детская. Облака побежали быстрее, густея и чернея на глазах, разгоняя лунные картинки, рассеивая их, словно туман.

Королева медленно повернулась.