Елена Ланецкая - Одолень-трава Страница 6

Все время, пока Скучун говорил, а Ксюн его слушала, перед ними проносились прозрачные, легкие образы. Многих Ксюн узнавала — то были герои ее любимых книг, но большинство не было ей знакомо.

— Видишь, видишь?! Перед тобою ожившие помыслы тех, кто создавал эти книги. Погляди, какие чудесные! Разве есть на свете что-нибудь прекраснее, чем они?..

— Есть, Скучун… — шепнула чуть слышно девочка, — это ты! И то, что ты спас меня от Большого Жомба! И улыбка Утренней Звезды… А Личинка, Скучун? Ты забыл — ведь она существует и ждет своего заветного часа…

Вдруг внезапный свет золотою зарницей вспыхнул над ними. То Жар-птица промчалась бесшумно и вмиг пропала…

И только Ксюн решилась продолжить, как к столу приблизился ткач Основа[2], украшенный ослиными ушами, и, нимало не смущаясь присутствия посторонних, вступил в перебранку с толстым и содрогавшимся от хохота человеком по имени Джон Фальстаф[3]. Сэр Джон был по своему обыкновению пьян и весел. В конце концов он не удержал равновесия, пытаясь пощекотать Основу за ухом, и грохнулся на пол. Оба мгновенно исчезли… А над головами наших друзей склонился проказник Пэк[4], подмигнув, он бросил Ксюну волшебную красную розу…

— Послушай, Скучун! — Ксюн изо всех сил пыталась не отвлекаться по сторонам, но это у нее плохо получалось. — Ты не можешь попросить, чтобы они нам не мешали?

— А ты возьми лист бумаги и отмахивайся от них. Просить бесполезно, — они прихотливы и своенравны, кроме того, ведь это их дом… Не унывай, Ксюн, я тебя внимательно слушаю. Как я рад, что мы встретились!

Глубоко вздохнув, Ксюн продолжала:

— Урч рассказал мне, что все наши помыслы, даже невысказанные, продолжают жить на Земле. Да что я тебе объясняю — вот же они кругом, ты и сам их видишь не хуже меня… Но я вижу тут только чужие мысли! А твои? Где же твои?..

— Ах, зачем ты об этом… Ну кому нужны мои невнятные мыслишки?.. — Скучун отмахнулся от печального менестреля[5], затянувшего старинную балладу про кубок, рыцарей и прекрасную даму. Менестрель сгинул, и Скучун продолжал: Здесь собраны такие яркие, такие смелые творения, — разве я способен на большее? Мне не создать ничего, что превзошло бы их — это же так ясно! Так зачем тратить время на эти жалкие усилия, не лучше ли тут, в тишине наслаждаться великими тайнами бытия?…

— Но ты отступил! Это слабость, Скучун, ты перед жизнью отступил, ты боишься ее! Вспомни о своем предназначении — о пути к Красоте, ведь тебе помогла его понять сама Ночь Полнолуния… Так значит, все, что с нами произошло, было зря?

При этих словах девочки ужасный Змей вновь появился в воздухе и с угрожающим шипением стал приближаться к ней. Тут уж она не выдержала — схватила с полки первую попавшуюся книгу — тяжеленный том «Божественной комедии» Данте — и с отчаянным криком принялась размахивать книгой в воздухе, там, где должна была находиться голова чудовища… Нечаянно Ксюн задела стенку полуистлевшего от древности стеллажа — та вздрогнула и обвалилась, обрушив на головы друзей все свое книжное богатство. Ксюн успела отскочить и прикрыться «Комедией», а вот Скучун не успел. С десяток увесистых томов свалилось с высоких полок, с шумом рассыпав свои страницы над погребенным Скучуном…

Книжный водопад быстро иссяк. Ксюн, плача, стала разбирать завал и вскоре извлекла оттуда Скучуна. Тот был без чувств, на голове между розовых ушек вспучивалась на глазах огромная шишка.

Недолго думая, Ксюн потащила своего друга к выходу из библиотеки. С трудом преодолев длинную лестницу наверх, она вытянула его на влажную мостовую Нижнего города. Перед дверью их ждал Старый Урч.

— Ксюн! Лапушка! Ты спасла его! Я так и знал…

— Какое спасла — я его погубила! — Ксюн плакала навзрыд, припав к неподвижному пушистому тельцу.

— Не может этого быть… Главное — тебе удалось вытащить его оттуда. Вытри-ка слезы, не до слез теперь. Надо поскорее перенести беднягу в дом.

И, подхватив свою зеленую ношу, старик и девочка двинулись в обратный путь.

Глава VI

Не успели наши герои взойти на крыльцо, как навстречу им распахнула дверь радостная Кутора. Ее круглые сияющие глаза, казалось, выросли от восторга. Еще бы! Урч, сам старый Урч — последний интеллигент Нижнего города — наконец удостоил ее беседы… И она уже успела облазить весь дом, благоговейно обнюхивая каждый предмет обстановки!

Но вошедшие, не обращая на Кутору никакого внимания, пронесли в комнату что-то зеленое, безвольно обвисшее у них на руках, и уложили на диван. Только Урч буркнул ей, проходя мимо: «Погоди, Кутора, видишь, что тут у нас…» Кутора тоненько ойкнула и присела на корточки перед диваном — она узнала Скучуна.

Хозяин дома вместе с Ксюном суетился вокруг своего названного внука, накладывая ему на голову мокрую повязку, щупая пульс и капая в его полуоткрытый рот какие-то лекарства. В общем, Урч пытался использовать все свои скромные медицинские познания, но без толку. Скучун лежал затихший, не подавая никаких признаков жизни.

Ксюн начала было усиленно хлюпать носом и морщить лоб в преддверии рева, как вдруг вмешалась Кутора:

— А что если дать ему понюхать нашатыря? Мама всегда дает мне эту мерзость, когда я падаю в обморок от избытка чувств, — пропиликала она своим голоском, похожим на звук детской скрипочки.

Урч, всплеснувши лапами, бросился к шкафчику в ванной… От резкого запаха склянки Скучун фыркнул и взбрыкнул задними лапами. Вскоре у больного стал появляться пульс, он задышал, лапки потеплели и, дрогнув, приоткрылись глаза.

— Ай-ай-ай! Ску-чу-у-ун! Славненький мой дружо-о-чек! — запричитала Ксюшка, обхватив его за шею.

— Тише, тише, он еще очень слаб. — Урч присел на краю дивана, ласково поглядывая на названного внука. — Ну вот, а мы уж подумали, что ты разболелся не на шутку… Нехорошо, дружок, нехорошо! Мы тут, понимаешь, планы строим, гостей созываем к твоему возвращению, а он вон что удумал… Ну да хорошо то, что хорошо кончается…

— Каких еще гостей? — прошептал ослабевший Скучун и тут же со стоном схватился за голову.

— Да ведь это я — гости, это меня созвали! — что есть мочи прописклявила ликующая Кутора и, одумавшись, тоном школьной отличницы, добавила: Здравствуйте, меня зовут Кутора. Как вы себя чувствуете?

— Как-то я себя чувствую, конечно, хотя это чувство не из приятных… Ксюн, что произошло там, в библиотеке? Я ничего не помню…

— Ничего, Скучуша, ничего не произошло. Просто книжки с полок попадали. Ты лежи спокойно и ни о чем не думай, а я тут побуду с тобой. — Ксюн пододвинула к изголовью старое кресло и уселась в него с таким видом, будто собиралась пробыть здесь по крайней мере до Нового года!

Урч на цыпочках удалился на кухню, поманив за собой Кутору и оставив дверь чуточку приоткрытой.

Свеча на столе потрескивала, Скучун быстро задремал, тихонько постанывая во сне, а Ксюн, улыбаясь, склонилась над ним и запела вполголоса любимую свою колыбельную песенку…

— Я так мечтала поговорить с вами, Старый Урч, вы даже не представляете… Моя мама, ой, она так вас уважает, так уважает! Мама называет вас образцом для подражания и говорит, что я должна брать с вас пример во всем!

— Польщен, весьма польщен! — Урч едва удержался, чтобы не расхохотаться, и повернулся к плите за чайником. Представить себе, как эта пигалица примется во всем подражать ему, было до смешного нелепо…

— Ну, так что привело вас ко мне, мое прелестное дитя? — Он разливал крепкий чай, прикидывая, как бы поскорее отправить домой нечаянную гостью… Урчу теперь хотелось одного: подольше побыть со Скучуном.

— Понимаете, со мной все время происходят какие-то странные вещи. То я прихожу на день рождения к подружке, а ее дом заперт на замок… То стою в длинной очереди, а перед носом жучки кончаются. Я так люблю сушеных жучков, что готова стоять за ними хоть целый день, лишь бы досталось! А еще, бывает, не могу найти дорогу в двух шагах от дома: плутаю, плутаю, пока мама сама меня не отыщет… А вчера… вы даже представить себе не можете, что вчера случилось! Я нашла шкатулку! Просто необыкновенную! Знаете, она вся золотистая, из какого-то очень красивого металла, вот как ваши подсвечники там, в комнате, да странная такая: заперта, а замочной скважины нигде не видно… А на крышке сидит черненькая каменная ящерица, с желтыми пятнышками и красными блестящими глазками! И еще там какой-то кружочек под нею нарисован, а в нем — огонь, и написано СА-ЛА-МАН-ДРА…

— Черненькая, говоришь? Так-так, ну и что же тут такого? — Урч уже предчувствовал скорую мигрень и уныло прихлебывал чай вприкуску.

— А то, что шкатулка эта то появляется, то исчезает!

— Как исчезает? Выдумываешь ты что-то…