Марина Цветаева - Царь-девица Страница 6

Всё-то филином-летал я-совой!

Дважды в грудь свою – булавку отправь!

Дважды филину – уста предоставь!”

Крылами pyкy ей с рукой,

А клювом губку ей с губой

Разводит пакостник рябой:

– Ты не противься, рот тугой!

Покорность с бабой родилась!

Льни, тонкоствольная лоза!

Чтоб не увидеть желтых глаз —

Закройтесь, черные глаза!

Закроешь – и легче!

Пол-зла, пол-обиды...

Обидчика чуешь хотя —

А не видишь!

И легче уж губы

Свой жар отдают.

Не ветер, а певчие

Ровно поют.

Уж разное шепчешь,

Рот жадный ощеря.

Уж грудь – без приказу

Вгребается в перья.

Всё легче – всё крепче —

И вот уж с тобой —

Не филин твой старый,

А лебедь младой!

Видят сквозь кисейку-дымку

Месяц с ветром-невидимкой:

Ведьма с филином в прижимку!

Ведьма с филином в обнимку!

Месяц – слезку смахнул,

Тот – березкой тряхнул...

А от губ – двойной канавой —

Что за след такой за ржавый?

– Бог спаси нашу державу! —

Клюв у филина кровавый!

Ветер рябь зарябил,

Месяц лик загородил...

Встреча вторая

Солнце в терем грянуло —

Что полк золотой.

Встал Царевич правильный:

Веселый такой!

Хоть не спал, а выспался!

Хоть враз под венец!

Смородина – кислая,

А я – молодец!

Трех быков на вертеле

Сгублю, не щадя!

Поглядим-ка в зеркале,

Каков из себя!

Белый стан с шнуровочкой,

Да красный кушак.

– Что за круг меж бровочек,

Кумашный пятак?

Словно снег пуховочкой

Прошелся вдоль щек.

– Что за круг меж бровочек,

Почетный значок?

Аль пастух полуночный

Здесь жег костер?

Али думу думамши —

Да лоб натер?

Смелыми руками —

Вдоль перил витых,

Резвыми шажками

С лестничек крутых.

Позабыл иконам

Класть поклон земной,

Не идет с поклоном

К батюшке с женой.

Невдомек, что стража

Ему на кра – ул,

Белизной лебяжьей

Всех ворон спугнул.

Вся краса платочком

Ему вслед с крылец.

А старухи – дочкам:

“Молодец – малец!”

Чья в окошке темном

Ночь темней зрачка?

Кто к глазам недремным

Жмет два кулачка?

“Хочешь цельным уйти

Да из женских тенёт —

По счетам не плати,

Своди с совестью счет.

Скажет: в море плыви!

Пусть красотка клянет!

Бабы – дрянный народ,

Рыбы – славный народ.

Хочешь цельным уйти

Да из женских тенёт —

Держи сердце в горсти,

Дай челну полный ход...

Погляди, как в волнах

Наш Царевич плывет,

Вровень с морем плывет,

В голос с ветром поет.

Хочешь цельным уйти

Да из женских тенёт —

Надо быстро грести,

Молодой мореход!

Ведь всё то ж тебя ждет

И у жен и у вод:

Грудь – волною встает,

Волна – грудью встает.

Песнопевец, в плечу!

Наша летопись: льну...

Не Царевич к челну —

Лебедь к лебедю льнет.

И опять ни к чему

Тебе вольный полет!

Никому не уйти

Да из женских тенёт!”

Слушал, слушал гуслярок голоса,

Просветлел, на локоток оперся.

Словно струнки под его пятерней —

В теле жилочки пошли болтовней.

С раззолоченных подушек встает,

Лоб откинувши, а грудку вперед.

Да как вскинет синий взор – вот-те раз! —

Видит: филин-сыч сидит, пучеглаз.

Подошел, да и накрыл с головой:

“Доброй ночи, господин рулевой!

И без ваших ясных глаз обойдусь!”

А рябой из-под полы: – Вот так гусь!

Гусь ты, гусь ты мой, заморский индюк! —

Да как вымахнется – разом – из рук!

Не очнулся гуслярок, как промеж

Двух сапог его – да дядькина плешь!

“Что за притча? Ошалел, старый гриб!”

– Ручки-ножки, ребра-кости зашиб!

“Без приказу моего – как дерзнул?”

– Чтобы лебедь мой – да в даль не махнул!

Мало ль на море приманок-прилук?

Кто в ответе? – есаул твой, гайдук! —

Расходился тут Царевич, – нет сил!

Ожерельице в зубах закусил.

“Как завидел тебя – нож ровно в бок!

Словно черный кот мне путь перебег!

Чтоб весь век не пил-не-ел, чтоб зачах!”

Да как вдарит тут по гуслям в сердцах!

Говорит тут Царь-Девица

Двум юнцам-своим-щеночкам,

Морячочкам-морякам:

“Ох вы, чудо-морячочки,

Два весла моих проворных,

Две младых моих руки!

Цельну ночь всё в карты дулись,

Картой дрему вышибали —

Моего дружка стеречь.

Бросьте карты-вы-колоду,

Вы ныряйте в глубь-пучину,

Поспрошайте тварей-рыб:

Не слыхать ли рыбам звону,

Не слыхать ли тварям гласу,

Не плывет ли млад-гусляр?”

Разом молодцы вставали,

Расправляли стан плечистый,

Сотворяли знак честной, —

Лишь жемчужное круженье

По воде, – да грудь у Девы

Вся алмазами пошла.

“Мать рожала – не тужила:

Не дитя, – дымочек-дым!

Словно кто мне налил жилы

Светом месячным сквозным.

Лень и семечки лущить-то!

Не до плотского греха!

Вы невесту мне сыщите

Для такого жениха!

Не жених, а стебель шаткий!

Кто пройдет – дрожу росой.

Коли дождь, иду без шапки,

Коли снег, иду босой.

Старой бабы беззащитней,

Зеленее стерженька...

Вы подружку мне сыщите

Для такого муженька!

По морским румяным рощам,

Лыжи легкие востря,

Сжалилась над братом тощим

Мощная моя сестра.

Красный круг заря прожгла мне,

Круг, пылающий вверху.

Есть моим палатам – камни,

Есть невеста – жениху!”

Ту песенку прослушала —

Как яблочка откушала.

Звон струнный вобрала —

Как брагой запила.

А тут – бореньем водяным —

Пловцы на свет столбом двойным:

Гривастые, как львы,

Две красных головы.

“Шептались с тварью-с-рыбами”,

Враз на корабель прыгают,

“Для горя твоего —

Не слышно ничего.

Нет твоего Царевича!”

– “Знать, тонок слух мой девичий”, —

Она с усмешкой им,

Двум морячкам своим.

“Такой уж слух мой воровской,

Что даже шум травы морской

О рыбий хвост чешуйный,

Не то что друга – чую!

Ввысь, паруса! Пучина, в пляс!

Не Царь я вам, коль в тот же час

Челнами не сшибиться!

Не Царь и не Девица!”

Ох ты воля! – дорогая! – корабельная!

Окиянская дорога колыбельная!

Плывет Царь-мой-Лебедь

В перстнях, в ожерельях

Кафтан – нет белее,

Кушак – нет алее...

Сережка – подковой

Висит из yшкa..

(Живого такого

Напеть бы дружка!)

Ох, взор его синий!

Роток его алый!

“Глянь, чтой-то пучина

Пошаливать стала!”

– В сочельник крещенский,

Что ль, парень, рожден?

У баб деревенских,

Что ль, врать обучён?

“Да нет, старина!

Ровно морок какой-то.

Гляди, – не волна уж:

Гривастая тройка!”

– Ври, дурь-ты-деревня,

Лещу да ершу!

Дай, лучше-ка гребнем

Копну расчешу!

“Врешь, совья ты старость,

Подземная шахта!

Что там за Царь-Парус

Встает на водах-то?”

– Не видишь глазами, —

Гадай на бобах!

Я, что ли, хозяин

На грозных водах? —

Глаза-то всё шире,

А змейка-то колет...

– Спи, свет, спи, соколик! —

Уж руки как гири,

Уж ноги как гири,

Лоб налит свинцом...

Не пить ей в трактире

Чайку с молодцом!

Но спорит, но всю свою мощь собирает,

Не пальцами веки себе разрывает...

Качнется – очнется: “Ой сплю, невтерпеж!”

Какой уж, какой тут любовный крутёж!

Красный загар,

Меченый лоб.

“Дядька, пожар!”

Закрылся глазок.

Ручку разжал,

Звякнул серьгой.

– Дядька, пожар! —

Закрылся другой.

Так и спит с последним криком,

С ротиком полуоткрытым.

Весь кафтан-ему-шнуровку

Расстегнула на груди.

Держит сонную головку

На полвздоха от груди.

Дышит? – Нет?

Дышит? – Да?

Наклонила лик сусальный

Над своей грудною сталью:

Есть ли, нет ли след вздыхальный?

Да, надышан круг!

Да!

Радость – молнией

В глазах, – золотом!

Радость – молнией!

Горе – молотом!

“А если уж жив он, —

Чего ж он лежит-то?

А если уж дышит, —

Чего ж он не слышит?”

Бог по морю ветром пишет!

Брови сильные стянув,

Взор свой – как орлица клюв —

В спящего вонзает.

Весь из памяти – букварь!

Растерялась Дева-Царь,

Что сказать – не знает.