Пауль Маар - Татуированный пес Страница 6

— Браво! Браво! — восторженно крикнул Шлевиан, совсем забыв, что это стихи его соперника.

— И это всё? — спросил Лягушонок.

— Да, всё, — с гордостью подтвердил Кукук и слез с камня.

— Теперь моя очередь! — крикнул Шлевиан, забрался на камень и начал своё выступление:

Знай, у каждой обезьяныЕсть свои на сердце раны.

Как только Кукук захотел крикнуть «Браво!», Лягушонок, который к тому времени уже успел съесть четверть плитки, перебил его.

— Так не годится! — возмутился он. — Хитрые какие! Думаете, сочинили по две строчки и отделались? Нет, теперь у нас будут новые правила. Ваши стихи должны быть в два раза длиннее и речь в них должна идти, например, о льве и о сове, а не только о глупых воронах и обезьянах. А теперь на старт… Внимание… Думаем!

Обезьяны снова погрузились в раздумья, а Лягушонок тем временем продолжил уплетать шоколад.

На этот раз Кукук долго не вынимал пальцев из ушей. Но вот наконец он встал, растормошил Шлевиана, взобрался на камень и начал:

Ни обезьяна, ни соваПерерычать не могут льва.А лев зато летать не может,Хотя летать он хочет тоже.Кукук с совой его научатИ от него медаль получат.

— Превосходно! Превосходно! — воскликнул Лягушонок и незаметно для соревнующихся съел ещё кусочек шоколада. — Следующий!

— Моя очередь, — сказал Шлевиан и принялся декламировать:

Ни обезьяна, ни соваПерерычать не могут льва.А лев зато летать не может,Хотя летать он хочет тоже.Но Шлевиан его научитИ от него медаль получит.

— Превосходно! Превосходно! — воскликнул Лягушонок, проглотив украдкой ещё один кусочек шоколада. — Но мне кажется, что где-то я уже это слышал! Или я ошибаюсь?

— Лично я слышу это в первый раз, — сказал Кукук.

— Я тоже, — подтвердил Шлевиан.

— Значит, показалось, — согласился Лягушонок.

— И кто же победил? — спросили обезьяны хором.

Лягушонок задрал голову к небу, закрыл глаза и замер, делая вид, что думает. На самом деле он просто пытался проглотить кусочек шоколада, оставшийся у него во рту. Наконец он открыл глаза и обратился к обезьянам:

— Победителя нет, вы оба молодцы. Нужно устроить новый конкурс. На этот раз выиграет тот, в чьём стихотворении будет больше всего цифр.

— Цифр? — удивлённо спросили обезьяны.

— Да, цифр. Один, или два, или три, или четыре…

— Или пять, — добавил Шлевиан.

— Или шесть, — продолжил Кукук, одобрительно кивая головой.

— Или семь, или восемь, — продолжил Лягушонок.

— Хватит! — крикнули оба поэта. — Мы всё поняли!

— В этот раз начнёшь ты, — сказал Лягушонок и указал на Шлевиана.

Обезьяны опять погрузились в раздумья. Они сидели, закрыв, по обыкновению, глаза и заткнув уши, а в это время наш зелёный друг продолжал уплетать шоколад. На сей раз он мог не торопиться, потому что прошло немало времени, прежде чем Шлевиан забрался на камень и начал:

Семь-я водила хоровод,Но очень о-сто-рожно.Смо-три, зимой повсюду лёд,Свернуть так шею можно!

— Превосходно! Превосходно! — прокричал Лягушонок, рот которого был набит шоколадом. — Красивое стихотворение! Свежо и необычно!

— Погодите, это всего лишь первая строфа, есть ещё и вторая, — сказал Шлевиан. При этом его взгляд упал на Лягушонка, и он удивлённо спросил:

— Скажи-ка, а что это ты как будто растолстел за последние полчаса?

— Не знаю, — сказал Лягушонок. — Может, меня из-за твоих стихов так раздуло от восторга?

— Что ж, это возможно. — Благосклонно кивнув, Шлевиан начал вторую строфу:

О-пять глядит ста-рик сурокНа солнце без-раз-лично,Он знает твёрдо, там — во-сто-к,Хоть не бывал там лично.Он попадёт туда е-два ли,Его не манят эти дали.

— Действительно превосходно! — восхитился Лягушонок. — И так много чисел спрятано!

— Разве ж это много? — встрял Кукук. — Погодите, вы ещё не слышали моё стихотворение!

На улице одно-сто-роннейМиллион-иция была…

— Это не считается! — перебил Шлевиан. — Правильно не «миллиониция», а «милиция»!

— Нет, считается! — стоял на своём Кукук. — Потому что проверочное слово «миллионер», а не «милиционер».

— Правильно! — подтвердил Лягушонок. — Продолжаем!

И Кукук начал заново:

На улице одно-сто-роннейМиллион-иция была,И каждый шорох по-сто-роннийНосом видела она.

— Ну как же милиция может видеть шорохи носом? — возмутился Шлевиан. — Она же слушает, ой, я имел в виду — нюхает носом!

— Милиция, возможно, носом только нюхает, — важно заявил Кукук. — А миллиониция может всё!

— Правильно, — согласился Лягушонок, — но позволь мне заметить: в твоём стихе не так уж и много чисел.

— Все они будут во второй строфе, — заверил его Кукук, — я не хотел вываливать на вас все числа разом. Хотел представить их постепенно, чтобы не переборщить!

— Тут ты прав, — согласился Лягушонок. — Перебарщивать нельзя!

И он разом закинул себе в рот оставшиеся четыре кусочка шоколада.

— Итак, вторая строфа! — объявил Кукук, ничего не заметив.

— Конечно, за первой строфой следует вторая, — пробурчал Шлевиан. — Где это видано, чтобы за первой строфой следовала третья?

Увидала, что из складаВ четверть третьего вчераДвадцать плиток шоколада…

На этом месте Кукук вдруг запнулся. Шлевиан, услышав слово «шоколад», тоже встрепенулся. Оба они стали оглядываться и хором крикнули:

— А где же наша шоколадка?

От неожиданности Лягушонок даже поперхнулся, но всё же успел заглотить последний кусочек.

— Тут! — рассмеялся Лягушонок и ткнул лапой в своё округлившееся пузо. Не успели обезьяны опомниться, как он уже прыгнул в озеро. Бульк! — и нет его.

Что оставалось делать несчастным, обманутым поэтам? Стоя на берегу, на все лады ругали они Лягушонка, но это лишь развеселило его ещё больше.

А потом весь день до самого вечера они рыскали по округе в надежде найти ещё одну шоколадку, но ничего, конечно, не нашли. В конце концов пришлось им удовлетвориться кокосом, который они стащили у дядюшки Коко, работавшего когда-то в цирке. И хотя кокос оказался никудышным, он всё равно пригодился вместо мяча, когда они с горя решили поиграть в футбол.

— Эта история мне тоже очень понравилась! — сказал Лев, дослушав до конца. — Во-первых, там были обезьяны Шлевиан и Кукук, а во-вторых, отличное стихотворение!

— Догадываюсь, какое стихотворение ты имеешь в виду.

— То, в котором говорится, что никто из зверей не сумеет перерычать льва. Это правда, ведь только мы, львы, умеем так потрясающе рычать!

От восхищения самим собой Лев поднял морду и так громко рыкнул, что райская птица, которая сидела на дереве и расправляла своё оперение в двух милях оттуда, упала с ветки от страха. Лев огляделся по сторонам, ожидая аплодисментов.

— Очень солидное рычание! — похвалил его Пёс и одобрительно кивнул головой.

Услышав львиный рык, звери решили, что царь зверей призывает их к себе, и поспешили на поляну.

Первыми прибыли шесть ласок, потом три лисы, три обезьяны, две косули, чуть позже пришёл медведь, за ним слон, бегемот и жук-скакун. Вскоре пришли и остальные звери. Последними явились улитка и больная утка, хромавшая на правую лапу.

Все они едва поместились на поляне. Пришлось встать очень плотно друг к другу, и маленькие зверьки боялись, что большие их ненароком раздавят.

Лев растерялся, потому что не думал созывать такое большое собрание, но в то же время был горд тем, что все его слушаются и что он может вот так, между делом, продемонстрировать это Татуированному Псу.

Он рявкнул:

— Тихо! — И звери сразу прекратили разговоры. Теперь все внимательно глядели на Льва.

— Я позвал вас сюда, чтобы познакомить с нашим гостем. Это Татуированный Пёс.

Все звери посмотрели на Татуированного Пса. Тот учтиво поклонился.

— А теперь, — продолжил Лев, — когда вы все посмотрели на него, можете возвращаться туда, откуда пришли. До свидания!

— Но я его так и не увидел! — закричал жук-скакун, который был очень маленький и к тому же оказался в задних рядах.

Тогда слон поднял жука, и тот тоже посмотрел на Пса. Потом все звери развернулись и ушли в лес, и на поляне снова воцарилась тишина.