Расмус-бродяга. Расмус, Понтус и Глупыш. Солнечная Полянка - Линдгрен Астрид Страница 61

Внезапно Расмус вздрогнул и вскочил на ноги… На помощь, они идут! Неужели он спал? Ведь было уже светло… и вот они идут! О, он слышал, как они поднимаются по лестнице, слышал их озлобленные голоса, и сердце его так бешено колотилось… Понтус тоже вскочил. Они испуганно смотрели на дверь. В шкафу было тихо, подумать только, а вдруг папа и СП спят? Внезапно им показалось, будто им одним придется принимать удар на себя, и это было ужасно.

Но что говорил Альфредо? «Полицейским и собакам нельзя показывать, что ты их боишься». Может, это относится и к ворам? Расмус выпрямился и подмигнул Понтусу. И в тот же миг дверь распахнулась. В комнату с ревом ворвался Альфредо, а следом за ним появился Эрнст с бледной от ярости физиономией. Расмус тут же успокоился. Куда хуже сидеть и ждать чего-то жуткого, нежели действительно смотреть опасности в лицо.

— Что вы тут бегаете? — спросил он. — Что, уже и по ночам спать не дают?

Альфредо круто затормозил посреди комнаты. Сжав кулаки, он чуть не плакал от злости.

— Ах, — закричал он, — ах ты, змеиное отродье, выкормыш гадюки!..

Расмус сердито посмотрел ему в глаза:

— Не надрывайся, а то лопнешь, неужели твоя мамочка никогда тебе такого не говорила?

Альфредо снова взревел, но тут в Расмуса вцепился Эрнст.

— Даю вам одну минуту на размышление, — прошипел он. — Где серебро? Одну минуту. Затем спускаюсь в погреб и… клянусь, что более дохлой псины вы никогда в жизни не видели!

Альфредо продолжал бушевать.

— Объединенное акционерное общество «Металлолом»! Ох, я шеловек коншеный! — кричал он.

Эрнст посмотрел на него.

— Заткнись… — огрызнулся он. — Одну минуту, слышали? Где серебро?

Он тряс Расмуса так, словно надеялся вытрясти из него какой-нибудь серебряный кубок.

— Отпусти меня! — сказал Расмус. — Здесь его, во всяком случае, нет!

Альфредо протянул свою огромную лапу и схватил за волосы Понтуса. Грубо притянув его к себе, он со слезами в голосе заорал:

— Это ты зашивал мешок?.. Боже, сжалься надо мной… Собственно говоря, чему учат в школе на уроках ручного труда?!

И он оттолкнул Понтуса так, что тот отлетел спиной к стене, и тогда Альфредо, стукнув себя по лбу, снова заорал:

— Ах, я шеловек коншеный!

Тем временем Эрнст продолжал все сильнее трясти Расмуса с таким видом, словно собирался убить его.

— Я не спрашиваю, где у вас серебра! Я спрашиваю, где оно у вас есть?

— В одном доме в городе, — сказал Расмус. — Отпусти меня.

— В каком таком доме? У тебя дома? Под твоей кроватью? Где? Слышишь, что я говорю… где?

— Не могу же я, верно, сообщить об этом здесь, — сказал Расмус. — Но мы с Понтусом можем принести его вам.

— Можете? — переспросил Эрнст. — Он нетерпеливо толкнул Альфредо. — Слышишь, что он говорит, этот парень, или ты только воешь?

— Я вою и слушаю, — недовольно ответил Альфредо. — Серебро у него в городе… это значит снова идти пешком, а я ненавижу ходить пешком.

Он больше не плакал, а только с оскорбленным видом таращился на эту парочку, причину всех своих бед.

— Да, нам надо идти вместе с ними, даже если это рискованно… И идти немедленно!

Он беспокойно протопал несколько раз взад и вперед по комнате. Время от времени он бросал неприязненные взгляды на Расмуса и Понтуса.

— Черт побери, я заболеваю, стоит мне увидеть вас!

— Вот как? — отозвался Понтус. — Да, я тоже чувствую себя неважно, когда вижу тебя, представь, и я тоже!

Эрнст не слушал его.

— Знаешь что, — обратился он к Альфредо, — если у тебя устали ноги, то дуй прямым ходом к машине. И главное, попытайся успокоить его.

Альфредо посмотрел сначала на Эрнста, а потом на свои усталые ноги.

— Ты, с твоими пломбами! — прошипел он. — Нет, Эрнст, я последую за тобой, я твой добрый ангел-хранитель, который бодрствует и следит за тем, чтобы ты не впал в какое-либо искушение… Вот только была бы у меня еще парочка ангельских крыльев, на которых я мог бы помчаться вместе с вами, потому что ботинки жмут, да, жмут.

— Заткнись, — сказал Эрнст. — Ты слишком много болта…

Но Альфредо прервал его:

— Нет, я не хочу оставаться один на один с антикваром по прозвищу Акула, если могу избежать этого… Потребуется целая гора серебряных горшков, чтобы успокоить его. Боже, сжалься надо мной, в какую ярость могут впадать некоторые, какое у них делается дурное настроение, как они теряют чувство юмора и облаивают других!

Его собственное настроение явно быстро улучшалось. Вероятно, он был устроен как вулкан: после основательного извержения он успокаивался, а теперь, пожалуй, новая надежда обрести серебро несколько подняла его упавший было дух.

— Пошли, — сказал он. — Он будет ждать нас всего лишь час, так что поторопимся.

Расмуса крепко толкнули в спину:

— Ну, идете вы или нет?

Эрнст все сильнее напирал на них, он погнал их вперед, к двери.

— Я заболеваю, стоит мне увидеть вас, — еще раз заверил он мальчиков. — Но во всяком случае это — везуха. И как это нам в голову пришло запереть вас здесь?

Расмус и Понтус думали то же самое.

В шкафу по-прежнему было тихо, и все те, кто стоял на страже в темных закоулках, ждали своего часа. СП предупредил, что никто не должен вмешиваться, только в случае крайней необходимости. Теперь воров хорошенько свяжут с этим преступлением!

— Да, тогда пошли, — непринужденно произнес Расмус, когда Альфредо закрыл за ним дверь. — Но подумать только, как удивится Берта, если придет сюда, а нас нет!

— Да, подумать только, если придет Берта… — лукаво сказал Понтус. — Подумать только!

Мысль об этом явно подняла настроение Альфредо, по крайней мере на несколько градусов; глубоко удовлетворенный, он сказал:

— Милая бедняжка Берта, да, она, пожалуй, будет озадашена: ни шалопаев-мальшишек, ни Альфредо — никого, только старый, дорогой сердцу дом ее детства, и, похоже, он также вот-вот рухнет!

Впрочем, старый, дорогой сердцу дом ее детства среди цветущих яблонь являл собой на рассвете прекрасное и мирное зрелище: никто и заподозрить не мог, что почти весь полицейский корпус Вестанвика, затаив дыхание, укрылся здесь в засаде. На каменной стене сидел бельчонок и ясными глазками посматривал на Альфредо и его свиту, когда они прошествовали мимо один за другим. Но вообще-то никаких признаков жизни нигде не ощущалось.

И в погребе было тихо.

— У кого из вас ключ? — спросил Эрнст, внезапно останавливаясь перед дверью погреба.

Расмус и Понтус посмотрели друг на друга… Неужели Эрнст войдет в погреб и все испортит?

Расмус медленно сунул руку в карман.

— Ключ, — сказал он, — его я могу, наверное, оставить у себя? Во всяком случае, я ведь заберу Глупыша завтра, так?

— Давай сюда ключ! — злобно сказал Эрнст. — Это зависит от того, как вы поведете себя в ближайший час. — Он рванул к себе ключ. — И не выкидывайте никаких новых фокусов, не советую! Не забывайте, что здесь, в погребе, сидит взаперти псина… Понятно?

— Понятно! — ответил Расмус.

Если бы только Эрнст знал, какая псина сидит взаперти в погребе именно сейчас! Это была не жесткошерстная черная такса, песик по прозвищу Глупыш, а жестковолосый дюжий полицейский по фамилии Сёдерлунд. И, кроме того, погреб не был заперт, Эрнст, вероятно, и сам увидел бы это, если бы получше присмотрелся к висячему замку, болтавшемуся на дверях погреба.

— Пошли быстрее! — скомандовал Эрнст.

Они так и сделали.

Это сделали и все те, кто стоял на страже в темных проулках между домами. Очень тихо, очень медленно и осторожно приготовились они следовать за маленькой процессией во главе с Расмусом, которая вышла из проема в каменной стене.

— Тут есть короткий путь через лес, — сказал Расмус. — Проселочная дорога почти вдвое длиннее, по какой пойдем?

— Штобы как можно меньше пешком, — сказал Альфредо. — Ближайшим путем, так будет лушше.

«Да, и тогда мы избежим встречи с полицейской машиной», — подумал Расмус. Интересно посмотреть, какой вид был бы у Альфредо, если 6 он произнес эти слова вслух!