Месть зубной феи - Джеймс Норклифф Страница 10

С Артуром ведь всё будет в порядке, верно? А как же иначе.

Мышь наверняка что-нибудь сделает.

У мыши явно есть волшебная сила.

Наверняка мышь просто развеет дурацких клыков по ветру или что-то в таком роде, и всё будет в порядке.

Ну и в любом случае теперь уже было слишком поздно делать что-то по этому поводу. «Сделанного не воротишь», – говорила бабка Ребекка.

А ещё бабка Ребекка говорила: «Снявши голову, по волосам не плачут». Мэллори всегда считала, что это на редкость глупая поговорка. Она никогда, никогда не плакала по волосам.

На причёски ей было плевать.

В конце концов Мэллори встала.

Она напрасно смотрела назад. Ей нужно было смотреть вперёд. Шаг вперёд – шаг к победе.

Но когда Мэллори пыталась смотреть вперёд, у неё ёкало сердце. Что ей теперь было делать?

Вариантов особых не было.

Её хитрейший план (последняя редакция) требовал, чтобы она доверилась мыши и каким-то образом добралась до канцлера Чаросчётной конторы – кто бы она ни была, и когда та согласует выплату выкупа, Мэллори освободит мышь (также согласно последней редакции) и они вернутся домой, в сарай.

План пришлось пересмотреть после того пугающего разговора, в котором мышь обронила, что она всё знает о её хитрейшем плане (первоначальная редакция), то есть о том, что Мэллори собирается сжульничать. Это был разумный ход – вычеркнуть жульнический поворот из последней редакции хитрейшего плана и запланировать выпустить злосчастную мышь на волю. Мэллори была уверена, что мышь каким-то образом узнает о том, что она передумала.

Придя к этому решению, она не могла не почувствовать сожаления, но надо, значит, надо, как сказала бы бабка Ребекка. Может, у неё получится поторговаться о выкупе в двести долларов или даже побольше – раз у неё будет только один заход.

Но затем, хоть она и смотрела вперёд, сердце её снова ёкнуло.

У неё не было клетки.

У неё не было мыши.

Воющие клыки уже давно, наверное, заполучили и клетку, и мышь, и Брюса. А как же Артур? Артур, наверное, стал их завтраком.

И всё это вылилось в ужасающий, леденящий душу вопрос: и как тогда ей попасть домой?

Что ей оставалось делать?

Она прислушалась: только листья и деревья. Лая она больше не слышала. Это означало либо, что она теперь слишком далеко от клыков, или же это могло означать, что клыки откушали и больше не испытывают желания выть и ныть.

У неё было два варианта действий: или вернуться туда, откуда она только что унесла ноги, или идти вперёд, удаляясь и от клыков, и от птичьей клетки.

И чем больше Мэллори думала, тем чётче понимала, что выбора у неё нет. Клыки представляли собой слишком уж большой риск. Пока она вернётся к птичьей клетке, они наверняка снова проголодаются.

Лучше уж идти дальше. Мышь ведь вроде говорила, что идти недалеко?

Но мышь не сказала, ЧТО было недалеко и КУДА было недалеко идти. Мэллори надеялась, что это что-то и где-то будет бесклычным и что там найдётся тот, кто сможет помочь ей вернуться домой.

Бросив последний, полностью лишённый сожалений, взгляд назад, Мэллори вздохнула и отправилась дальше, теперь уже шагом – крепко приглядываясь и прислушиваясь.

Мэллори нечасто чувствовала себя одиноко. Она не то чтобы любила других людей и в основном предпочитала своё собственное общество. Однако теперь, когда она шла по словно бы бесконечной дороге, окружённой высокими призрачно-бледными дёсенными деревьями, ей вдруг стало тоскливо. Ей не хватало Артура, семенящего следом, и даже его нытья о том, какая же клетка тяжёлая.

Теперь шумели только деревья и листья, причём казалось, будто они перешёптываются и бормочут что-то нелицеприятное. Мэллори остановилась и прислушалась. И вот, едва слышно: Артур… Артур…

Она стряхнула с себя оцепенение и, сказав самой себе не дурить, поспешила дальше.

Она торопливо шла вперёд ещё какое-то время и в этой спешке лишь в последнюю минуту заметила, что дошла до развилки. Но, заметив развилку, Мэллори сразу же остановилась. Это сулило проблемы. Куда ей идти – направо или налево? И какая вообще разница?

Разница, наверное, есть, решила она. Но какая? Она стояла на распутье, глядя то влево, то вправо. Разумнее пойти по той тропе, которая кажется более нахоженной. Беда была в том, что на обеих дорожках было столько листвы, что она никак не могла определить, по которой чаще ходят.

Пожав плечами, Мэллори свернула направо. «Что с горы, что под гору», – подумала она.

Однако пройдя совсем недалеко, она поняла, что тропа, по которой она шла, вовсе не была торной – это была тропка к жилью, а не проходная дорога. Дёсенный лес в один миг отступил, и перед ней широко зазеленела трава. На льющемся сквозь кроны солнечном свету трава горела таким ярким изумрудным цветом, что Мэллори заморгала.

Но заморгала она не только при виде травы.

Тропа шла дальше через луг и подводила прямиком к парадной двери самого странного дома из всех, которые Мэллори доводилось видеть.

Это был большой маленький дом. А точнее, огромный маленький дом.

Это был кукольный домик наоборот.

Тогда как кукольный домик размером лишь в малую толику обычного дома, этот был в разы больше. И всё-таки он выглядел маленьким домиком. У него была только одна дверь и по одному окну по каждой стене. Дом был белый, дверь – зелёная, а простая черепичная крыша – красная, как помидор. Он выглядел так точно, как дети любят рисовать дома.

Дверь была, наверное, раз в десять выше Мэллори, ну и окна тоже громадные. Мэллори невольно отступила под сень деревьев.

Это было странно и немного пугающе.

Было очень тихо. Дом выглядел заброшенным. Хозяйственных построек видно не было, просто дорожка, которая подводила к парадной двери. А ещё, как заметила вдруг Мэллори, там была табличка или почтовый ящик.

Любопытство пересилило страх, и Мэллори вышла из-за деревьев и прошла по тропинке к табличке. Табличка была просто громадная, такая высокая, что Мэллори пришлось откинуться назад, чтобы её прочитать.

МОЛЯРЫ

СЧАСТЛИВО УСТРОИЛИСЬ

В ДЁСЕННЫХ ПИРОГОДЕЛЬНЯХ

ДЛЯ ЗНАМЕНИТЫХ

И САМЫХ СООБРАЗИТЕЛЬНЫХ

Она понятия не имела, что значила первая строка, ну разве что это была фамилия. Однако последняя строчка вселила в неё надежду. Она вдруг поняла, что после всех волнений и бега она очень проголодалась.

Пироги – это просто замечательно.

11. Моляры

Мэллори стояла перед громадной дверью и, запрокинув голову, смотрела на дверной молоток. Как и дверная ручка, большущий латунный молоток был так высоко, что не дотянуться.

Но её уже нисколько не смущало, если придётся стучать кулаком.

Воя не было слышно. Тишина была успокоительной. Ну и было что-то дружелюбное в самом звучании слова «пирогодельни» – что-то тёплое и хрустящее.

Она приложила ухо к двери, но ничего не услышала.

«Ну, поехали», – подумала она и постучала по двери кулаком. Однако дверь была очень твёрдая,