Ольга Клюкина - Эсфирь, а по-персидски - звезда Страница 18

"Куда дальше двинет Он наши тяжелые стопы?"

Чем больше размышлял Аминадав по дороге про загадки Абихаила, тем настойчивее приказывал слугам торопить коней, хотя и догадывался, что все равно навряд ли сумеет остановить ход неизбежных событий. Только безумец, тот, кто вовсе потерял рассудок, отважится отправляться в дальний путь осенью, накануне зимних ливней и бурь, без покаяния и благословения старших братьев, и, в конце-концов, без приличных запасов серебра для откупа от грабителей и разбойников! На всякий случай Аминадав взял с собой все накопления, которые были у него в доме, - если Абихаил ещё только собирается в дорогу и укладывает поклажу, можно хотя бы облегчить его путь и дать в дорогу побольше денег. Кто же ещё ему поможет, если не старший и совсем уже старый брат, которому на том свете все равно ничего не понадобится, кроме чистой совести?

Повозка все время застревала в грязи, то и дело приходилось останавливаться, вытаскивать из колеи колеса, и, похоже, слуги впервые в жизни слышали от своего спокойного хозяина такие нетерпеливые окрики, вперемешку с молитвами и непонятными причитаниями, из которых получалось, что они ещё неделю назад должны были что есть мочи мчаться по этой дороге, а не дожидаться этого дня и такого дождя, который лил за шиворот.

Дом Абихаила Иудеянина стоял на самом краю селения, и Аминадаву не терпелось узнать у первого встречного, не покинул ли уже его брат с женой, в нагруженной добром повозке, эти места, или ещё только собирается в дальний путь. Но, как назло, из-за дождя улицы были пустынны, а возле домов не было видно ни детей, ни женщин, которые лучше других знали обычно знали в селах все главные новости.

Наконец, Аминадав добрался до нужного дома, постучал в ворота, но никто не отозвался на его громкий стук, и даже собака не залаяла в ответ.

"Все, опоздал, все кончено," - прошептал Аминадав, прислонился спиной к забору и присел на корточки, потому что у него не стало сил держаться на ногах. Ничего не понимающие слуги молча глядели на него из повозки, а один из них даже не выпускал вожжи из рук, догадавшись, что сейчас сразу же придется отправляться в обратный путь, как только старый хозяин, по своему обыкновению, немного подкрепит себя молитвой.

"Нужно сказать Иаиру, чтобы тоже сюда поскорее приехал, - горестно размышлял тем временем Аминадав почему-то о самых обыденных вещах, как будто бы сейчас они могли принести му утешение. - Быть может, в доме ещё остались какие-нибудь ценные вещи, ведь Абихаил плохо разбирался в хозяйственных делах, потому что я сам плохо его этому научил...Он ведь и воробья всегда считал полезнее курицы, а лучшие ткани всем раздавал даром. Господи, почему ты все же не дал мне проститься с любимым братом, и сделал так, что он сбежал от нас с Иаиром, как убегают от разбойников!"

Вдруг Аминадав увидел, что кто-то идет издалека в сторону дома, похожий на приближающийся смерч, на облако из дыма и одновременно на горящий куст.

"Господи, не только ко мне Ты приходил в таком облике, я все от Тебя приму - и хорошее, и плохое," - прошептал Аминадав, опускаясь перед видением на колени.

Но когда облако приблизилось, стало видно, что это был простой человек, путник в рваной одежде и с чумазым от копоти лицом, который держал в руках большой просмоленный факел и махал им вокруг себя, окуриваясь со всех сторон дымом. Издалека человек и впрямь был сильно похож на дымный столп.

- Что вы здесь делаете, глупые люди, опомнитесь, пока живы! Неужто вы не слышали, что всех жителей в этом селении поразила заразная лихорадка, которую ещё называют "черной водой", и здесь за пять дней все умерли, даже собаки, козы свиньи и петухи, не говоря уже о людях, - крикнул путник страшным, рыбающим голосом. - Уходите скорее, а не то вы тоже скоро покроетесь черными пузырями, от которых никто не знает никакого снадобья, и тоже все умрете!

"Какое счастье, что Абихаил и Анна уехали, - первое, что подумал Аминадав, услышав эти слова. - А то бы они тоже не спаслись от черной заразы.

"А если они и не думали уезжать?" - прокралась следом вторая, ужасная мысль.

"Слава тебе, Господи, за то, что ты надоумил брата сняться из этого места и срочно отправиться в путь!" - постарался как можно скорее избавится от неё Аминадав.

Он даже не заметил, что молится и благословляет сейчас то, что всего минуту назад казалось ему величайшим из несчастий.

Не останавливаясь возле повозки, незнакомец быстро пробежал мимо, продолжая обмахивать себя дымом в надежде, что сквозь него к нему не пристанет страшная зараза.

"Но если Абихаил все же не уехал? - снова подумал Аминадав, и колени его от страха сильно ослабели. - И, значит, тогда..."

Только теперь ему стало ясно, почему во дворах и на улицах не было видно ни одной живой души, и не слышался ни лай собак, не блеяние коз в загонах. Даже лягушки, в изобилии водившиеся в здешней реке - и те почему-то сегодня не квакали, словно все до одной вымерли от "черной воды". И пахло в селении непривычно - дымом и копотью от пожарищ, запахами войны и смерти, приглушающими вонь от чумного гнойника.

Один из слуг Аминадава прильнул лицом к щели в заборе, но тут же в ужасе отпрянул и запрыгнул назад в повозку.

- Хозяин - там тоже все мертвы! - воскликнул он в сильном смятении. И ваш брат тоже мертв, и его хозяка мертвой лежит на пороге. Нужно скорее бежать отсюда - здесь везде "черная вода"! Лучше не прислоняйтесь к забору, хозяин! Давайте вы потом помолитесь разом за всех мертвецов, а то, как бы их на троих не стало больше!

Но Аминадав не поднимался на ноги и продолжал сидеть, прислонившись спиной к забору и безучастно глядя вдаль.

Он никак не мог до конца поверить в такую несправедливость, что он, почти что дряхлый старик, до предела насыщенный жизнью, все ещё почему-то был жив, а молодые Абихаил и Анна - лежали мертвыми за этим забором, среди гноящихся трупов животных. Теперь на коленях перед Амнадавом стояли двое слуг - двое молодых, дрожащих от страха мужчин, которые умоляли как можно скорее бежать прочь из проклятого места и больше не медлить ни минуты, и оба они все время чесались и в страхе ощупывали свои лица и шеи, проверяя, не начинают ли на них уже ненароком вздуваться черные пузыри.

Аминадав посмотрел на них с сочувствием и кротко сказал:

- Благословен ты, Ягве, боже наш, все создавший через слово свое и все назад отнимающий. Вот что - возвращайтесь скорее домой, поспешите в дом моего брата, Иаира, и скажите, чтобы он убирал со столов праздничные кушанья, а приготовил поминальную чечевичную похлебку по двум своим братьям. Приемлем мы от Него добро, неужели не приемлим от Него зло?

- По младшему из братьев, - поправил Аминадава слуга.

- Нет, по двум братьям и Анне, - повторил Аминадав, и лицо его сделалось строгим и торжественным. - Мне тоже придется отсаться здесь, чтобы предать земле тела брата и его жены, а не оставлять их валяться на растерзание бродячим собакам и воронью. А если мне самому суждено умереть от черных гнойников, то я все равно уже стар и давно приготовился в мыслях к концу. Может, для того только я и остался жив до сих пор, чтобы достойно похоронить любимого брата с его женой? А вы не медлите - скорее уезжайте, и не вспоминайте обо мне дурного...

- Мы будем вспоминать о тебе, Аминадав, как о лучшем из людей, сказал слуга, поспешно усаживаясь в повозку, а второй в это время уже натягивал вожжи и понукал лошадей.

"Они ещё так молоды и так хотят жить! - без всякого осуждения подумал Аминадав, глядя им вслед. - Да храни их Господь от всякой напасти!"

Если бы в Амнидаве было больше молодой силы, то он бы закричал теперь в голос по брату и Анне, потому что тоже увидел через отверстие в заборе, что оба они лежат на крыльце без верхнего платья, по всей видимости, до последней минуты пытаясь таким образом спастись от нестерпимого жара и зуда, а над их телами кружится рой черных мух.

Но у Аминадава не было сил ни кричать, ни плакать, ни разрывать в знак скорби на себе одежду или до крови раздирать грудь - в великом горе он просто лег на мокрую землю, в тихо чавкнувшую глину, свернулся детским калачиком и тихо застонал по умершему брату.

Он снова думал о великой несправедливости: почему именно Абихаил и Анна должны были ответить за его грехи и грехи всех родных? Почему именно они?

А потом также длинно и путанно Аминадав, наоборот, думал о великой справедливости Того, кто давно предупрждал через Моисея, что всех без исключения, кто будет ходить кривыми путями и не соблюдать заповедей, Он когда-нибудь будет поражать чахлостью, лихорадкой, горячкой, воспалением, засухой и палящим гибельным ветром.

И вот они, все здесь, наказания Божии - и воспаления, и горячка, и язвы... Но, может быть, старческую чахлость тоже можно считать таким же наказанием, только более скрытым, растянутым на много мучительных лет? А ещё сказал Господь, что рассеет всех маловерных по разным народам, от края до края земли, и даст им трепещущее сердце и постоянное изнывание души, так что никто не будет уверен в своей жизни. Утром будут говорить: "О, скорее бы пришел вечер!", а вечером стонать: "О, если бы наступило утро!" - и такая постоянная маята будет ещё одним наказаним за неверие...