Владислав Крапивин - Семь фунтов брамсельного ветра (фрагмент) Страница 20

- Я и не обижаюсь. И... всё. Как говорил Гамлет в переводе Пастернака, "дальнейшее - молчанье"... Знаешь, кто такой Гамлет?

- Знаю. Кино же есть... А Пастернак - это поэт?

- Поэт и писатель. Поумнеешь - прочитаешь... - Я последний раз провела гребнем по Лоськиным сырым волосам. - Ну вот, стал похож на человека. Всегда бы так...

"А влезешь сейчас в свои балахоны - и опять бомжонок с Рябинового бульвара..."

- Лоська, хочешь я тебе костюм подарю! Не бойся, он не кусачий, летний. Его раньше брат носил, но он почти новый. А?.. Только давай без глупостей про приюты и гуманитарную помощь! Мне просто жалко, что костюм лежит без дела. На нем ведь корабль. Корабли... они плавать должны, а не лежать в темном ящике... Ну?

Он опять надул губы. Но без обиды.

- Чего "ну"? Покажи... корабль-то.

Я кинулась в большую комнату, там стоял наш древний "семейный" комод. Вытянула тяжелый ящик. Перетряхнула стопку старых штор, полотенец, салфеток. Илюшкин костюмчик лежал среди них - выстиранный, поглаженный, словно ждал хозяина. Я вернулась в комнату. Развернула перед Лоськой сине-зеленую рубашку-водолазку с красным галиотом на груди.

- Ух ты... - шепотом сказал Лоська.

- Ну-ка, примерь.

Лоська не капризничал. Вмиг натянул шорты, умело завязал на поясе шнурок, нырнул головой и руками в рубашку. Разгладил ее на груди. Вопросительно глянул на меня.

- Во! - я показала ему большой палец. - Иди в прихожую, там зеркало.

Напротив двери стояло трюмо - такое же древнее, как комод ("приданое" маминых родителей, которых я никогда не знала). Я включила свет. Лоська во всей красе отразился в пятнистом стекле. Костюм оказался широковат, но лишь чуть-чуть.

Лоська посопел, повертелся перед зеркалом на пятке. Шортики были, конечно, короче его старых портков, он, хмыкнув, потер над загаром светлые места. Но ни стесняться, ни упрямится не стал. Спросил только:

- А Илья не станет ругаться?

- Да с какой стати?! Только рад будет, что вещь пригодилась!

По правде говоря, я не была уверена, что Илья обрадуется. Вдруг эта ребячья одежонка дорога ему, как память о днях, когда он был мальчишкой? И когда папа...

Ну да ладно! В конце концов есть фото. И все равно ничего теперь не поделаешь.

Лоська уже "врастал" в обновку. По-хозяйски поправил штаны, одернул рубашку. А когда вернулись в комнату, деловито затолкал в кармашек на бедре свою монетку...

- Ой, Жень, здесь что-то есть, в кармане...Вот... - И протянул сложенную бумажку.

Видно, что бумажка лежала там с давних времен, была выстирана вместе с костюмом и вместе с ним попала под утюг. Плоская, засохшая. Тихо захрустела, когда я стала разворачивать.

Это был листок из редакционного блокнота - наверняка из папиного. С грифом "Редакция газеты "Городские голоса". Кроме этих типографских букв были и рукописные - строчки, написанные лиловым шариковым стержнем. Они слегка расплылись, однако читались легко... Легко, но непонятно: "Три слова по три буквы. Три имени. Ар-до-кап. Угадай, какую роль будет здесь играть пароль!"

- Лоська, это Илья писал когда-то. Наверно, играл с мальчишками в разведчиков или пиратов...

Я, не сворачивая, положила бумагу в большую гриновскую книгу, где лежал кленовый лист. Лоська сунул нос:

- Ой, это что за книжка?

- Александр Грин. Кстати, корабль на твоем пузе как раз из этой книжки. Ты не читал "Алые паруса"?

- Я только слышал про них... Дай почитать, а? Не бойся, я буду с ней... как с заморской бабочкой. Не дышать на нее!

Что делать-то? Пришлось убрать кленовый лист и "пароли" брата в ящик стола.

Лоська прижал книгу к "парусной" груди.

- Я пойду, ладно?

Я давно заметила: если к нему в руки попадает интересная книга, он хочет поскорее остаться один.

- Ладно, беги...

В коридоре Лоська еще раз крутнулся у зеркала. Чуть погрустнел:

- Жаль, что лету уже конец...

- Ох, не порти настроение... И ничего не конец, еще почти неделя каникул! Кроме того, осень начнется не по календарю. Синоптики обещали тепло до середины сентября...

Свои старые шмотки Лоська забыл в моей комнате. Я не стала его окликать. Чтобы не вздумал влезть в них снова и не превратился в прежнего обормота. Впрочем, волосы у него уже торчали, как и раньше...

Из окна я смотрела, как Лоська переходит дорогу. Он спешил, двигался вприпрыжку, мелькая худыми ногами в коричневых "чулочках". Локтем прижимал к боку разноцветную плоскую книгу. Ну, в точности, как Буратино, который с азбукой под мышкой двинулся в школу (только нос вовсе не "буратиний").

Лоська скрылся за углом а я осталась сидеть у окна. Улыбалась (что со стороны смотрелось, наверно, глупо). Было хорошо от того, что сегодня все с утра складывается так удачно. И самое удачное... да тут уж надо признаться... то, что есть на свете Пашка Капитанов, которому я оставила в залог монетку с фрегатом.

"В залог чего, ненормальная?" - спросила я себя. И виновато хлопнула губами - в точности, как Лосенок. Но радоваться не перестала.

Монетка в щели

1

Пришла Люка. Нарядная, бодрая, напевающая. Впрочем, она почти всегда такая.

Пригляделась:

- Я вижу, ты мою косметичку даже не открывала.

- Лючка, некогда. Успеется, молодость впереди...

- А я Лосенка сейчас встретила. Красивый такой, просто не узнать!

- Он именинник, - торопливо сказала я, чтобы речь не зашла а костюме.

- Да? Я и не знала! Надо было что-то подарить... Ой, он сказал мне, будто у тебя есть подарок для меня? Правда?

- В общем-то... да. Раздаю коллекцию. Всем друзьям по монетке. Выбирай...

- Какая прелесть! Это будут как талисманы тайного корабельного братства, да?

- Ну... можно считать, что так.

- Я возьму вот эту, ладно?

- Бери, - согласилась я (все же не без тайного сожаления). - Это бриг "Геба", построен в 1861 году. Геба - это древнегреческая богиня юности, как раз для тебя.

- Какая прелесть! - снова сказала Лючка. И чмокнула меня в щеку. Я вытерпела и подумала: "Рассказать про Пашку?" Люка, она внешне легкомысленная, но на самом деле не совсем такая. Никаких "ой, а он симпатичный?" и "познакомишь, ладно?" не будет. Тем более, что знакомств ей хватает и во Дворце. И все же решила: не стану пока. Потому что Лючка принялась рассказывать о предстоящем пикете в защиту Дворца. Стало известно, что в тот день, в субботу, генерал Петровцев должен осматривать свою будущую резиденцию.

- А мы выстроимся напротив фасада с плакатами! У нас есть специальная песенка, она сейчас напечатана в дворцовой стенгазете, а на пикете будут петь ее все, кто соберутся!

Едет, едет ППЦ С гордой миной на лице...

- Небось опять Костячок-толстячок сочинил?

- Нет, он же увольняется, я говорила! Сочинил Петруша Вронцев, режиссер драмкружка. Про него я тоже говорила.

- Ну что, переходишь в этот кружок?

- Если отстоим Дворец... Ты придешь в пикет?

- Я же сказала - да... Только разгонит нас милиция со страшным свистом! - Я представила мордастого Панкратьева и его "однополчан" с дубинками.

- А и пусть разгонят! Там будут люди с телекамерами! Вечером весь город увидит как "все лучшее детям"!

Да трусихой моя самая близкая подружка не была. А я? Хуже, что ли?

Мы поболтали еще, и Лючка ушла, аккуратно уложив бриг "Гебу" в сумочку.

И вдруг оказалось, что уже вечер.

Позвонил Илья.

- Свет Евгения, передай маме, что сегодня я опять заночую у Толика.

- Сказал бы ей сам. Боишься?

- Мучача детестаб... тьфу! Конечно, боюсь! Но не в этом дело! Мы сейчас утонем в нашей работе по уши, отключим телефон. Потому что надо решить одну сверхзадачу.

Когда закончим, компьютерный мир содрогнется от восторга и зависти.

- Хвастун!

- Я почти серьезно...

- Такой гениальный, а не знаешь, что такое "бэйливик". А я узнала...

- Мучача интеллихентэ! Не забудь, скажи маме! До завтра!...

Пришла мама и принялась было сокрушаться по поводу "бездомного существования этого непутевого философа, который опять влипнет в какую-нибудь историю". Но сокрушалась недолго, потому что появился дядя Костя. Он принес тяжеленный полиэтиленовый пакет. Я радостно заподвывала и запрыгала (лошадь такая!), потому что в пакете оказались три книги. Одна та самая, библиотечная, и две ее копии.

Они были в мягких обложках, с корешками из пластмассовых пружин, но все равно настоящие книги! Дядя Костя даже постарался, чтобы на цветном принтере отпечатали красочные переплеты и картинки - как в настоящем "Фрегате "Виола".

Теперь я наконец могла рассмотреть книгу как следует - причем сразу в трех экземплярах. Забралась на кровать...

Книга оказалась "та, что надо". В самом деле - все хитрости корабельного устройства. И давались они не просто так, а в ходе рассказа о приключениях нескольких ребят и старого боцмана Платоныча, который был дедом одного мальчишки. А в молодости Платоныч ходил на баркентинах!

Такую книжку читаешь, и флотская наука впитывается памятью как бы сама собой, незаметно. Потому что события зависят от знания судовых деталей и устройств, при этом события такие, что не хочется отрываться...